«ЖАЛОБЫ ПОДТВЕРЖДЕНИЯ НЕ НАШЛИ»

АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)

•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•

«ЖАЛОБЫ ПОДТВЕРЖДЕНИЯ НЕ НАШЛИ»
26 июня в мире традиционно отмечают Международный день борьбы против пыток

       Пытки — это наши будни. Пытают в армии — чтобы поразвлечься. Пытают в милиции — чтобы неповадно было. Пытают на допросах — чтобы «взял на себя». Пытают в зонах — чтобы охолонить… Невозможно подсчитать, сколько людей современной «свободной России» прошли через «слоника», «телефон», «противогаз», «табуретку» и т.д. и т.п.

       Типичная история. Аслан Умаханов, екатеринбургский юрист, в марте оказался в тамошнем СИЗО-1 по обвинению, которое он не признавал. Сначала его пытали прямо там, а 12 апреля Умаханова забрали прямо из этого закрытого учреждения следователи УБОПа (господа А. Худышкин и В. Никитенко — доказано в ходе следственных мероприятий и показаниями начальника СИЗО-1).
       Эти Худышкин и Никитенко привезли Умаханова к себе в УБОП. Там ему стали подводить оголенные провода к паховой области под крики: «Мы были в Чечне! Мы убивали чеченцев!». (Аслан и учился на Урале, после чего уже 20 лет практикует в Екатеринбурге как юрист.) Душили, надев полиэтиленовый пакет на голову. Лупили, привязав к руке 35-килограммовую гирю. Что-то тушили о спину, и теперь спина в гноящихся рубцах от ожогов…
       В таком виде, еле передвигаясь, с отказавшей правой ногой, с висящей безжизненно левой рукой, в кровоподтеках и ссадинах, Умаханов оказался перед судьей Кировского районного суда Екатеринбурга М. Новоселовым. И судья ничего «не заметил».
       Нет сомнения, вели бы себя судьи по-другому — пытки уж точно сократились бы во много раз. Но в большинстве своем судьи видят себя неотъемлемой частью репрессивной, а не ПРАВОохранительной системы. Редкие истории, когда судьи посмели открыть глаза и зафиксировать последствия пыток, становятся чрезвычайными. Мы пишем об этих судьях как о героях, уже и не задумываясь, что те просто исполнили свой долг.
       Напомню: судья часто — последняя надежда людей, прошедших пытки. К судье, согласно УПК, в любом случае везут для определения меры пресечения. Аслан Умаханов думал так же. Но ему не повезло, героя на его пути не оказалось.
       До суда Аслан Умаханов числился за прокуратурой. Кировской районной прокуратурой Екатеринбурга (следователь А. Алифиренко).
       И вот тут другая главная отличительная черта — поведение прокуратуры. Редчайший прокурор вытаскивает из ушей затычки, когда человек, находящийся по другую сторону баррикад, молит его: помогите, меня бьют, я вынужден был подписать признательные показания…
       Кстати, Аслан Умаханов их-таки подписал. Подписал, когда ему заявили: если не подпишешь, изнасилуем жену. А жена — на восьмом месяце…
       Умаханов, очнувшись в камере, написал об этом прокурору Свердловской области П. Кукушкину. Ну и написал — в стране никто давно никому не верит. А прокуратуре и вовсе фиолетово, как выражаются люди юного поколения.
       История Аслана Умаханова, вот таким-то образом обвиняемого в похищении, — лишь одна из тысяч ей подобных. И сегодня мы просто обязаны отдавать себе отчет в том, что правда ушла от нас: о главных трагедиях нашей жизни знаем только то, что выбито под пытками. О Беслане — нет ни одного фигуранта по так называемому «Главному делу». О нападении на Ингушетию два года назад — то же самое, нет там ни одного фигуранта, которого бы не ломали по-черному. Об октябрьском, прошлого года, мятеже в Нальчике — в ходе расследования не осталось обвиняемых, к которым бы не применяли физическое насилие… А трагедия подводника Пуманэ, случившаяся в самом центре Москвы, забитого насмерть?
       «Происходит сращивание системы ФСИН (Федеральной службы исполнения наказаний. — А.П.) и прокуратуры, — считает адвокат Елена Липцер, защищавшая интересы, среди прочих, Платона Лебедева и Михаила Трепашкина. — Поэтому нам на все отвечают из прокуратуры: «Жалобы подтверждения не нашли».
       Все это означает не просто ГУЛАГ и неисполнение Международной конвенции против пыток, ратифицированной РФ. Последствия куда более глобальные: мы, общество, таким образом, утратили право знать правду — о том, о чем мы просто обязаны быть информированы. Нам постоянно подсовывают ложь вместо реальной картины происходящего в стране.
       За последний год к тому же сделано безусловно все, чтобы не допустить любых вариантов гражданского и общественного контроля в закрытых учреждениях нашей страны, где, собственно, и процветают пытки.
       Юрий Чайка, только что возведенный на пост генпрокурора страны, а до 23 июня министр юстиции, сделал все, чтобы общественный совет при Минюсте по учреждениям пенитенциарной системы не работал. Члены этого общественного совета — известные правозащитники с незамутненной многолетней репутацией, еще три-четыре года назад время от времени имевшие доступ в зоны и следственные изоляторы, — при Чайке были посланы куда подальше.

       По мнению Валерия Абрамкина, члена этого совета, руководителя Общественного центра реформы уголовного правосудия, причина пыток в зонах и тюрьмах не только в том, что следствие интеллектуально не справляется со своей работой и ищет «легких» путей раскрытия преступлений, но и в том, что система наказания не может переварить таких гигантских масштабов тюремного населения. «Количество заключенных, — уверен Абрамкин, — неподъемно для страны. В прошлом году оно выросло опять на 50 тысяч человек. Сроки, которые дает суд, огромны, нигде в Европе этого нет. Средний срок заключения в России — уже 7 лет. А в Европе — несколько месяцев. Этим огромным тюремным населением надо управлять, вот и управляют при помощи технологий уничтожения личности…».
       А теперь — Минобороны. Пытки над младшими по званию вошли в обиход, и это тоже простейшие технологии управления огромными массами людей.
       Мы много писали о деле Андрея Сычева, изувеченного в Челябинской области солдата. Прошло полгода с того момента, как его пытали сослуживцы. Андрей с неимоверным трудом выбирается обратно в жизнь. На этой неделе, 27 июня, в Челябинске начинаются судебные слушания по делу, а уверенности в том, что виновные будут названы и наказаны, не прибавилось ни на грош. Напротив, армия агрессивно отмазывает своих подлецов. И тем самым поощряет: действуйте как палачи — и мы вам поможем…
       Как быть со всем этим?
       Суд? Но он все более мутирует в чиновничью группировку, далекую от идей независимости этой ветви власти.
       Адвокат Елена Липцер, много работающая с жалобами в Европейский суд по правам человека, уверена, что никаких санкций за неисполнение Конвенции против пыток России никто не вынесет. Тем более сейчас, когда наша властная вертикаль председательствует в Совете Европы. «Единственное, что может подтолкнуть ситуацию к улучшению, — это обращения в Страсбург, в Европейский суд по правам человека. Состоятся там решения в пользу истцов — и из бюджета государство будет вынуждено платить человеку, права которого попраны. Процедура выплат жесткая. Если государство отказывается или тянет, вступает система пени, а дальше крайняя мера — исключение из Совета Европы. Такое было с Грецией, там не заплатили компенсацию, и страну изгнали. Тогда Греция тут же все погасила вместе с пенями, и ее приняли обратно».
       Многие люди у нас, с кем приходится общаться, очень скептичны по поводу Страсбурга — процедура слишком долгая, проходят годы, прежде чем несчастные добиваются справедливости. А выжить-то хочется сейчас.
       Но других шансов нет. Страсбург — единственная для нашей страны, в которой пытки стали способом управления людскими массами, антигулаговская мера.

       Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, обозреватель «Новой»
       26.06.2006