 |
 |
 |
 |
 |
 |
АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)
•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•
|
|
ГВАРДИЯ БЫВШИХ
«Амнистия-2003» — это
весенне-летний призыв в армию Кадырова
Начало
сентября в Чечне власть решила объявить
переломно-эпохальным. Официально провозглашен
конец процесса, именуемого «успешной
амнистией-2003». Вторую чеченскую войну в
ознаменование пятого ее года высочайше повелено
называть «защитой конституционного строя», то
есть как первую чеченскую войну, и «поддержанием
общественного порядка», то есть как повсюду по
стране. Игры в слова подкрепили
театрально-постановочно — перед телекамерами
директор ФСБ Патрушев и глава МВД Грызлов
передали от первого ко второму руководство тем,
что ранее они называли «антитеррористической
операцией».
Естественно, все это —
терминологическая свистопляска. Не более.
Амнистия стала лишь способом формирования армии
Кадырова. Воевать в Чечне меньше не стали.
Периодические бои неизвестно кого с неизвестно
кем все так же уносят человеческие жизни…
Кто не сдался?
Почему амнистия не
принесла реального успеха, то есть бойцы отрядов
чеченского сопротивления фактически не захотели
ею воспользоваться? А те, которые посчитали для
себя приемлемой «амнистию под Кадырова», по сути
оказались людьми, приговоренными к участию в
следующей войне?
— Поймите, нас нельзя
вооружать, — говорит Ахмед. Он хромает после
тяжелого ранения. И он воевал. — Ни в коем случае.
Ахмеду под тридцать, у
него за плечами два высших образования. Как и у
остальных, которые пришли с ним, согласившись
поговорить, почему лично они, бойцы одного из
отрядов сопротивления, амнистию не приняли.
Подростков в этом отряде нет — только взрослые
мужчины в возрасте от 25 до 35. Почти все, как
выясняется, окончили институты.
— Видите, мы не какие-то из
низшего общества. Не узколобые, как нас обычно
изображают… Мы — нормальные. Как вы. Думать
умеем, — добавляет Ахмед. Он за главного среди
этой группы бойцов. Странно, но мы ведем себя, как
столкнувшиеся ненадолго планеты, и нам вот-вот
навсегда предстоит расстаться, оставив друг на
друге вмятины от встречи. Мы говорим откровенно и
быстро, как те, кому слишком много надо прояснить,
чтобы двигаться дальше. А времени нет. Мы очень
ценим время, отпущенное нам, — вокруг много
всякого сброда шныряет, и поэтому системного
разговора так и не получилось. Мы перескакивали с
одного на другое, пытаясь друг у друга дознаться,
что будет дальше с каждым из нас и как нам вместе
выйти из жуткого тупика, не потеряв лица.
Совершенно ясно, эти люди
«наелись» войной досыта. Их просто воротит с
войны. Также до смерти им осточертело жить
нелегально. Хочется выйти из подполья, жить дома,
открыто гулять по грозненским улицам, найти
работу. Но легализоваться по предложенной из
Москвы формуле они не считают для себя возможным.
Еще важная деталь:
некоторое время назад их полевой командир сбежал
за границу, поступив самым подлым образом по
отношению к своим бойцам. Но отряд не распался,
они держатся друг друга, хотя и не воюют.
— Почему?
— Ранены многие. И голод…
Вы знаете, что такое голод?
— Нет.
— А почему вы не ушли с ним
за границу?
Тут единства нет. Все
отвечают по-разному.
— А почему я должен
бежать? Я дома. — Это Ахмед.
— Можете смеяться, но я —
патриот. Я родину люблю. Была возможность уехать,
но я отказался. — Это Салавди.
— Уехать — значит
сдаться. — Это Зелим, когда-то инженер-нефтяник.
— А в чем нам признавать себя виновными? Мне не в
чем виниться. Но амнистия проходила так: человека
снимали на камеру, как он сдавал оружие, как
говорил, где и с кем воевал, как подписывал
бумаги, что раскаялся. А дальше он шел за угол, там
ему выдавали другое оружие — и он вступал в
какой-нибудь из кадыровских отрядов. Не исчезали
после амнистии только те, кто шел к Кадырову.
— Но ведь необязательно
воевать?
— Обязательно. Это
условие амнистии — то, что с оружием в руках
должен делать в два-три раза грязнее работу, чем
воевать…
— Что такое «грязная
работа»?
— Нам предлагают братство
на крови. Кадыровцы повязывают кровью.
Заставляют убивать группой. Родственников в том
числе.
Ахмед смотрит исподлобья,
настороженно и тревожно.
— Вы нас ненавидите? —
взрывается.
Отряд возбужден. Но в
основном слышно: «нет» и «ну что вы»…
Оказывается, после тяжелых ранений многих спасли
именно русские врачи.
— Положили меня на
кушетку ночью в больнице. Легально ведь было
нельзя, — говорит Ислам. — Пришел какой-то врач. А
нога у меня совсем висела… Я ее хотел сам себе
ножом отрезать, чтобы не мучиться. Но друг не дал,
вынес меня и договорился с врачом. И вот лежу я на
кушетке, врач спрашивает: «Что случилось?» Я
отвечаю: «В аварию попал. Стекла в ноге». Врач
начинает давать наркоз, я это чувствую и думаю: ну
вот, убьет или сдаст, пока я беспомощный…
Проснулся — ночь, вижу, врач сидит на стуле рядом
и журнал читает. Я открыл глаза, и он говорит: «В
первый раз видел титановые осколки от машины...».
Все понял, но не убил. И не сдал. Я не могу
ненавидеть русских.
Почти у каждого тут —
похожая история за плечами.
— И что дальше? Как жить
будете? Нелегалами?
— Да, мы люди без будущего.
Вся надежда, что пройдут выборы…
— Значит, вы их все-таки
признаете?
— Если не выберут
Кадырова и новый президент договорится с
Масхадовым, войска уйдут. И… — Ахмед надолго
замолкает. — И чтобы по улице, взявшись за руки,
мои дети пошли как-то утром в детский садик. Как
мы когда-то ходили..
Смена знамен
Все лето в Автурах то
и дело шли бои. Это амнистированные повязывали
друг друга кровью.
Давайте посмотрим на
происходящее в лоб: кто они? Еще совсем недавно
боевики воевали непонятно на какие средства,
добывали оружие как трофейное, тратили уйму сил,
чтобы не голодать в лесах и горах. Теперь всему
этому пришел конец — для тех, кто согласился
принять условия Кадырова. И, амнистировавшись,
они получили, во-первых, легальное оружие от
федералов, во-вторых, бюджетное финансирование
(жалованье) и, в-третьих, даже пайковые (питаются
как военнослужащие, может, и негусто, но
бесплатно и регулярно). Единственное, что от них
требуется, — это продолжать воевать.
Расправляться с врагами или с теми, о ком сказали,
что они таковые. Никаких следственных действий
при этом не предполагается. Никто не требует
отчетов за чье-то убийство и растрату
боеприпасов. Опять на повестке дня — полнейшая
анархия войны, война как времяпрепровождение и
образ жизни и чувств.
И вот все лето эта новая
чеченская армия проверяла себя на полях
сражений, совмещенных с улицами и подворьями.
Почему именно в Автурах?
Это село в чеченских предгорьях, существующее на
некотором отшибе, крайне стратегически удобно
для всевозможных провокаций.
…Крошечный мальчик
Зибиков Магомед — первоклашка, который в школу
не пошел. Мама Яхита сказала, что не пустит. «Пока
отца не вернут», — говорит она, уже год не
встающая с постели. 20 июля «неизвестные в
камуфляже и масках» утащили в неизвестном
направлении Шамхана Зибикова, тракториста
совхоза «Автуринский» и инвалида, хромого на
одну ногу. В книге учета событий — сельской
хронике, которую ведут в автуринской
администрации, так и написано: «20.07.03. Зибикова
Шамхана, Шершуева Сайдали, Балтиева Русланбека,
Илью Гермисултанова забрала личная охрана
Кадырова». (Вернулся один. Остальных след простыл
— ни их самих, ни данных о них.)
Все, кроме Шамхана
Зибикова, были люди, активные в Автурах и
откровенные в суждениях. Шершуев и Гермисултанов
в разные годы работали директорами совхоза
«Автуринский».
— Но Зибиков?.. — пожимает
плечами Мовди Персиев, известный автуринский
учитель и сейчас заместитель главы
администрации. — Это одна из самых бедных семей.
Жена тяжело больна, четверо детей, все
маленькие… Забрали, потому что хромой? Но спроси
любого из нас, и все скажут, как он стал хромым:
пошел в лес за хворостом, надо же дом, где дети и
больная, обогревать, — и подорвался.
Нищету в крошечном домике
Зибиковых не скрыть ничем. Пусто, голо, голодно —
огромными глазами на тебя смотрят худые и очень
бледные Магомед и три его сестрички мал мала
меньше…
Все лето кадыровцы
совершали такие набеги на Автуры. То одного
уволокут, то другого. То перестрелка, то взрыв. В
августе тут началась настоящая война. Кадыровцы,
с головы до пят обвешанные всеми видами оружия,
вкатывали в село, как махновцы в кино, на всем
подручном — на хлебовозках, «скорых», «девятках»
и «шестерках» без номеров. Устраивали бои и через
некоторое время убирались, утащив кого-то из
жителей с собой неизвестно куда.
Из сельской хроники:
«14.08.03. Около 1 часа ночи неизвестные в масках
вошли в дом Мусаевых. Сначала — в дом одного
брата, и сказали, чтобы не выходил, иначе убьют.
Потом — в дом другого, Исы Мусаева. Хозяина
расстреляли из пистолета Макарова прямо на
глазах жены и двух маленьких детей. Убийцы
говорили по-чеченски… 15.08. На ул. Кооперативной
кадыровцы и ямадаевцы забрали двух — Белу
Батаева и Эльбруса Магомадова. Потом, около 20
часов, колонна примерно в 80 машин въехала на
окраину села со стороны селения Курчалой, и
начался интенсивный обстрел… Все изрешетили.
Прочесали Кооперативную и Интернациональную.
Кого-то искали. Не разрешали никому двигаться.
Даже старику 1917 года рождения».
— Они так нахально вели
себя, — вспоминают очевидцы. — Спросили этого
старика: «Чем ты занимаешься?». А он: «Да мне почти
сто лет!». Мы лежали на земле и ползали, как
партизаны. Они смотрели и держали под прицелом.
— Кто это был?
— Кадыровцы и ямадаевцы —
те же, кто забирал двоих днем на Кооперативной.
Уехали в сторону Курчалоя.
— А зачем приезжали?
— Разборки между собой.
Раньше «они» были «по ту сторону». Теперь как бы
на стороне закона — амнистировались и убирают
свидетелей своих злодеяний, совершенных, когда
были «там». И боевики тоже сюда входят, когда
хотят. Идут и с восточной стороны, где нет никаких
блокпостов. И там, где стоят блокпосты. Блокпост
уходит внутрь, а боевики — вперед.
— Я просил, я умолял, —
продолжает глава автуринской сельской
администрации Ибрагим Унпашаев, человек
отчаянно храбрый, — я доказывал: «Помогите нам.
Село совершенно оголено».
— Но именно вокруг вас,
как известно, полно войск. Внутренние войска МВД.
— Они занимают
нейтральную позицию: бейте друг друга сколько
угодно… Бандиты входят в село — войска не
вмешиваются. Нас расстреливают — федералам хоть
бы хны.
— А милиция?
— В Автурах, несмотря на
наши многочисленные просьбы о помощи, нет ни
одного милиционера на 19 176 жителей. Нет телефона.
Мне даже в рации отказывают, по которой мы могли
бы попросить помощи, когда кто-то заскакивает в
село. И, вы подумайте, меня еще и обвиняют, что я с
ваххабитами связан… Желаю всем такого же. 20 июля
ко мне ворвались кадыровцы, говорят: «Оружие
незаконно». Я сказал: «Не отдам. Убейте, а не
отдам». У меня семья с 2001 года дома не ночует —
спасается от ваххабитов… Я один во дворе остаюсь
и целую ночь с автоматом хожу, охраняю. Я имя жены
стал забывать…
— Так кто же здесь
реальная власть? — спрашиваю Ибрагима.
— Я, мой заместитель,
автомат, пистолет и двадцать гранат.
Ибрагим выдвигает ящик
стола — и там действительно, одна к одной,
покачиваются на круглых боках двадцать
«символов власти» типа «лимонка»…
Слабоумие Кремля?
Что такое,
собственно, амнистия? Красивый шаг к мирной жизни
после войны. Однако если амнистию протаскивают
прямо на ее фоне — это подталкивание к новому ее
витку. И только чудом могло случиться как-то
по-другому.
Так что весенне-летний
призыв в армию Кадырова прошел на ура. На
повестке дня — борьба с ней? Типичная
отечественная история о граблях? Традиционное
государственное слабоумие? И мы посмеемся над
собой вместе?..
Нет уж, дела получаются
слишком кровавые. Организовав такую амнистию,
Дума и президент — главные участники процесса —
несут равную и полную ответственность за то, что
к началу сентября 2003 года мирное урегулирование
не сдвинулось ни на йоту, зато у Кадырова
появилась опытная в боевом отношении
многотысячная армия, развязывающая новую войну.
Анна ПОЛИТКОВСКАЯ,
Чечня
04.09.2003
|
|
|
