|
|
|
|
|
|
АННА СТЕПАНОВНА ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)
•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•
|
|
ФУНТ ЛИХА В ТРОТИЛОВОМ ЭКВИВАЛЕНТЕ
Две недели после взрыва.
Взявших на себя ответственность нет. Почему?
У Путина все
предельно просто — дочки в метро не ездят, и
поэтому он все знает, даже когда не знает ничего.
Объявил: «Масхадов и его бандиты» — и был таков.
Нам куда сложнее: будучи
поставленными государством в позицию «защити
себя сам», мы обязаны много думать, постоянно
анализировать обстановку вокруг, сопоставлять и
только тогда делать выводы.
Почему, например, никто —
никакие причисленные к международным
террористам — так на себя ничего и не взяли?
Почему, им в пандан, молчат, как в рот воды
набрали, спецслужбы, расследующие теракт 6
февраля? Не потому ли, что молчат те самые
причисленные — не желая облегчить задачу
спецслужбам? И почему власти не предупреждают
нас об опасности новых терактов? Не говорят, к
примеру, о том, что следующее «это» может
произойти в столичном автотоннеле в часы «пик»?
Или в кинотеатре на вечернем сеансе в субботу?
Или в университете в середине дня?
Итак, вопрос открыт: кто
совершил массовую казнь в метро? Фоторобот в
надвинутой на лоб черной лыжной шапке или без нее
— не в счет: это валерьянка для легковерных
обожателей Путина.
У каждого — свой ответ на
вопрос, почему молчок. Есть он и у меня. Ужас 6
февраля организован и произведен
бомбистом-индивидуалом — и брать сегодня на себя
просто некому. Решил — подготовил — сделал.
Может, один был. От силы — два. И больше никого.
Никаких следов. Семья, если она осталась, скорее
всего, ничего и не знает; опыт
посленорд-остовских событий многому научил — и
семья будет думать, что человек уехал и сгинул.
А его разорвало на куски
вместе с теми, кого он приговорил. И главный для
оставшихся в живых вопрос — для нас: не кто «он»,
а почему приговорил?
Ответ лежит на
поверхности: «он» сам так захотел, и никто ему не
указ. К пятому году войны «он» (человек,
доведенный до ручки событиями в Чечне) Басаева на
дух не переносит. Масхадов ему надоел до
чертиков. К Кадырову идти противно. Путина видеть
не в состоянии. Как и нас, которые для него —
часть федерального гостерроризма.
Так возникает идея мщения.
Когда все пути куда-либо отрезаны, остается один
— личный террор. Мщение как страсть, которую нет
сил преодолеть, потому что каждый следующий день
идущей войны только способствует непреодолению.
Описываю тут не гипотетическую схему, а
разговоры с конкретными людьми об их душевном
состоянии и внутренних терзаниях. Идеология
которых такова: «Да, мы заняты самовыживанием. Но
сколько можно терпеть?».
Всплеск индивидуального
террора прогнозировали многие в начале второй
чеченской трагедии, признавая, что это будет
худшим из возможных последствий. Но прогнозы
оставались развлечением прогнозировавших. Не
более. Политика применения совершенно
недопустимых методов насилия в Чечне
продолжалась. И продолжается до сих пор,
пропорционально увеличивая число
индивидуалов-террористов.
Что мы можем теперь?
Против отряда индивидуалов? Ничего. Это надо
совершенно четко осознать. С
индивидуалом-террористом нельзя ни
договориться, ни подействовать на него через
полевых командиров. Ни Масхадов, ни даже Басаев с
его теорией «все дозволено в борьбе с Россией» —
ничего не могут тут отменить, когда некто решил
отомстить обидчику лично от себя: сидел-сидел,
смотрел вокруг, думал и дошел до самого края: если
не я, то кто же отомстит за поруганную землю, за
пытки, растерзанные тела.
Единственное, что мы
способны сделать, чтобы повернуть вспять свою же
судьбу, — это изменить ситуацию вокруг грядущего
индивидуала, пока он еще думает, а решения не
принял. Не загонять его дальше в тупик — тем, что
он наблюдает вокруг. Остановить насилие в Чечне
— и только так возможно спасти себя, переубедив
индивидуала. Но не словами — этому в Чечне никто
не поверит, за хорошими словами о наведении
порядка было слишком много трупов.
Остановить теракты можно
лишь делами. И чеченская ситуация не до такой уж
степени тупикова, как любят ее описывать господа
кремлевцы. Планов мирного урегулирования сейчас
достаточно: одни предлагают задействовать ООН,
другие — миротворческие силы СНГ, вывести
избыточные войска, посадив остальные в казармы,
начать труднейшие переговоры…
Но главное в самоспасении
— это начать претворять хоть один хороший план в
жизнь. И только это — конкретные, а не Кадыров,
шаги к миру, поддержанные открыто, через
влиятельных и пользующихся в Чечне реальным
авторитетом международных посредников, — только
это снизит накал страстей индивидуалов. При этом
никакие иные телодвижения — даже если поймают
Басаева или в сотый раз объявят Масхадова
дьяволом, продолжив расследование уголовного
дела против него, давным-давно возбужденного
управлением Генпрокуратуры на Северном Кавказе,
— ничто не поможет, взрывы продолжатся.
Сегодня же ничего нет к
миру. Путин рушит все планы, кроме своего,
репродуцирующего террор. И поэтому
беспросветность — мы перед лицом растущего
индивидуального террора. И это — главная
Берлинская стена наших дней, к разрушению
которой мы не приступали, мы ее все еще возводим с
фанатизмом маньяков, ненавидящих самих себя.
А пока… Белиберда на
марше: спецслужбы требуют новых полномочий,
почувствовав невероятный вкус к виртуальной
борьбе с международным терроризмом. Они у нас
искренне полюбили разоблачать сразу несколько
групп международных террористов, тайными
тропами подбирающихся все ближе к Кремлю,
руководимых по спутниковому телефону
Масхадовым… И тут тебе обеспечены — и любовь
Буша, и звонки Блэра с соболезнованиями, и обмен
опытом с коллегами по антитеррористической
коалиции. И главное — полная гарантированная
безответственность в том, что касается итогов и
эффективности. Поскольку только ленивый ныне
действующий премьер или президент не объявил,
что международный терроризм — это надолго и
справиться удастся, может быть, не «нашему
поколению»…
Причастны ли спецслужбы
ко взрывам? В этом смысле — безусловно.
Анна ПОЛИТКОВСКАЯ,
обозреватель «Новой»
19.02.2004
|
|
|