СМЕРТЬ ЗА КАДЫРОВА

АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)

•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•

СМЕРТЬ ЗА КАДЫРОВА
История о том, как из сельского сборщика металлолома быстро сделать «террориста» и забить на допросе

Зелимхан Исаев за три дня до смерти.

       …Урус-Мартан, судебное заседание. Он сказал судье, подняв майку: «Смотри… А ты бы не признался?». «Благодари соседа», — равнодушно ответил судья, оглядев следы пыток, и отправил его в тюрьму… Из здания суда Зелимхана выволокли — ходить он уже не мог, а через два дня в муках умер…

       Унылая осенне-зимняя дорога из Урус-Мартана, чеченского райцентра, в предгорья — в бывшее село Комсомольское, теперь переименованное в Гой-Чу. Серое небо, мрачные тучи, гнилой снег, переходящий в жидкое месиво под вечно мокрыми ногами… Быть может, все и не так — быть может, кому-то и здесь жизнь улыбается. Но большинству — нет.
       Идет шестой год так называемой «антитеррористической операции», и можно, конечно, порадоваться соревнованиям по карате в Гудермесе и открытию очередной бензоколонки, но это сложно на фоне сегодняшних чеченских будней.
       Тут будто все заморозилось: все те же похищения силами неизвестных в камуфляже, рассказы о средневековых пытках в исполнении федеральных военнослужащих прямо в расположениях воинских частей, последующие исчезновения людей, в лучшем случае выдача семьям изуродованных трупов. Одним словом, отечественная «борьба с международным терроризмом» в стадии бесконечности. В Гой-Чу — очередные выявленные «террорист» и «бандформирование». И, значит, очередное служебное поощрение, полученное за это выявление урус-мартановским отделом УФСБ по ЧР. Опять история, убийственная своей типичностью.

       Праздник победы
       Лечи Исаев, брат Зелимхана Исаева, — лучший тракторист совхоза в Комсомольском. В 2000-м, сразу после штурма села (битва за Комсомольское — второе, после осады Грозного, крупное, с тысячными жертвами, сражение второй чеченской войны), Лечи и Зелимхан вышли обрабатывать изнуренную совхозную землю, напичканную минами и снарядами. Это был их настоящий будничный героизм.
       В последнее время Исаевы подрабатывали еще сбором и сдачей металлолома, которого в Чечне в избытке. С утра до вечера — без выходных. Скромные и самоотверженные сельские трудяги — так говорят о них соседи.
       Но не все. Один из них, Музаев, был как-то «зачищен» сотрудниками урус-мартановского отдела УФСБ и под пытками подписал показания, что Зелимхан Исаев — участник незаконного вооруженного формирования (НВФ) начиная с того же, 2000-го, года и даже почти руководитель этого НВФ.
       Наступил праздник Победы этого года, который, как известно, в Чечне не удался. 9 мая в Грозном на стадионе взорвали Ахмат-Хаджи Кадырова. В республике начались «активные мероприятия» — спецслужбы принялись старательно имитировать, до какой степени они держат руку на пульсе и убийц Ахмат-Хаджи найдут по свежим следам. Во всех райотделах чеченского УФСБ перетрясли все бумаги в поисках зацепок, которые можно было быстренько развить в красивую «антитеррористическую» отчетность. Так в урус-мартановской ФСБ была извлечена на свет «оперативная информация» на Зелимхана Авхадовича Исаева, 1979 г.р. Около девяти вечера отряд «камуфляжей» окружил дом Исаевых по улице Свердлова в Гой-Чу…
       …Зелимхана затолкали в «уазик». Матерясь, вопя и угрожая всем, кто попадался на пути — женщинам и детям. Естественно, обыскали жилище Исаевых. Естественно, без всякого ордера, протокола, понятых. Перевернули все и поехали. Лечи, несмотря на ночь, двинулся следом. Сопровождать его согласился Зайнди Дудушев, и.о. главы сельской администрации. Это также современная чеченская привычка: федералы в таких случаях с родственниками вообще не говорят — с представителями официальной администрации иногда.
       В милиции — урус-мартановском РОВД — Зелимхана не оказалось. Ни у следователей, ни в ИВС. К утру выяснилось также, что и ни в одной правоохранительной структуре района нет и тени регистрации человека с этим именем. Неизвестность разрушилась к обеденному времени 10 мая — Зелимхана привезли в милицейский ИВС, где он был оформлен как доставленный из райотдела урус-мартановского УФСБ. И Зелимхан оказался в тяжелейшем состоянии, сомнений не оставалось — в ФСБ его пытали. Причем происхождение побоев подтвердили сами офицеры ФСБ. Ведь Лечи так и стоял до позднего вечера у милиции, и наконец к нему подошел некто Дмитрий Чураков, майор ФСБ и следователь по делу Зелимхана.

       «При попытке к бегству»
       Майор выдал брату, что против Зелимхана возбуждено уголовное дело, что Зелимхан во всем сознался, что у него сломано ребро: он пытался бежать, и пришлось применить силу.
       Но как бежать оттуда, откуда и мышь не проскользнет, — с «третьего этажа», как зовут это известное пыточное место в Урус-Мартане? «Третий этаж» районной военной комендатуры — это помещения отдела УФСБ. Такой же символ для Урус-Мартана, как Лубянка…
       11 мая Зелимхану стало в ИВС совсем худо. 12 мая Исаевы наняли адвоката Лейлу Темиргаеву, по ходатайству которой Зелимхана перевезли в больницу — урус-мартановскую ЦРБ, и Лечи смог навестить брата. То, что он увидел, сомнений не оставило: метод, которым Чураков «добыл признания», очевиден — пытки. Тогда же, 12-го, в присутствии адвоката и собственных охранников Зелимхан рассказал, какие это были пытки…
       Сразу после задержания Зелимхану надели на голову целлофановый мешок, руки заковали в наручники, положили на пол «уазика», кто-то поставил на него ноги, и машина затряслась по дороге неизвестно куда. И это — тривиальная в Чечне перевозка еще ни в чем не обвиненных людей.
       В Урус-Мартане, в комендатуре, Зелимхана подняли на «третий этаж». Там начался «допрос». «Допрос» оказался кратким. Ему сказали: «Давай рассказывай». Зелимхан ответил: «Мне — нечего». Тогда ему, не снимая с головы пакета, приказали подписать документы — он отказался. Следователь включил магнитофон так, чтобы было очень много музыки, и парировал: «Сейчас придут ребята и разберутся».
       «Ребята» не заставили себя долго ждать. Они били его по-всякому — и ногами, и дубинками, прижигали сигаретами; с силой, под кожу, втыкали провода прямо в тело, в любые его части, и пускали ток. Вливали в рот какую-то вонючую жидкость и побоями заставляли глотать… Зелимхан говорил, что это продолжалось всю ночь. Когда он сказал, что его родной брат — офицер Российской армии в чине подполковника и служит на Дальнем Востоке, думая, что это отрезвит палачей, пытать стали еще изощреннее.
       Что хотели? Требование было одно: подписать подготовленные документы, не глядя, что там написано.
       …Днем 10 мая Зелимхан сдался. Подписал все.
       — Если бы не подписал, — уверен Лечи, — взорвали бы… Я бы и труп не нашел. Он навсегда остался бы пропавшим без вести, потому что в таком виде его бы уже не отпустили.
       ...Зелимхана перевезли в ИВС, а оттуда в больницу. В ту их встречу, 12-го, в больнице Лечи сфотографировал изуродованное тело брата и послал свидетельства генеральному прокурору Устинову и прокурору республики Кравченко с требованием возбудить уголовные дела против палачей, находящихся на госслужбе.
       До сих пор ответа нет.

       Суд и смерть
       13 мая за Зелимханом приехали. Из больницы его поволокли на суд — районный урус-мартановский. 13-го вершил правосудие сам его председатель — Супьян Яндаров. В его задачи входило разобраться, может ли Зелимхан ждать суда по «террористическим» статьям под подпиской о невыезде или только в тюрьме. Зелимхан полулежал перед председательствующим. Но поднял майку и показал, как его пытали, попросил защиты у суда. Яндаров сделал вид, что не заметил кровавого месива, и выбрал меру пресечения — арест, ввиду тяжести совершенных преступлений, в которых Исаев признался, ведь признался же… Зелимхан сказал: «А ты бы не признался?.. Смотри…». И снова поднял майку. Яндаров сделал вид, что не услышал.
       Зелимхана вернули в больницу. Вскоре сняли охрану у палаты — никуда убежать Зелимхан уже не мог, ему становилось все хуже и хуже. Утром 16-го началось кровохарканье. Врачи вышли к Исаевым и сказали, что ничего сделать не могут: внутренние органы не функционируют, нужна хотя бы «искусственная почка». Майор Чураков неожиданно смилостивился — врачи из УФСБ осмотрели несчастного — и выдал Лечи разрешение на вывоз брата в Ингушетию, в Назрановскую больницу: она самая близкая из крупных в регионе. И, безусловно, лучшая.
       Его успели внести в приемный покой, но опять горлом пошла кровь, и вскоре Зелимхан Исаев умер, не приходя в сознание. Справка о смерти № 262 гласит: «Острая почечная недостаточность. Анурия. Отек легких. Тупая травма живота, грудной клетки. Перелом ребер слева».
       25 лет. Только. Начало жизни. Кстати, если вспоминать о том времени, в которое Чураков нарисовал Зелимхану участие в НВФ, — 2000 год, так Исаев-младший был милиционером. В составе отряда Гантамирова как раз добровольцем штурмовал Грозный, прикрывая собой федеральные подразделения. В том же 2000-м, когда гантамировские подразделения были расформированы, Зелимхан уволился из милиции и жил с братом в селе. И эта жизнь в Комсомольском, в течение всех лет после штурма, была существованием от зачистки до зачистки. Комсомольское перетрясали еженедельно, и Исаевы прошли сотни проверок паспортного режима. И никогда никуда Зелимхана не забирали, никаких обвинений не было…
       Вплоть до убийства Кадырова, потребовавшего от ФСБ «более активной работы». Вот и ответили на «новые вызовы», как любит выражаться сегодня наш президент: попытали Музаева — явилась на свет бандгруппа под руководством Исаева, Чураков получил благодарность за службу…

       Что из этого?
       Никто не ответил за пытки над Зелимханом. Уголовное дело не возбуждено. Зато братья Исаевы (трое из них, тот, который армейский офицер, живет далеко от Чечни) теперь числятся родственниками «участника НВФ». Их вызывают в ФСБ, «советуют» никуда не писать, нигде не шуметь, сидеть тихо… Как-то, во время очередной зачистки в Гой-Чу, их вывезли на поле за село, и федералы снимали их на видеокамеру. В Чечне это дурной знак — сигнал большой наступающей беды. Съемка означает, что их видеоизображение будет у всех спецслужб, и «когда надо» (когда начнутся очередные «активные мероприятия»), придут и за Исаевыми.
       — Но меня никто отсюда не выгонит, — говорит Лечи. (Мы обсуждаем, может, лучше уехать?) — Я умру здесь.
       Трагедия Зелимхана Исаева настолько же типична для «замороженной» чеченской войны, насколько и показательна — как функционирует «законная обслуга» борцов с «антитеррором».
       Как? Во-первых, полная профанация судебной власти. Таких диалогов в залах якобы судебных заседаний, как был у Исаева с Яндаровым, — тысячи. И поэтому в Чечне никакой не суд, а налаженное судебное обслуживание внесудебных расправ, чинимых госслужащими.
       Во-вторых, проблема адвокатского корпуса Чечни. Принципиальных среди них, увы, единицы. Большинство, как и судьи, панически боятся федералов. И против них не идут. Максимум «защиты» — договор якобы со следствием и судом, что «участник НВФ» был второстепенным, насильно вовлеченным.. Кроме того, в функциях адвокатов — посредничество. Финансовое, конечно, при наличии которого несчастный также получает статус второстепенного «участника НВФ» и поэтому малый срок… То есть чеченская адвокатура сегодня — это защита в целях очковтирательства, та же «законная» обслуга многолетнего беззакония.
       …Гой-Чу — позади. Трудно сказать, что Комсомольское сегодня наполнено жизнью и людьми, сельский пейзаж пустынен и уныл. Слишком тихо, чтобы считаться населенным пунктом. Как тут жить, когда урус-мартановская ФСБ всегда идет с перевыполнением плана…

       Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, наш спец. корр., Чечня
       06.12.2004