 |
 |
 |
 |
 |
 |
АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)
•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•
|
|
СТРАНА НАСТУПАЮЩИХ ГРАБЛЕЙ
Пять лет борьбы с
терроризмом ушли на его воспроизводство
 События в
Ингушетии продолжают вызывать огромное
количество вопросов. И сами по себе, и в связи с
последствиями, и по уровню общественного
обсуждения: события были трагические,
последствия могут быть катастрофическими, а вот
обсуждение оказалось облегченным, что,
естественно, гарантирует еще большую тяжесть
последствий. Поэтому мы вновь возвращаемся к
анализу причин «22 июня» — ночного захвата
Ингушетии, в котором погибли, даже по официальным
данным, 98 человек. Кто виноват? Кто ответит по
закону за то, что партизанская акция Басаева
спустя пять лет «антитеррористической
операции», начало которой было спровоцировано
его же походом на Дагестан, имела полный успех,
невзирая ни на что — ни на перенасыщенный
силовой коктейль на Северном Кавказе, ни на якобы
«стабильный мирный процесс» в Чечне?
Мы писали — вы читали
Этой весной мы много
писали о происходящем в Ингушетии: республику
накрыла волна наглых похищений людей по
чеченскому образцу. Когда федеральные
«эскадроны смерти» увозят человека в
неизвестном направлении и следы его на земле
теряются. Мы писали о том, что семьи похищенных ни
в одной властной структуре не могут найти ответа
на вопрос, куда делись их родные, а
правоохранительные органы республики или
трусливо бездействуют, когда имеют дело с этими
бессудными расправами, или, хуже того, участвуют
в них. Мы публиковали документы и свидетельства
причастности к похищениям сотрудников
ингушского УФСБ. На страницах нашей газеты даже
президент Мурат Зязиков признался в том, что не
доверяет «своим» силовикам.
Мы откровенно
предупреждали, что самосуд, организованный от
имени государства, приведет к очевидным
результатам: породит ответный самосуд, и нет
лучшего способа вытолкать молодежь в горы, чем
организованное, рукотворное ожидание, что этой
ночью придут и за тобой, и хотя ты ни в чем не
виноват, тебя начнут так пытать, что ты подпишешь
все…
Ситуация в республике
заходила все в больший тупик — но те, кому
положено задумываться об этом, отсиживались по
своим углам. Генпрокуратура ни на что не
реагировала, ФСБ презрительно отмалчивалась, МВД
делало вид, что все вранье. Удобный официальный
миф о стабильной и цветущей Ингушетии, где
крепкая власть, держался на постоянном наркотике
пиара…
Так и наступило 22 июня —
миф оказался оплачен десятками жизней, а на
рассвете, когда боевики ушли, растерзанная
Назрань оказалась пуста. От какой-либо власти. Об
этом говорили и продолжают говорить
шокированные увиденным люди, вышедшие на улицы,
когда бои стихли, и обнаружившие, что стрельба
прекратилась в связи с гибелью оборонявшихся, а
вместо подкрепления и новых командиров —
ошеломляющая пустота… Да, позже в Ингушетию
срочно прилетел Путин, но от той пустоты, которую
осознали люди, этот визит уже спасти не сможет…
Почему все вышло именно
так? Что за всем этим стоит?
Корни трагедии 22 июня,
конечно, в системе власти, созданной в России в
последние пять лет. Когда главное — не быть, а
казаться, и важна не реальность, а ее отражение.
Так развивался сам Кремль, того же требуя от
регионов. «Антитеррористическая операция»
давным-давно стала своей противоположностью, а
Кремль все имитировал «борьбу с международным
терроризмом». Ему поддакивала официальная Чечня,
сконструированная в Кремле и кровно
заинтересованная в самосохранении, и, конечно,
Ингушетия. А тем временем реальная жизнь ушла
далеко в сторону.
Для лучшего понимания —
одна история, которая многое объяснит без лишних
слов. Она о том, как недавно в Грозном погибли два
боевика. История показательна, и только поэтому
она тут. Прошу понять ее трезво — как она есть,
без идеологических штампов последних пяти лет.
Понять ради будущего — принятия единственно
правильного решения о том, что делать на Кавказе
дальше.
Погибшим боевикам было:
одному — 16, другому –18. Воевать они могли только
в эту войну — матерыми их не назовешь, просто
страна одарила их этой войной. Когда боевиков
полностью окружили омоновцы и шансов выжить не
оставалось, тот, кто командовал операцией, стал
по рации уговаривать их сдаться, дабы избежать
штурма и сохранить жизни людей, которые случайно
могут погибнуть. Сдаваться боевики отказались,
попросив дать им умереть самим. Командир решил
подарить этим детям десять минут на
самоубийство. Вскоре омоновцы услышали взрыв.
Командир первым вошел в дом: боевики связали друг
друга, положили между собой гранату, там, где
сердца, и… все.
«Что мы можем ЭТОМУ
противопоставить? — говорил потрясенный
картиной тот самый командир, убежденный федерал,
который все это мне, собственно, и рассказал. — С
кем воюем? И можем ли победить?». И сам отвечал:
«Мы ничего не можем ЭТОМУ противопоставить».
Не люблю патетики,
ненавижу разговоры о героизме, независимости и
патриотизме — жизнь запутаннее любых
объясняющих ее слов. Не герои те молодые боевики,
а отчаявшиеся безумцы. Но со стержнем — со своей
сформировавшейся идеологией. Никакие деньги
никого не заставят самовзрываться — пора это
понять. На дворе не 99-й год, и не 2002-й, а лето 2004-го,
почти все эмиры начала войны мертвы, денег арабы
не дают… А идеология боевиков — крепче день ото
дня.
Причина — методы,
примененные к Чечне. Жизнь тут наполнена
бессмысленным самосудом, осуществляемым от
имени государства. И еще — полным отсутствием
какого-либо выхода для жертв. Жаловаться некому.
Правоохранительная система фактически работает
на обеление госпалачей. Промосковская чеченская
власть не защищает народ, а добавляет еще и своей
жестокости, народ для нее — лишь способ
получения финансирования. Матери, чьи сыновья
похищены, регулярно перекрывают федеральную
трассу Ростов — Баку, в последний раз — в июне,
умоляют вернуть их похищенных детей или хотя бы
тела… Но никто из властей не хочет им ничего
объяснять — это в порядке вещей. Только гонят и
оскорбляют. Нескольких матерей-активисток в июне
и вовсе арестовали, держали в КПЗ и издевались,
принося попить… мочу вместо воды. Это знают вся
Чечня и Ингушетия.
Когда волна похищений
пришла в Ингушетию и на митинг вышли студенты,
требуя расследования бессудных казней над
своими товарищами, все повторилось, как в
Грозном. Никто из властей, военных и гражданских,
не вышел к студентам, ничего не объяснил, не
попытался договориться. Просто жестоко
разогнали. И студенты пошли дальше: решили
распространить «Новую газету» со статьями, где
говорилось о ситуации в их республике. За это их
тоже арестовали, чтобы не портили «картину
стабильности»…
Примеров подобных —
множество. Увы. Весь этот год власть продолжала
«делать вид», но не действовать, тем самым толкая
людей в объятия такой идеологии, которая
оправдает самосуд, если ты сам стал его жертвой.
Однако причина трагедии 22
июня еще и в другом — в отсутствии идеологии с
«этой стороны», именно то, о чем говорил командир:
«Мы ничего не можем ЭТОМУ противопоставить». В
подавляющем большинстве никакой
антитеррористической идеологии, способной
противостоять ваххабитской и освободительной, у
находящегося на Кавказе контингента нет. Есть
лишь интересы — личные и корпоративные, какие
угодно, — они цветут, умирают, ветвятся, клубятся,
но только они — движущая сила многотысячного
войска и тех, кто держится на его штыках. Ничего
высокого и глубокого за «антитеррористической
операцией» не стоит. И эта антиидеология даже
хуже, чем ноль, — что и доказало 22 июня.
Военные «проснулись»,
лишь когда боевики стали уходить. Державшим
оборону никто не пришел на подмогу. Более того,
под шумок, использовав момент, десятки солдат
бежали из расположения частей в Ингушетии — об
этом сегодня не очень говорят, но ведь это тоже
случилось…
А что было в это время на
«той стороне»? Пока солдатики разбегались, не
желая умирать, боевики… совершали намаз в
мечети, что неподалеку от здания МВД в Назрани.
Одни штурмовали, другие молились. Правда о
событиях в Ингушетии в том, что человек без
всякой идеологии против человека убежденного,
причем вне зависимости, прекрасны или ужасны эти
убеждения, — ничто. А из ничто получается 22 июня…
Расстояние от членов
джамаатов до милиционеров, принято полагать, —
огромное. Однако по мере распространения на
Ингушетию чеченских методов
«антитеррористической операции» становилось
очевидным, что многие работающие в милиции никак
не желают быть частью системы, бесследно
похищающей людей, и возмущены происходящим.
Бессудные методы породили также и
внутрисистемное сопротивление.
Боевики детально знали
схему зданий МВД, где отключить свет и связь, и не
потому, что они — гении разведки. И не потому, что
в МВД — «оборотни в погонах». Дело в том, что
противостоять палачам в погонах, а именно они —
истинные оборотни, стремились и сами ингушские
милиционеры. Да, 22 июня многие заплатили жизнями
за двойственность своего положения. Но тем не
менее это тоже реальность: растущее сочувствие
совсем не ко власти у тех, кто должен эту власть
охранять. Сочувствие, основанное на том, что
терпеть творившееся в Ингушетии было под силу
далеко не каждому.
Что дальше?
Пока продолжается
лишь привычная виртуальность. Ничего другого.
Подумайте, ну кого при таких-то исходных
обстоятельствах спасет увеличение «боевой
составляющей на Северном Кавказе» после 22 июня,
провозглашенное Путиным 24-го? Никого. Контингент
наращивать эффектно — видно, как власть
«принимает меры», но бессмысленно. Это
гарантирует новые жертвы, что рекрутирует
новобранцев-сопротивленцев и укрепит идеологию
противостояния. Плюс разврат войны, ведущейся
без всяких правил, обожжет еще несколько тысяч
военнослужащих, и некоторых — безвозвратно.
Еще: кому помогут
начавшиеся в Ингушетии гонения на чеченских
беженцев, когда десятки из них уже за решеткой, а
другим предложено убираться куда угодно? Женщин
и детей это приговорит к новому витку
скитальчества и изгойства. Часть мужчин — к
исчезновению, еще часть — к уходу в горы.
Тупиковый вариант, отпиаренный как выход.
Что же делать? Ингушская
трагедия и ее сегодняшние последствия должны
наконец вернуть обществу и власти привычку
смотреть на вещи прямо. Хватит кормиться
речовками, надо осознать суть: система, созданная
Кремлем на Северном Кавказе за последние пять
лет, ежечасно воспроизводит желающих ей
сопротивляться. Вот и вся история второй
чеченской войны, которой принесены уже тысячи
жертв со всех сторон. Ну сколько это можно
именовать удачной «антитеррористической
операцией» и уверять, что «мы будем двигаться в
том же направлении»? Спасение — только в
политическом решении. Исключительно в
политическом выходе из тупика. Все остальное —
смертельно опасно. Когда опять наступит ночь и
кто-то станет под огнем кричать: «Помогите же! Мы
умираем!». Но никто не поможет.
Чем быстрее власть под
давлением общества откажется от этой системы,
тем меньше будет мертвых. Сегодня дело уже не в
том, понимаешь ли ты требования, умонастроения и
чувства
сепаратистов-террористов-бандитов-басаевцев-умаровцев
и пр. или категорически их отвергаешь. Дело в
чувстве самосохранения. Или мы самосохраняемся
— или саморазрушаемся. Продолжение той же
политики означает саморазрушение, и сейчас мы
присутствуем при старте третьей чеченской войны,
когда вторую тоже помог развязать Басаев.
Анна ПОЛИТКОВСКАЯ,
обозреватель «Новой»
28.06.2004
|
|
|
