КАК В РОССИИ ШТУРМУЮТ ДОМА

АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)

•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•

КАК В РОССИИ ШТУРМУЮТ ДОМА
Репортаж из города Хасавюрта

( = Нажмите, если есть необходимость увеличить = )

       30 января в понедельник никому в Хасавюрте не понадобились будильники. Город проснулся, как в казарме, — по сигналу. В 5.30 где-то заухал гранатомет. Раз, другой через паузу, данную каждому для осознания, что на сей раз, спасибо, мимо… Третий — опять гранатомет… Потом считать перестаешь — зачем? Все встало на места: так на Кавказе начинаются спецоперации по уничтожению части жилого квартала вместе с кем-то, кто там засел. А гранатомет — он давно уже тут используется как военно-инженерное оборудование: сделать пролом в стене, и не важно, кто за ней спит.

       На сей раз операция в поселке Олимпийском, это часть Хасавюрта вдоль шоссе на Махачкалу. В осаде — дом на перекрестке улиц Султанова и Бийбулатова. Тут когда-то жила семья Марьям, но они уехали от кровной мести, а дом сдавали. Тех, кто снял, соседи знали плохо — видели, когда входили и выходили. Обычные чеченцы, каких тут тысячи. Ничем внимания не привлекали, говорят жители соседних домов. Соседей вывели на улицу, и они теперь трясутся, что и их строения пострадают и что-нибудь обязательно пропадет под шумок.
       — Почему нельзя было взять «их» тихо, без БТРов и пальбы? Когда они ходили туда-сюда? Потом допросить, узнать что-нибудь? — толпа соседей возмущена.
       — Потому что никакие там не бандиты. А так — потом их объявят боевиками. Для отчета.
       Резюме толпы таково и неизменно вплоть до окончания «спецмероприятия». Людям в погонах — недоверие тотальное.
       — Все продается тут и покупается, — убеждены люди. — Кто-то указал на этот дом, вот и штурмуют.
       Никакие доводы никого не убеждают, а толпа уже серьезная. Со всех сторон, по всем улицам и переулкам, вдоль оцепления — зеваки. Позади хасавюртовцев, держащихся за оцеплением, — бойцы в белых маскхалатах (в Дагестане снежная зима, и, видимо, так положено проводить спецоперацию). Из белой массы повсюду торчат черно-зеленые гранатометные пики.
       — Они от кого-то прячутся так, что ли? — спрашивает мужчина рядом.
       Но гранатометные пики то и дело перемещаются туда-сюда, «маскхалаты» стреляют сигареты у местного населения без всякой конспирации.
       — Операция закончилась? Можно идти вперед?
       — Да нет. Слышите?
       Действительно, вылетела граната — наверное, из подвала уже почти разрушенного дома. Внутрь того двора не спеша крадутся бойцы в камуфляжах, и опять раздаются гранатные шлепки. Это они выстреливают гранаты перед собой, чтобы все еще живое стало мертвым.
       Толпа будто смотрит надоевшее кино: никакого ажиотажа, буднично. Энергия разворачивающегося рядом смертоубийства никого не задевает. Люди спокойно обсуждают, что там, за дырой от гранатомета, во дворе, лежат три тела: мужчины, женщины, трехлетнего ребенка. «Вот, как всегда, убили ребенка — он что, тоже боевик?..»
       Бойцы, лениво озираясь и позевывая — с поздней ночи на ногах, — делают вид, что не слышат. Весь город, в общем, в какой-то невнятной осаде: будто она есть и будто ее нет, все не по-настоящему. С одной стороны, спецоперация со всеми вытекающими. С другой — в реальность отъявленных бандитов у себя под боком никто не верит, и потому получается общая игра, смахивающая на компьютерную.
       К 13 часам от строения наконец остается лишь остов. А к 15 все почти что кончено. Никто не бросается гранатами, автоматного стрекота нет. К публике выходит двухметрового роста полковник в папахе — заместитель начальника УВД по Южному федеральному округу Сергей Солодовников. Со всех сторон его окружают огромного роста бойцы с израильскими скорострельными автоматами игрушечных размеров, направленными в толпу. Толпе по фигу, никто ни на что не обращает внимания, она лишь судачит: израильские? Или «стечкины»?
       — Убиты три боевика, — объявляет полковник Солодовников. — Имена двух неизвестны…
       — А кто знает тогда, что они боевики? — глухо парирует толпа.
       — Третий — эмир Лечи Эскиев, — продолжает невозмутимо полковник голосом лектора общества «Знание». — В зимний период, в морозы и благодаря спецмероприятиям в горах, бандитам усидеть там трудно — они ищут пристанища. Эти убежали в Хасавюрт. Сегодня при взаимодействии с ФСБ РФ мы показали вам перспективу, что таких ждет. Сейчас началось разминирование дома и обезвреживание. Работает прокуратура. Туда нельзя.
       — А когда будет можно?
       — Может, утром… — полковник неуверенно пожимает плечами, но смотрится в целом браво из-за кольца то ли «израильтян», то ли «стечкиных».
       Толпа комментирует:
       — Они сами сейчас минируют и разбрасывают ваххабитскую литературу, чтобы доказать, что там были боевики.
       — Так, может, действительно боевики?
       — Какой боевик станет носить с собой ваххабитские книжки и сидеть на минах вместе со своими детьми?
       Но полковник Солодовников к досужим разговорам не прислушивается.
       Люди уверены, что во время спецоперации погибли женщина и трехлетний ребенок. Звучит вопрос: «Где их тела?».
       — А вы кто? — полковник, мягко говоря, не рад вопросу, но он хочет быть демократичным и открытым. Посверкав глазами, выдавливает: — Жена Лечиева и дети сейчас дают показания в прокуратуре.
       Где-то вдали, между рядами бойцов в белых маскхалатах, вроде бы поволокли чьи-то тела. Но ничего проверить невозможно: ни сколько убитых, ни кто они, ни характер их смертельных ранений.
       Зафыркал бронетранспортер.
       — Сдвинуться не может, застрял, — продолжает комментировать толпа.
       — Не застрял он… — тихо цедит боец дагестанского ОМОНа, мерзнущий в крайней линии оцепления. — Боевика давит.
       — То есть?
       — Чтобы гранатами не кидался, — отвечает боец, уставившись глазами в размятый, но еще не почерневший снег под ботинками.
       Спустя несколько часов в Хасавюртовской горпрокуратуре подтвердили: одно тело убитого в ходе сегодняшних спецмероприятий разможжено БТРом до полной каши, установить личность не представляется возможным, но, по всей видимости, это и есть Эскиев, и туда ему и дорога, все равно мы бы не отдали его тела для захоронения, поэтому можно, мер к военным не будет…
       Но, может, тело и не Эскиева?
       На Хасавюрт быстро наваливается тяжелый вечер. Из окон горпрокуратуры слышится детский плач. У стойки дежурного копошится женщина с тремя крохами. Это вдова убитого, названного «эмиром Эскиевым». Она жила в «том» доме, и ее с детьми пощадили, не расстреляли, как случалось часто до 30 января в подобных же спецоперациях, когда объявленных эмирами ликвидировали вместе с семьями. Сразу — и никаких вероятных «черных вдов».
       — Куда вы пойдете?
       — Не знаю.
       — Кем был ваш муж?
       — Обычным человеком. Силы оставляют ее, она рыдает. Она уже знает, что тело мужа ей не отдадут, никаких похорон не будет и все вокруг будут бояться ее присутствия.

       Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, обозреватель «Новой»,
       Хасавюрт, Дагестан
       02.02.2006