«НОРД-ОСТ». УЖЕ ТРИ ГОДА С ТОГО ОКТЯБРЯ…

АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)

•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•

«НОРД-ОСТ». УЖЕ ТРИ ГОДА С ТОГО ОКТЯБРЯ…
Уже три года заложники ищут пути к спасению

Ирина, Станислав и Артем. После...

       У следствия по Дубровке — так и никаких серьезных результатов, кроме подсчета убитых террористов, и даже не все они до сих пор опознаны.
       А с теми, кто был в заложниках, еще хуже. В медицинских заключениях о смерти многих погибших так и нет ни точного времени и места смерти, ни сведений о том, оказывалась ли им медицинская помощь. Официальные причины их гибели таковы, что поверить в них невозможно. Ну как поверишь, если умерли заложники будто бы от обострения собственных хронических болезней, даже когда семьи, например, точно знают, что таких болезней не было…
       Газ, проклятый секретный газ — вот причина, почему следствие (в ведении Мосгорпрокуратуры) отделывается мычанием вместо четких ответов на вопросы. Следствие все эти три года сидело на тайне газа, как на сундуке с валькириями, и свято охраняло все это гадское хозяйство от посторонних.
       Естественно, за три года следствие газ так и не идентифицировало официально. У следствия была совсем другая задача: оправдать все действия спецслужб и госструктур.
       И с этой задачей следствие с блеском справилось, доказав недоказуемое: что при 130 погибших родные спецслужбы ни в чем не виноваты. И члены следственной бригады получили награды и повышения.
       А вот никто из жертв теракта, проживших эти три года после, никаких наград за Дубровку так и не получил. Хотя именно им они в первую очередь полагались. За то, что сумели выжить…

       На фотографии перед вами — Ирина Фадеева и двое ее детей: семимесячная Стася, Станислава, и Артемка, которому два года и два месяца. На фотографии есть еще один персонаж — Ярослав. Точнее, портрет Ярослава. Старшего брата Стаси и Артема, которого они никогда не видели, и старшего сына Ирины.
       23 октября 2002 года Ира пошла посмотреть мюзикл «Норд-Ост» вместе с Ярославом, сестрой Викой и племянницей Настей, Викиной дочкой. Был чудный семейный культпоход, из которого Ярослав, почти шестнадцати лет, домой не вернулся. Когда пустили газ, Ира обняла сына и просила его ничего не бояться. И отключилась. А когда сознание вернулось в больнице, ей сказали, что тело Ярослава, видимо, найдено в морге. Она сбежала из больницы, опознала сына, обнаружила в его теле отверстия от пуль, входное и выходное, уже зная, что одежда, в которой она оказалась в больнице, была вся в крови: Ярослав собою защитил ее от расстрела.
       Ира появилась в редакции нашей газеты дней через десять после теракта — она была мертвая. Именно так. Написать «как мертвая» было бы неправдой. Ира жить совсем не хотела. Она была уверена, что ей не жить. К тому моменту, сбежав из больницы, Ира уже прыгала с моста в ноябрьскую Москва-реку, да ее кто-то спас, и она все недоумевала зачем…
       А я недоумевала, как это может произойти, что больной, тяжело отравленный, совершенно ослабленный человек прыгает в нашу реку, загроможденную всякими железяками, да еще и в очень холодную воду, и остается жить…
       Чудо, конечно, и больше ничего.
       На том чудеса в Ириной жизни не закончились, хоть и начались со смертью ее любимого сына Ярослава.
       Незадолго до теракта врач объяснил Ире, что детей у нее больше не будет. Ярослав, выходило, останется единственным. Вскоре после его похорон тот же врач сказал Ире, что чудо свершилось и она беременна.
       Видел ли в те девять месяцев хоть кто-нибудь улыбку радости на Ирином лице? Вряд ли. Она признает, что носила ребенка, но была пустой по отношению к нему.
       Артем, вопреки всему, появился на свет здоровым мальчиком. Но несколько нервозным, конечно. А кем бы вы были на его месте, месте мальчика, которому еще предстояло узнать, что он — заместитель ушедшего и самого любимого?..
       Через полтора года после Артемки свершилось третье чудо: Ира родила девочку.
       — Она очень похожа на Ярослава, — Ира и сегодня постоянно говорит о своем старшем сыне, и всё, и всех сравнивая только с ним. — Сначала мы ее стали звать Ярославой. Но потом я поняла: никак нельзя — мы каждый раз умирали, произнося это имя. Мне было страшно смотреть на своих родителей. Когда дочке было четыре месяца, она стала Стасей, Станиславой. Но в принципе я хотела назвать таким именем, чтобы Ярославу понравилось…
       Теперь Ира постоянно живет со своими новыми, посленорд-остовскими детьми под Москвой затворницей.
       — У меня такой страх за них, — говорит она. — За забор не могу выйти. Ведь я не могу защитить своих детей. И я теперь понимаю людей, которые попадают в секты. Там говорят: «Мы вам дадим почву» — и они идут за этой почвой. Почва нужна — а почвы у нас после «Норд-Оста» нет… Мы сядем с Викой вечером (Вика — старшая сестра Иры. — А.П.), дети между нами. И я говорю: «Кто пойдет в Уголок Дурова с ними, когда время подойдет? Или в театр? Нет гарантий, что это не повторится...».
       — А вы, Ира, не пойдете?
       — Я — нет. Это точно. Мне женщина одна сказала, что мать не должна раскисать, она должна быть как львица, когда защищает своих детей… А я подумала: «Как же они ничего не понимают!». Наступает момент, когда защитить невозможно.
       Что же вышло в Ириной жизни? Сначала Ярослав спас ее от смерти в том зале. Потом, когда она была уже готова последовать за ним, судьба взяла и подарила ей двух детей подряд — и этим дала шанс. Но государство наше судьбе не союзник — оно действовало не ради Иры, а против нее. Ведь почему в ней такой страх перед всем, что за пределами ее дома?
       Потому что нет никаких сигналов, что за три прошедших года государство сделало хоть что-то, чтобы люди верили: никакой «Норд-Ост» больше не возможен.
       Все ровно наоборот: люди уверены, что не завтра, так послезавтра кому-то предстоит расстаться с жизнями своих детей. А только что свершившийся Нальчик — это и есть, собственно, трехлетие после «Норд-Оста». Прямая линия в тупик бездумного государственного подхода к северокавказским проблемам.
       И если в «Норд-Осте», три года до того, власть еще позволяла себе дифференцировать: вот зрители, они же заложники и жертвы, а вот — террористы, они гады. То в Нальчике о разделении на «злодеев» и «жертв» власть заботиться перестала. Убит на улице, значит, террорист, если не милиционер. Даже если прохожий или вышел на стрельбу посмотреть, может, помочь надо.
       Так что права Ира Фадеева, не обретя душевного покоя. Будучи спасенной, выжив чудом, где гарантии, что она сможет спасти своих детей?

       Анна ПОЛИТКОВСКАЯ


ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА

       Из письма Светланы Губаревой, бывшей норд-остовской заложницы, которая выжила, но потеряла при штурме 13-летнюю дочку Сашу и жениха-американца Сэнди Букера:
       «Три года прошло… Это мало для того, чтобы утихла боль потерь. Это много, слишком много дней и ночей, прожитых без вас, самых дорогих…
       Простите нас за то, что по-прежнему не найдены и не наказаны виновные… Правосудие все еще отмалчивается, но рано или поздно каждому приходится отвечать за все… Однажды им придется ответить за вашу гибель, за «Норд-Ост».
       Говорят, что душа человека возвращается иногда туда, где она была. Может быть, души погибших сейчас здесь, рядом с нами, слышат нас. В это можно верить или не верить, но память о трагически погибших нужна прежде всего нам — живым. Давайте зажжем свечи в память о них. Пусть будет светло в этот траурный день. Наша память будет светлой и горячей, как наши поминальные свечи».

       Олег Жиров, его жена и сын были в заложниках, жена Наталья погибла:
       «За эти три года я пытался узнать правду, добиться справедливости. Сегодня я хочу попросить прощения у погибших за то, что:
       по-прежнему не найдены и не наказаны виновные;
       близкие погибших по-прежнему подвержены унижениям;
       жертвы терактов лишены полноценной медицинской и материальной поддержки;
       по-прежнему возможны теракты и по-прежнему гибнут сотни невинных людей».

       Любовь Бурбан, в «Норд-Осте» погиб сын Григорий Бурбан:
       «…Преступление без наказания заманчиво для повторения. События на Дубровке оказались той бомбой, критическая масса которой, достигнув своего предела, взорвалась, инициировав цепную реакцию терактов. Их апогеем стал Беслан. «Теракт в Беслане — нападение на страну», — сказал президент Путин. Так дети, современные Матросовы, оказались на передовой, защищая «целостность» государства, безжалостно предавшего маленьких героев...».

       24.10.2005