СУД В ОЦЕПЛЕНИИ. ЕГО ОРГАНИЗОВАЛА ЛИЧНАЯ ОХРАНА ОБВИНЯЕМОГО

АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)

•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•

СУД В ОЦЕПЛЕНИИ. ЕГО ОРГАНИЗОВАЛА ЛИЧНАЯ ОХРАНА ОБВИНЯЕМОГО

Кадет со своим адвокатом в зале суда.

       В Грозном продолжается первый в истории «антитеррористической операции» судебный процесс над федералом — нижневартовским милиционером Сергеем Лапиным, который в 2000—2001 годах был оперуполномоченным по борьбе с терроризмом в составе Ханты-Мансийского сводного отряда милиции, дислоцированного в чеченской столице на улице Павла Мусорова.
       Лапина («чеченская» кличка-позывной — Кадет) обвиняют в тяжких преступлениях — соучастии в похищении и пытках 26-летнего грозненца Зелимхана Мурдалова, который, будучи задержан на одной из центральных улиц города, был привезен в Октябрьский ВОВД (временный отдел внутренних дел), где хозяйничали «ханты», был зверски избит в кабинете Кадета, после чего 3 января 2001 года бесследно исчез и числится с тех пор пропавшим без вести.

       Судебные разбирательства проходят в Октябрьском районном суде Грозного под председательством Майербека Межидова уже в течение полутора лет, однако только сейчас, в серии заседаний конца ноября 2004 года, удалось сдвинуть процесс с мертвой точки: начато рассмотрение дела по существу предъявленных Кадету обвинений (ст. 286 ч. 3 — «Превышение служебных полномочий», до семи лет лишения свободы; ст. 111 — «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью»; ст. 292 — «Служебный подлог»).
       До этого «борец с терроризмом» откровенно уклонялся от суда и налаживал свою жизнь: родная система, МВД РФ, невзирая на чрезвычайную тяжесть вменяемых Кадету преступлений против личности, тихо, не привлекая внимания, восстановила подсудимого на службе, и теперь он, находясь под подпиской о невыезде, опять трудится оперуполномоченным уголовного розыска в Нижневартовском городском УВД, носит погоны, имеет табельное оружие и стоит на страже закона…
       Тем не менее на ноябрьских заседаниях Кадет вел себя как закоренелый рецидивист — дерзко, нагло, хамовато, в шестой раз поменял свои показания, полностью отказался признавать свою вину и свалил все на тех своих товарищей по «антитеррористической операции», которые погибли.
       Очень по-мужски. Не правда ли?

       Военно-полевой грозненский суд
       Майербек Межидов — председатель Октябрьского районного суда Грозного, практикует в полуразрушенном здании бывшего департамента госбезопасности Ичкерии по улице Поповича. Если прямо посмотреть на эту коробку — вроде бы дом. С тыла — один каркас, для осуществления правосудия кое-как отремонтировано меньше половины первого этажа со стороны входа. Тут холодно, как в рефрижераторе, и редкие «лампочки Ильича» так скупо выдают людям свет, что необходимое чтение судьей Межидовым, немолодым уже человеком, документов — экспертиз, протоколов допросов — смело можно назвать подвигом во имя правосудия.
       Другой подвиг — осуществление «свободного» правосудия в оцепленном здании. Где еще такое видано? Неизвестные в камуфляжах, с бритыми головами, обвешанные автоматами, приехав на БТРах и бронированных «УАЗах», держат на мушке каждого, кто переступает порог суда и покидает его. Части из нас достаются еще и реплики, одна другой «краше».
       Это — бригада охраны Кадета, подсудимого. Он с ними приезжает, он с ними уезжает. Даже когда Кадет курит в перерывах, его прикрывают собой члены этой бригады. Как прокомментировал происходящее Олег (так представился: «командир опергруппы МВД»), человек абсолютно бандитского вида, со здоровенным то ли автоматом, то ли гранатометом, который он держит, как младенца, у груди, у него «устный приказ командующего» (группировкой МВД в зоне «антитеррористической операции») на охрану Лапина.
       — От кого?
       — Сами знаете, — злобно чеканит Олег.
       От чеченцев, надо думать.
       От несчастной Алеты, тети замученного Кадетом Зелимхана Мурдалова, которой стало плохо, как только начали зачитывать, что и как делали «ханты» в Октябрьском ВОВД с ее племянником 2 и 3 января 2001 года. «Ханты» — так именуют в Грозном бойцов Ханты-Мансийского сводного отряда милиции, отличавшихся даже тут жестокостью и наглостью.
       От Астемира Мурдалова, то и дело с силой сжимающего седые виски низко опущенной головы. Он — отец Зелимхана.
       От жертв пыток «хантов» — тех, которые чудом выжили и вышли из застенков Октябрьского ВОВД. От жен и матерей похищенных «хантами» людей, ловящих теперь каждое слово и судьи, и Кадета — с надеждой, а вдруг хоть что-то проскользнет о судьбе и их мужа, сына, брата…
       Все эти женщины и мужчины жмутся в сторонке. «Личная бригада» довольно и откровенно ухмыляется, дополняя эту чудовищную картину государственного поощрения преступников в погонах.

       «Меня бросили под пытки»
       Наконец заседания начинаются. Люди дышат в холодном зале, и только тогда становится тепло. Но пока еще все трясутся от сырости, Кадет требует слово — его речь пересыпана приблатненными интонациями, и он полностью отказывается от всего, что говорил раньше.
       Судья: А зачем вы все это говорили?
       Кадет: Я боялся. Меня бросили под пытки. В течение месяца меня пытали в чеченском РУБОПе.
       Судья: Кто пытал?
       Кадет: Следователь Байтаев. Я признался бы и в убийстве Кеннеди. У меня не было выбора — мне надо было что-то говорить.
       Кадет переходит к плачущим интонациям. О том, как его пытали на предварительном следствии, он будет повторять еще много-много раз. В результате получается следующая картина. Всякий раз, когда его кто-то допрашивал по делу — то ли Байтаев из РУБОПа, то ли временно исполняющий на тот период обязанности прокурора Грозного В. Мороз, то ли следователь республиканской прокуратуры В. Игнатенко, — на Кадета или психологически, или физически неимоверно давили. Мол, признавайся, иначе запрем в тюрьму.
       — Я не хотел в ИВС, вот и признавался, — объясняет Кадет.
       — Но это же было в присутствии адвоката? — пытается напомнить судья.
       — Какого адвоката? Абалаева говорила мне, что таких, как я, надо резать…
       Прокурор Октябрьского района Грозного Владимир Розетов (он представляет на процессе гособвинение): У вас были телесные повреждения во время содержания в ИВС РУБОПа?
       Кадет: Да. Меня содержали без зубной щетки и пасты. Вы представляете?
       Адвокат Станислав Маркелов (московский адвокат, защищает сторону потерпевшего Астемира Мурдалова): Почему в деле нет вашего заявления о применении физического воздействия к вам?
       Адвокат Григорий Дегтярев (нижневартовский адвокат, защитник Кадета) тут же повышает голос и чуть ли не срывается на крик (у него такая странная манера, которую он распространяет даже на судью): У моего подзащитного травма психического порядка. Признаки постстрессового расстройства! Вы не имеете права!
       Однако это очередной блеф. В предыдущих судебных заседаниях уже было доказано, что ничего подобного у Кадета не было.
       Судья: Но раньше вы хотя бы говорили, что вывели Мурдалова за пределы ВОВД, после чего он пропал. Почему сейчас отрицаете?
       Кадет: Говорил, потому что на меня психологически давил Мороз, зампрокурора, который допрашивал.
       Прокурор Розетов, горько и очень тихо: Мороз убит…
       Судья Межидов: Вы обжаловали действия Мороза?
       Кадет: Посчитал — не нужно.
       Сказка про давление Мороза — еще один блеф. И тут необходимо короткое отступление — картинка из 2001 года: когда Кадета вызывали на первые допросы в грозненскую прокуратуру к Морозу, «ханты» приезжали туда большим отрядом и оцепляли здание, держа его в прицелах автоматов и гранатометов, пока Кадет был у Мороза, по ходу дела громили, что попадалось под руку, внутри прокуратуры, угрожали расправой тем, кто там работал. То есть психологическое давление действительно имело место — только давили не прокуроры. А на них.
       Судья Межидов: А кто на вас давил в Нижневартовске? Вы ведь были уже не в Чечне?
       Кадет: Прокуроры Дин и Леушин, приехавшие меня допрашивать из ЧР.
       Леушин тоже погиб…
       Кадет с вызовом, опять меняя тошнотворно-плачущий тон на хамский и то и дело грозя указательным пальцем в сторону судьи, изрекает: Думаю, Мурдалова бил Таймасханов (Салим Таймасханов — оперуполномоченный того же Октябрьского ВОВДа. — А.П.). Он его и куда-то дел из ИВС.
       Судья: Вы не давали показаний ни на Мороза, ни на Таймасханова, пока они были живы. И тут же меняли показания, когда узнавали, что они погибли. Как это объяснить?
       Кадет: Если вас пытают сутки подряд, вы подпишете все что угодно. У меня не было выбора.
       И с места Астемир Мурдалов, спокойно и горько: А у наших был выбор…
       Наконец терпение вершащих правосудие подходит к пределу. Прокурор Розетов просит судей огласить предыдущие показания Лапина — напомнить ему их, так как расхождения принципиальные. Судья Межидов начинает зачитывать протоколы предыдущих допросов Лапина С.В., произведенных в Нижневартовске, по месту его жительства, в Пятигорске, в Грозном — в самых разных местах и самыми разными следователями: «…От услуг адвоката отказываюсь. Могу сам осуществлять свою защиту. По существу обвинения виновным себя признаю. Показания давал добровольно… Готов подтверждать показания на очных ставках…».
       Кадет с раздражением расшвыривает на столе УК и УПК, он недоволен и не думает этого скрывать. Но судья продолжает: «…Вопрос следователя: Кто на вас воздействует? Почему вы постоянно меняете показания? Ответ: На меня никто не воздействует. Впервые меняю показания, потому что раньше не придавал им значения…».
       Это — принципиальная фраза, ключевая и много объясняющая. Действительно, подавляющее большинство федералов в Чечне даже и не держат в голове, что к ним может быть применено уголовное законодательство за похищения и убийства гражданского населения. В среде федералов тот герой, кто уничтожил чеченца. А трус тот, кто испугался уничтожить. Так продолжается пять лет, а Кадет — вдруг привлеченный к ответственности — почти одинокое исключение…
       Первый доказанный случай типичных для последних пяти лет в зоне «антитеррористической операции» в Чечне обстоятельств. Когда жизнь и судьба «врага» на «вражеской территории» не стоят ровным счетом ничего. Когда только случайное стечение обстоятельств — как было в истории с Зелимханом Мурдаловым — позволило надеяться на расследование и правосудие. Когда права человека не играют никакой роли по сравнению с ложно понятой борьбой с террором. Недаром Кадет несколько раз повторял на ноябрьской серии судебных заседаний: «Я не думал, что это будет серьезно». И поэтому — врал, как хотел. И потом снова — врал, что хотел. И в третий раз — врал… В четвертый. Пятый. Шестой.
       Следующее заседание суда по делу Кадета-Лапина 15 декабря — будет допрос свидетелей обвинения.

       Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, спец. корр. «Новой», Чечня
       29.11.2004