ПИСЬМО ТЫСЯЧИ

АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)

•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•

ДЕЛО «НОРД-ОСТА»
ПИСЬМО ТЫСЯЧИ
Пострадавшие написали президенту. Послание вернулось к тому, на кого жаловались...

В дни трагедии. (Фото — EPA)

       Теракты у нас бывают разные. Те, у которых длинное эхо, и тогда, скрепя всеми своими винтами, Кремль идет на разговор с жертвами. Пример — Беслан. Другой тип теракта — привычный, тот, с которым свыклись... Пример — «Норд-Ост» (23—26 октября 2002 г.). Расследование по этому теракту находится в полнейшей депрессии. Как и семьи погибших — они потеряли надежду узнать когда-либо правду о смерти своих любимых, родных.

       Как известно, в начале сентября Путин, хоть и прямо в дни траура, все же нашел в себе смелость встретиться с матерями Беслана. И встрепенулись жертвы других терактов. Прежде всего нордостовцы, которые имеют свою активную общественную организацию РОО «Норд-Ост» (лидер — Татьяна Карпова).
       — Узнав о встрече Путина с матерями Беслана, мы стали писать ему свое письмо, — рассказывает Татьяна Ивановна. — И собирать под ним подписи среди жертв терактов. За пять дней под этим обращением оказалась тысяча подписей, и мы посчитали, что уже можно его нести в приемную администрации президента. В письме мы прежде всего требовали независимого расследования, так как за три года почти нет никакого продвижения в расследовании официальном.

       Из письма Путину:
       «…Прошло три года… Следствие не нашло тех, кто виноват в гибели людей, но уверенно определило значение «успешной» победы как сохранение «авторитета России на международной арене». Имидж страны поддерживает гора трупов мирных граждан?! Есть ли предел такому цинизму?.. В стране спасение всех заложников не ставится в первоочередную задачу. Поэтому и прокуратура не заинтересована в расследовании терактов в полном объеме и вместе лично с Вами оставляет за собой право утверждать и доказывать, что газ был безвредным, «Шмели» не сжигали детей в Беслане и все погибшие заложники умерли из-за того, что сидели в неудобных позах… При встрече с представителями комитета «Матери Беслана» Вы заявили, что Вас плохо информируют и что вы просто не знали ни о «Шмелях», ни, видимо, о газе-убийце. За три года мы четко поняли, что Кремлевская стена слышком высока и за ней хранится Ваш покой и делается все, чтобы не тревожить Вас по пустякам… Мы, пострадавшие на Дубровке, решили помочь Вам и поделиться информацией о расследовании теракта, которая стала нам доступна:
       1. Материалы следствия позволили подкорректировать количество погибших, которых не менее 174 заложников. 129 — замершая цифра трехлетней давности! Непонятно, кто так ошибся и почти три года «прятал» 45 погибших!
       2. По заключениям медэкспертов о смерти заложников, представилась возможность оценить свойства «безобидного газа». Все жизненно важные органы после штурма у погибших претерпели необратимые изменения, несовместимые с жизнью: «внезапная сердечная смерть», «синдром быстро наступившей смерти», «синдром внезапной смерти» — вариации причин «коллективного» летального исхода заложников из протоколов медэкспертиз...».

       Три года нордостовцы вели свое собственное расследование, не слишком надеясь на государство. И вот что выяснилось, когда им удалось переснять в Мосгорпрокуратуре материалы на 60 человек: 60 погибших, в частности, посмертные экспертизы вскрытия тел. Из 60 у 40 указано: медицинская помощь им оказана не была.
       — Выходит, если представить, что в экспертизах остальных примерно то же соотношение, — продолжает Татьяна Ивановна, — то, по самым заниженным меркам, пятидесяти процентам заложников вообще не была оказана никакая медицинская помощь. Сама Мосгорпрокуратура такой вывод сделала. И мы об этом также написали в письме президенту. Что, придя к этому выводу, прокуратура далее не пошла. Нет в материалах того естественного заключения, которое обязано было быть: о халатности штаба, не организовавшего спасения пострадавших, да и о бессмысленности штурма.

       Из письма Путину:
       «…Расследование не сумело доказать абсолютную необходимость штурма, обнажив бессмысленность чудовищной операции. После газовой атаки террористы оказали жестокое сопротивление спецназу, но не уничтожили заложников и не взорвали здание».

       — Вы имеете в виду, что должна быть наконец установлена чья-то конкретная вина?
       — Да, конечно. Мы требуем наказания руководителей штаба. И независимого объективного расследования всех обстоятельств. Хотя формально следствие идет, его даже продлили до 19 декабря, но результаты расследования мы, родные и близкие погибших, считаем необъективными. С этими главными требованиями мы и обратились к Путину, обосновав нашу позицию фактически.

       Норд-остовский теракт — «невезучий». Трагедия в том, что у него нет даже «своего Кулаева», единственного оставленного в живых террориста, а значит, нет шансов, как у бесланцев, дойти до «своего» судебного разбирательства, где бы на допросах под присягой члены штаба, бойцы спецподразделений, переговорщики, — все причастные, — дали бы юридически зафиксированные показания.

       — Еще мы потребовали от Путина в письме ухода с постов тех, кто не информирует его о происходящих терактах в полном объеме. И, конечно, признания его полной личной вины за гибель наших близких. Обращаясь к президенту, мы надеялись на то, что письмо, под которым стоят подписи тысячи человек, — это не рядовое обращение, оно не о том, что течет кран и в магазине тухлые продукты. Такое письмо чиновники просто обязаны положить перед президентом, — продолжает Татьяна Карпова.

       Но вышло по-другому. Письменный кругооборот завершился просто смехотворно, если бы речь не шла о страшной, ни с чем не сопоставимой трагедии. Письмо Путину было написано 25 октября — в дни трехлетней годовщины теракта. С 25-го по 2 ноября собирали подписи. Когда подписей стала тысяча, нордостовцы поехали в приемную администрации президента. 3 ноября там письмо зарегистрировали. На восьмые сутки, 11 ноября, из администрации пришел ответ за подписью С. Телепнева, «консультанта департамента письменных обращений граждан», что письмо тысячи отправлено «по компетенции» в Гепрокуратуру. 22 ноября Генпрокуратура в лице неразборчивой подписи то ли «Еланцева», то ли «Епанцева» ответила, что оно переправлено в Мосгорпрокуратуру. Кальчуку Владимиру Ильичу. Тому самому руководителю следственной бригады по «Норд-Осту», на которого фактически и жаловались пострадавшие.

       — Непрошибаемая круговая порука в стране, — говорит Татьяна Карпова. — Так зачем мы мучились, ждали, надеялись? Мы могли бы позвонить Кальчуку, сказать ему еще в сентябре, что мы на вас жалуемся Путину, так сразу нам и ответьте?.. Какая неадекватность в государстве! Кальчук может ответить за Путина. Кальчук, выходит, может убрать с постов тех, кто дезинформирует президента, и Кальчук имеет право наказать руководителей штабов, которые были во время норд-остовского теракта… Так кто же такой Кальчук? Он заменяет Путина? Мы жалуемся на прокуратуру, потому что она не занята честным расследованием. Всякий раз, когда нам становится известно о новом факте, мы бежим в прокуратуру, к Кальчуку, говорим: вот, берите, только расследуйте… Но ничего не происходит.
       К концу нынешней осени нордостовцы прошли все, что можно. Они подавали иски и получали отказы в Тверском, Замоскворецком, Никулинском судах Москвы, в Мосгорсуде, в Конституционном. Эти разбирательства представляли по преимуществу или шоу, или поток оскорблений. Осталась надежда на Страсбург, дело «Норд-Оста» там на очереди и значится как дело «Чернецовой и других против Российской Федерации». (Зоя Чернецова — москвичка, у которой в «Норд-Осте» погиб сын Даниил.)
       — Что вы собираетесь делать дальше?
       — Обратимся в Общественную палату, хоть и понимаем, как и из кого она набиралась. Но мы напишем им: может палата добиться независимого расследования по «Норд-Осту»? Отошлем им это самое письмо Путину и все отписки, которые мы получили… Я хочу узнать у палаты: а как граждане могут связаться с Путиным? С Лужковым? Если им это требуется? Ни у того, ни у другого личного приема нет. Остаются письма. Но и с письмами вот какая история. Все замыкается на Кальчуке…
       — Но ведь сроки следствия все-таки продлены? Значит, что-то происходит…
       — Нет, дело давно перевязано ленточками и лежит на полках, готовое уйти в архив. Мы убеждены в этом на 100 процентов. Все террористы убиты, суда не будет. А продление — это просто распоряжение сверху: тянуть сколько возможно, чтобы внимание полностью отвести. Но и мы сейчас пойдем на принцип. Пойдем по единороссам с просьбой: используя депутатство, передать письмо лично Путину. Обратимся к Кобзону — он депутат и был в годовщину на Дубровке. Что из этого получится — не знаем, но хотим выяснить, кого нам еще презирать. Пока мы только вычеркиваем людей из списка приличных.
       — Для вас важно, чтобы 19 декабря дело по «Норд-Осту» было закрыто или снова продлено?
       — Для нас важно, чтобы норд-остовское дело поступило в судебную инстанцию. Нам важно не дать списать его в архив. И добиться таким образом истины.

       Как выбить правду из государства? И быть услышанным? Получается-то, что дело — в активности и экстравагантности сообществ пострадавших? Власть вынуждает быть всех, как матери Беслана: перекрывать дороги, голодать, захватывать суды… Людей выпихивают в протест — они должны вечерами сидеть и думать, какую бы разэтакую публичную акцию сочинить, чтобы тот, кому положено общаться с народом не тогда, когда он хочет, а когда народу требуется, позвал к себе на кремлевский холм. По-людски, партнерски с нашей властью не выходит никак.
       Кроме всего прочего, история с письмом тысячи реанимирует тот летний тупик, который привел к трехнедельной голодовке Героев России и Советского Союза. Те также долго и упорно стучались во все властные заборы, включая президентский. Писали — получали отписки. И когда их, Героев, чувствующих себя солью нашей земли, просто отшвырнули с их вопросами, они пошли на голодовку, требуя принятия закона о принципах взаимоотношения власти и народа, чтобы у общества были рычаги, с помощью которых они могут заставить власть себя слушать.
       Долго голодали Герои — и прекратили в виду истощения физических сил. Никто и ухом не повел. Прошло больше полугода — и вот он, следующий аналогичный же тупик.
       И еще одно трудное и жуткое открытие: получается, надежда жертв — на хичкоковскую фантазию Басаева. Если этот террорист придумает что-нибудь сверхэкстраординарное, то власть будет помнить о своих обязательствах перед жертвами долго и будет стремиться загладить свою вину перед теми. Если Басаев ограничится шахидами и шахидками в метро или электричках, то лучше в такой теракт не попадать. Он — рядовой, и никто вас не услышит. Вот до чего мы уже допрыгались.

       Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, обозреватель «Новой»
       01.12.2005