ОБВИНЯЕМЫЕ ХОРОМ ШЕПТАЛИ СВИДЕТЕЛЮ: «ВРУШКА, ВРУШКА»

АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)

•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•

ОБВИНЯЕМЫЕ ХОРОМ ШЕПТАЛИ СВИДЕТЕЛЮ: «ВРУШКА, ВРУШКА»
Она стала буквой «Г», а должна — буквой «П»

Они за решеткой уже 9 месяцев. (Фото — ИТАР-ТАСС)

       После официальной реанимации НБП в Верховном суде РФ (16 августа отменено решение о ликвидации партии Лимонова), на другом судебном процессе против нацболов — по делу «14 декабря», еле-еле идущем вперед в Никулинском районном суде Москвы, — мало что изменилось. Та же виртуозная пустота: доказывать нечего, а очень надо. (СПРАВКА: 14 декабря 2004 года 40 человек, большинство из НБП, вооруженные антипрезидентскими лозунгами, предприняли поход в приемную администрации президента, после чего 39 из них сидят по СИЗО с обвинением в организации «массовых беспорядков».)

       — 14 декабря смотрю — шум. Я у 14-го кабинета. Все видел! Все время там был! (Согласно официальной версии, нацболы забаррикадировались в 14-м кабинете. — А.П.) И вот вижу: рамка металлоискателя — в лежачем положении… — На свидетельской трибунке — Евгений Кириллович Посаднев, в прошлом директор какого-то «почтового ящика», ныне сотрудник администрации президента, «консультант на приеме», выслушивает посетителей вместо президента в той самой приемной, куда в декабре нелегкая занесла нацболов.
       — Так в каком состоянии была эта рамка, когда ее свалили эти молодые люди? — Прокурор-гособвинитель, чьим свидетелем и является господин «консультант», переспрашивает про «лежачее положение» рамки (рамка — главная материальная претензия согласно обвинительному заключению).
       — Лежала буквой «Г», — отвечает Евгений Кириллович. — А должна стоять буквой «П».
       Зал покатывается. Конвой вяло шикает на подсудимых. Но чего шикать — уже и судья Алексей Шиханов, председательствующий на процессе, смеется.
       — А ребята из нашей охраны, — продолжает свидетель тоном «а Вася конфеты ворует», — сдерживали их этим металлоискателем буквой «Г», чтобы группа этих людей не рассредоточилась по всей администрации… Ребята из охраны перекрыли этой «Г» коридор и, таким образом, направили толпу в кабинет № 14!
       — Получается история героической обороны, — замечает кто-то в зале.
       — То есть это охрана толпу отправила в кабинет № 14? — тут же цепляется защита. — Не сами они туда ворвались?
       В обвинительном заключении, в поддержку которого пригласили господина Посаднева, черным по белому: «тяжесть» содеянного 39 нацболами как раз в том, что они захватили кабинет № 14. И уже почти девять месяцев официально за это — по тюрьмам.
       — Нет. Не сами, — настаивает свидетель, желая показать заслугу Федеральной службы охраны. — Они хотели по всей администрации разбежаться. А охрана их металлоискателем — в кабинет.
       — А двери кабинета были заперты? — опять уточняет защита.
       — Нет. Открыты.
       — Но потом двери заперли?
       — Нет. Первая из дверей, внешняя, так и была открыта.
       — Тогда зачем ее ломали? (Полностью уничтоженная дверь — вторая по тяжести материальная вина нацболов-«декабристов» после рамки металлоискателя. — А.П.)
       — Я видел, я все видел, как вторую, внутреннюю, они приперли сейфом. И, значит, забаррикадировались.
       — Но первая-то не была приперта? Зачем ломать? И где она сейчас?
       — Ее чинили. Она была поцарапана.
       — С ними кто-то вел переговоры, чтобы они вышли из кабинета?
       — Не я. Сотрудники ФСО.
       Зал опять в хохот. Свидетели на процессе только и заняты тем, что отпихивают от себя, как чуму, ругательное теперь в России слово «переговорщик».
       — А вы лично?.. Пытались поговорить с теми, кто засел в 14-м кабинете? Выяснить, зачем они пришли?
       — Нет. Это не мое дело. Я стоял в стороне.
       — Какие предложения им звучали?
       — Не слышал. Шум был.
       — Вы далеко находились?
       — Нет, рядом! Я все видел, все могу рассказать! Из кабинета слышал крики про Путина, — снова оживляется Евгений Кириллович.
       — Какого характера?
       — Недовольства Путиным. — Тут свидетель тверд.
       — И все-таки вы лично можете сказать, что кто-либо из этих людей совершил погром? — собравшись, строго спрашивают защитники. Именно в этом — суть обвинения.
       — Нет, — горько и тихо выдыхает свидетель. — Погрома не было.
       И опускает голову.
       Свидетель покидает трибуну, и всю дорогу до двери ему, чтобы оказаться на свободе, надо идти мимо клеток с подсудимыми. Его сопровождает тихий шелест оттуда: «Врушка, врушка»… И снова: «Вру-ушка»… Конвой безмолвствует. Не теряют времени даром в тюрьме нацболы: научились изъясняться, не шевеля губами, чтобы конвой не вычислил — кто. Тюремные университеты для уже отчисленных студентов.

       Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, обозреватель «Новой»
       22.08.2005