ГОРОД СДАЛСЯ НА МИЛОСТЬ ПОБИВШИХ

АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)

•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•

ГОРОД СДАЛСЯ НА МИЛОСТЬ ПОБИВШИХ
Жители Благовещенска, пострадавшие во время милицейской спецоперации год назад, массово написали отказные заявления. Приехавшие из Москвы правозащитники были организованно освистаны перед телекамерами

Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, автор

       Год назад (10—14.12.2004) в Благовещенске был милицейский погром, получивший широкую известность во всем мире как операция, совершенно схожая с теми зачистками и фильтропунктами, что стали неотъемлемой частью жизни в Чечне.
       Год спустя, 10.12.2005, в Благовещенск приехали правозащитники — член президентского совета по содействию развитию гражданского общества в России и председатель московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева и Лев Пономарев, исполнительный директор движения «За права человека». Оба были тут и год назад, по свежим следам событий, выяснение обстоятельств которых теперь происходит в суде. (К уголовной ответственности привлечены восемь сотрудников милиции.)
       В Благовещенске правозащитников очень ждали. Правда, разные люди — по-разному.

       Желтый не в моде!
       10 утра с минутами. По странам и континентам отмечают Всемирный день прав человека — 10 декабря 1948 года была принята соответствующая Декларация. Администрация Благовещенска сильно сопротивлялась, но все-таки выделила для встречи пострадавших от зачистки с правозащитниками городской Дом культуры и досуга — он в самом центре города. Алексеева и Пономарев поднимаются на сцену. Зал забит. Бегает дама — проверяет микрофоны. От количества телекамер может закружиться голова: чтобы правозащитников приехала запечатлеть даже группа Первого канала — большая редкость.
       10.25. Пономарев лишь успевает произнести несколько слов, как к сцене по проходу начинают быстро вышагивать мужчины в костюмах и при галстуках. Все та же дама оперативно раздает им микрофоны, и Пономарева больше уже слышно не будет, его «отключают». Мужчин же «усиливают» до звона в перепонках. Ясно, во-первых, что все отлично подготовлено и, во-вторых, что те, кто готовил, не за Пономарева.
       — Мы здесь вам не простаки! Не мальчики! Прививки западные нам не нужны!
       — Убирайтесь, оранжевой революции не сделаете! Она нам не нужна!
       — Вы бесплатно приехали? Чьи средства вы потратили?
       Пономарев пытается ответить, но ответы не предусмотрены. Алексеева набирает воздуха в легкие и что-то кричит, но глотки бравых мужичков оказываются лужеными. Куда там столичным с ними тягаться! Людмила Михайловна с трудом стоит на сцене: ей 78 лет и у нее больные ноги. Это видно всякому, кто в зале. Но приличий решено не соблюдать.
       Зал свистит, хлопает, топает — не весь, первые его ряды. То и дело слышится «Вон!». Но галерка что-то помалкивает.
       — Эй ты, желтая! Желтый не в моде! — это уже мужики переключились на Веронику Шахову, легендарного теперь уже благовещенского журналиста — она первая прокричала на весь мир, что творится в зачищаемом городе, чем остановила милицейское беззаконие. Тогда Вероника была главным редактором городской газеты «Зеркало», откуда ее вскоре выгнали за проявленные честность и помощь жертвам зачистки. — Эй, желтая! Хватит деньги отрабатывать! Ты за каждого «потерпевшего» по 10 тысяч имеешь!
       Так Шахова — миллионерша, поди? Потерпевших-то сотни…
       — Мы защищаемся от вашего нашествия — правозащитных организаций! Это был последний раз, когда вы сюда приехали!
       — Вы требовали от ребят писать заявления! Вы им платили за заявления! А теперь они отказываются!
       — Больше в город не пустим!
       Надо признать, кричавшие не были неискренни — они действительно ненавидели столичных правозащитников.
       Галерка начинает рассасываться — уходить из зала в боковые двери. Но слышно сильное соло дамы, ответственной за микрофоны, — это директор ДК. Дама кричит: «Все обратно! Не расходиться! Они должны уйти отсюда первыми! Камеры должны показать, как мы их выгоняем!».
       Людмила Алексеева с трудом сходит по трем ступенькам вниз со сцены, каждое движение ей дается с большим физическим трудом. Куда-то запропастился башкирский правозащитник Ильдар Исангулов. Но вот и он, почему-то одетый уже в другую одежду. Рядом с ним, довольный, опираясь на штатив, как на трость, — Руслан Шарафутдинов, руководитель пресс-службы МВД Башкирии. Оказывается, в операции по изгнанию Ильдару досталось не только одно освистывание, но и два литра местного майонеза, опрокинутого на него. Нет, то были не нацболы, специализирующиеся в нашей стране на подобных акциях, а парни, вскочившие после обливания, как уверяют свидетели, прямиком в машину с номерами администрации президента Башкирии.
       Одним словом, изгнание правозащитников силами народа, зафиксированное телекамерами всех главных и республиканских телеканалов страны, состоялось.
       И самое время задаться несколькими вопросами. Во-первых, кто был «народ»? И во-вторых, где при этом были пострадавшие — жертвы прошлогодней зачистки, на поддержку которых в трудные для них времена столько сил и энергии потратили лично и Алексеева, и Пономарев?

       Чиновничий митинг
       Изгнание правозащитников осуществили местные бюджетники. От каждого предприятия и организации, живущих на бюджетные средства и находящихся в ведении исполнительной власти, требовались на мероприятие минимум по 15 человек — как сообщили сами его участники. Народу предоставляли автобусы, и все было сделано так, что отказаться было невозможно. Заводилой крика был сам заместитель благовещенского мэра товарищ Иванов. Про «американские прививки» как раз был его лейтмотив.
       Самым активным народом, давшим отпор, оказался сельский — привезли по линии райсельхозуправления и из лесхозов. Директоры и мелкие чиновники — это как раз те мужики, что громко кричали. Некоторая географическая отдаленность сель- и лесхозовского контингента от центров распространения информации быстро дала себя знать.
       — Избиты были 8 наркоманов! — уверяли они меня, выходя из зала и продолжая возмущаться. — И зачем вы их защищаете?
       Пытаюсь вставить, что избитых милицией и теперь имеющих статус пострадавших на суде — несколько сотен…
       Но все бесполезно. «Это вы не знаете! Восемь только!». Дальше следует пересказ мифа о том, как криминал хотел подчинить себе Благовещенск, а славные милиционеры встали грудью и теперь еще за это и на скамье подсудимых, хотя они герои, а среди так называемых потерпевших полно таких, кто угодил в прошлом году за решетку.
       Последнее — правда. Шесть человек из нескольких сотен привозят на судебные слушания из СИЗО.
       — Они — убийцы! Насильники! — не устают повторять собранные для отпора чиновники. — Правильно их била милиция. Попались за дело. По тяжким статьям уже сели 20 человек!
       Обращаю внимание на нестыковку: если всего 8 потерпевших, то почему 20 из них сидят?..
       — Нам не о чем с вами разговаривать, — тут же парируют чиновники. Разворачиваются и растворяются в метели. Пара минут — и след простыл, не догнать.
       Впрочем, обвинение в адрес потерпевших более чем серьезное. Одно дело — стащить курицу (денег нет на еду — в Благовещенске живет нищий народ), другое — тяжкие и особо тяжкие преступления.
       — Было такое? — спрашиваю жертв. — Сколько народу из вас сели?
       Ответить не могут — никто не знает тех, кого посадили, и что они совершили. Странно: город-то очень маленький.
       Иду в ГРОВД, чтобы задать тот же вопрос, потому что принципиально — аргумент «зачем ТАКИХ защищать» очень популярен в чиновничьей и милицейской среде Башкирии.
       Ответа тем не менее нет и в ГРОВД. Начальник местной милиции общественной безопасности Тимерхай Ильясов в ужасе машет руками и посылает в МВД РФ, в Москву — там лучше все знают. Неужели Тимерхай Рашитович не в курсе того, что если и происходило, то в его епархии? Так, может, и не было «двадцати посаженных потерпевших»? И все это придумано для эффективной отмазки? Или просто Ильясов, как и другие милицейские руководители, боится теперь всего и вся — загнан в угол проверками и объяснительными?
       Анализируя собственное изгнание, Людмила Алексеева говорила так: все произошло, потому что «нас боятся», и «хорошо, что они боятся, в следующий раз на зачистку не пойдут».
       Можно тешить себя этим. Но вся ли это картина? Не симптом ли совсем другого явления?
       При Путине, известно, класс чиновничий вырос до чисел, превышающих советскую бюрократию. После такого изгнания правозащитников из Благовещенска можно утверждать: класс этот перерос советикусов и умением.
       Бюрократия сегодня — то самое агрессивное большинство. Их полным-полно, они готовы сражаться за свой доступ к бюджетной кормушке, давая весьма пассионарный отпор тем, от кого может исходить угроза отставки устоявшейся власти. Кто — кого. И ничего подобного еще год назад не наблюдалось: чиновники сидели тихо, беседовали с правозащитниками за чаем и только потом, после их отъезда, плели паутину по кабинетам. Теперь ясно: наступили иные времена. Даже мелкая бюрократия не желает никаких диалогов, компромиссов, толерантности и не испывает желания считаться ни с кем.
       — Вы знаете, кого вы защищаете? — кричал один из лесхозовских начальников. — Дерь-мо! Они — дерь-мо!
       И тыкал пальцем в кого-то, кто уходил прочь в метель. Это были те самые пострадавшие.

       Послушнобитое меньшинство?
       Где были жертвы? Пока чиновники давали отрепетированный отпор правозащитникам, ловко передавая друг другу микрофоны, удивляло, пожалуй, главное: а где те, ради которых и по приглашению которых правозащитники приехали в Благовещенск? Почему никто из них, ни один человек не встал и не попытался хотя бы прокричать: «Стоп! Одумайтесь!».
       Рядом плакала женщина, наблюдая шабаш, и тихо причитала:
       — Мало вас, значит, били, если молчите… А «эти» забыли, как их дети перед ментами тогда на коленях ползали… Значит, надо повторить.

       Итак, сначала, в зале, жертвы молчали. Потом развернулись и ушли прочь. Еще позже поотключали телефоны и больше на связь не выходили. Правда трагедии Благовещенска — и в этом.
       А теперь документы — заявление на имя генпрокурора Устинова от благовещенца Павла Бородина. Текст многое объяснит. Заявление — из серии подобных, которые в Благовещенске называют «отказными». От людей, которые были жертвами зачистки, но потом с ними «поработали», посулили много чего (работу в основном — самый большой городской дефицит), и пошла серия «отказов».
       Заявление Бородина — типичное: «…я сгоряча дал показания о том, что меня четыре раза ударили дубинкой когда шум перевалил (цитируется в соответствии с оригиналом. — А.П.) за границы нашей республики мне стало стыдно за мой поступок я хочу сделать чистосердечное признание что первый раз я написал объяснительную поддаваясь эмоциям. Второй раз я не придавал серьезности моего объяснения тоже…. Прошу вас принять во внимание мои чистосердечные признания… Надеюсь оно поможет в справедливости этого вопроса...».
       Некоторые из жертв шли и дальше — отказываясь от претензий к милиции, одновременно они требовали у генпрокурора Устинова «обуздать» его сотрудников. «…Прокуратура РБ возбудила дело против моего желания. Меня стали снова приглашать в прокуратуру РБ и заставляют заново дать показания против Гильванова (тот участковый милиционер, что бил без маски, и ему теперь грозит наибольшее наказание. — А.П.)… Прошу вас… повлиять на действия ваших подчиненных. Я, А. С. (имя известно редакции, но автор заявления просит его не называть публично. — А.П.), написал в прокуратуру заявление о прекращении дела против оперуполномоченного Гильванова А.Н».
       И еще откровеннее: «…с меня сняли показания, где я в обиде за действия милиции чуть-чуть приукрасил события, о чем сожалею искренне. При выходе из подвала нас было много, мы решили приукрасить данные события чтобы гаишникам и омону досталось, нас было человек 20—30, еще раз утверждаю, что я раскаиваюсь… Через некоторое время меня вызвали в прокуратуру где я дал первоначальные показания, совершенно не осознавая последствия. Теперь никаких претензий ни к милиции ни к прокуратуре не имею и единственное мое желание забыть эти дни… От Горшенина Алексея Николаевича из села Ильина Поляна».
       И совсем перл: «Генпрокурору от жителя с. Ильина Поляна Гулина В.Н. … 11 декабря 2004 г. пошел за водой и поскользнулся при этом получил ушиб бедра и голени… обратился в больницу, где сказал, что избил ОМОН… потому что был зол на милицию… в прокуратуру вызывали раз 5—6 и мне все это надоело… Прошу прекратить...».
       Большинство «отказных» заявлений написано под копирку, потому что к жертвам ходили домой и диктовали. Административный ресурс при этом задействован был весьма тонко и умело. Кто и что предлагал за «отказ» — известно и нам, газете, и прокуратуре, ведется проверка. То, что «раскаяние» давалось людям хоть и трудно, но не бесплатно, уже факт.
       Позор? Конечно. Потому что никто не может тебе помочь, если ты не хочешь помочь самому себе. Нельзя сказать, что «раскаявшиеся» орали на правозащитников громче других. Нет, они просто стояли в сторонке, грустные такие и молчаливые. Взрослые мужчины, не защитившие 78-летнюю Людмилу Михайловну Алексееву, с большим трудом преодолевавшую три ступеньки со сцены Дома культуры и досуга под свист других дюжих мужиков…

       Милицейский шантаж
       Перед годовщиной зачистки Вероника Шахова, бывший главный редактор городской газеты «Зеркало», провела социсследование в Благовещенске. На вопрос: «Можете ли вы или ваши близкие пострадать от произвола правоохранительных органов?» — 64% анонимно ответили: «Я уже пострадал», 32% — «Не исключаю такой возможности». (Информация публикуется по данным первого номера газеты «Зеркало плюс», только что начавшей выходить при финансовой поддержке посольства Королевства Нидерландов в РФ.)
       86% — это практически весь город. И лишь 1% людей сказал: «Нет, я не могу пострадать от произвола правоохранителей».
       Это — слишком серьезная диспропорция, чтобы вообще мог случиться чиновничий митинг 10 декабря. Также не должно было быть и «отказных» заявлений… Но все есть… Дело в том, что милиция в городе и республике по-прежнему крайне сильна и опасна для окружающих. Она постоянно угрожает людям арестами и уголовными статьями — тем, кто ропщет. За год к угрозам прибавился и шантаж. По Благовещенску усиленно гуляют разнообразные слухи — от лица милиции. Что пока идет суд, никто преступников ловить не будет. Что Благовещенск уже в лапах криминала. И милиция, которую обидели благовещенцы, палец о палец не ударит, пока…
       Пока не останется ни одного заявления…
       И это чистый шантаж. А ответственные за зачистку сидят на прежних местах. И не вопреки правозащитникам, а самому президенту. Вспомните официальные заклинания после событий в Благовещенске? Большие чины из МВД РФ объявляли, что уволен со службы заместитель министра МВД Башкирии Смирнов. Президент даже вроде бы издал документ на этот счет. (Найти, впрочем, текст на официальном президентском сайте не удалось.)
       Но что же на самом деле? Смирнов никуда не делся, он продолжает сидеть в своем прежнем кресле. И издавать приказы на глазах у всей республики. Приводим один из них, № 674 от 11 ноября 2005 года, он касается сотрудников УВД города Стерлитамака. Да, Смирнов сидит тихо, но факт есть факт: даже одного шага, чтобы наказать кого-то из милицейских чинов, за год так и не было сделано.
       Значит, что же такое президент против стены силовиков и чиновников? Ни-че-го. Силовая вертикаль плевать хотела на вертикаль исполнительную. Это — кабинетный полицейский путч. И, значит, милицейское насилие над страной продолжается.

       Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, наш спец. корр., Благовещенск
       15.12.2005