СПЕЦПРАВОСУДИЕ ПОД УПРАВЛЕНИЕМ ФСБ

АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)

•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•

СПЕЦПРАВОСУДИЕ ПОД УПРАВЛЕНИЕМ ФСБ
Президент пообещал амнистию. Но для кого?

Ислам Хасуханов незадолго до возвращения в Чечню

       Амнистия – это здорово. Никто и не спорит... Амнистия – это надежда для очень многих семей, где сыновья воевали, и они думали, что надежды уже нет... Амнистия – это первая точка для будущего мира, и значит, все фанфары в ее честь...
       Однако как быть с теми, кто за спиной, – уже свершившимися жертвами спецчеченправосудия, действовавшего в России все годы второй чеченской войны? Кто уже осужден по сфабрикованным приговорам и сфальсифицированным делам? Или готовится к этому? Будут ли они пересмотрены вследствие амнистии? Реабилитируют ли посмертно сотни погибших «за сочувствие боевикам» и «за участие в незаконных вооруженных формированиях»? Ни для кого не секрет – ни для прокуратуры, ни для МВД, ФСБ и ГРУ, что если речь шла о чеченцах, а тем более заподозренных в связях «с той стороной», никаких объективных доказательств вины и связей не требовалось (и не требуется до сих пор). Ни если человек доживал до суда и получал свой приговор. Ни для ликвидации его по умолчанию. Прекратят ли наконец свою деятельность в Чечне «эскадроны смерти» — совершенно несовместимые с объявлением амнистии?

       Копия неверна
       Ислам Хасуханов получил двенадцать лет «за терроризм» за два слова. Они таковы: «Копия верна». Это и стало доказательством его вины – при всех существующих УПК, законах, конституциях. Хасуханов не стрелял, не убивал, не организовывал терактов – да, собственно, это на суде и не обсуждалось и никаких доказательств этого не предъявлялось, — он лишь перебирал бумажки при Масхадове, заверяя его приказы и распоряжения привычно канцелярской фразой.
       История Ислама Хасуханова – типичный пример действующего в стране специального, де-факто, без всякого де-юре, правосудия для чеченцев, особенно для тех, кто заподозрен в связях с «той стороной». Удастся ли перебить обещанной амнистией творящееся беззаконие?
       Суд над Хасухановым проходил не когда-нибудь в 2000—2001 годах, когда и не пахло разговорами о мире, а именно сейчас и закончился примерно месяц назад во Владикавказе – это уже когда Кремль вовсю продавливал референдум и говорил красивые слова о политическом урегулировании в Чечне и всеобщем умиротворении.
       Однако Хасуханова это не касалось: судебные заседания шли в сталинском режиме и если на что и были похожи, то на те самые «тройки». Свидетелей просто не пустили. Как, собственно, и родственников, стремившихся найти свидетелей. А адвокат был — от ФСБ, ведшей следствие. И только для проформы. Кстати, даже этого адвоката подпустили к Хасуханову лишь в сентябре 2002 года, через полгода после ареста, и единственной заботой «защитника» на суде стало помалкивать.
       Коротко о том, кто такой Ислам Хасуханов и почему был арестован. Судьба этого человека вполне могла бы стать голливудским кинобестселлером. Военно-морской офицер времен СССР, капитан второго ранга, ордена-медали-поощрения-карьера... При том, что чеченец. Наконец, заместитель командира атомной подводной лодки на Тихоокеанском флоте. Летом 1999 года кавторанг Хасуханов увольняется в запас – время подошло и возвращается домой, в Грозный. Он пытается найти работу в Кисловодске и Москве, но нет жилья – нет и работы. Ее ему дал Масхадов – Хасуханов стал начальником военной инспекции в министерстве обороны. А где еще служить кадровому офицеру, спрашивается?
       Из письма Ислама Хасуханова в Верховный суд России: «В приговоре сказано, что в 1999 году, зная, что вооруженные силы Чеченской Республики являются вооруженными формированиями, не предусмотренными федеральным законом, я добровольно вступил в незаконные вооруженные формирования с целью устрашения населения... Но я тогда знал, что Масхадов президент, что его как президента признало российское руководство, с его министрами встречались, выделялись средства, и, естественно, я не знал, что вступаю в незаконные вооруженные формирования...».
       С началом войны, когда Масхадов упразднил все структуры, включая военную инспекцию, и создал под своим началом Государственный комитет обороны, Хасуханов просто уехал в родное село Курчалой и жил там, ни в чем не участвуя. До ноября 1999 года. Тогда в Ингушетии начались секретные мирные переговоры с федеральным командованием, и Масхадов попросил Хасуханова быть его представителем на них. Именно Хасуханова — как человека, не участвующего в войне, а значит, приемлемую фигуру, что и было подчеркнуто тогда федеральной стороной (ее представляли два генерала ФСБ – Проничев и Боковиков). Хасуханов был в то же время и советским офицером, а значит, способен говорить с Проничевым и Боковиковым на одном языке...
       Разве кто-нибудь, кто желал добра своему народу, отказался бы в той ситуации от подобной миссии?.. Впрочем, переговоры поздней осени 1999 года ни к чему не привели, и дальше была война. «Я не пытаюсь открещиваться и не отрицаю, что выполнял отдельные поручения Масхадова, — пишет Хасуханов, — контролировал финансирование групп, то есть брал с них расписки через посыльных о том, что они получили деньги... Но сам лично я их не финансировал... В качестве доказательств к делу приобщены приказы и боевые распоряжения Верховного главнокомандующего ВС ЧРИ... где стоит его подпись, и я не могу и не должен обвиняться по этим документам только из-за того, что там стоит моя резолюция: «Копия верна»... Тем не менее следствие и суд, ссылаясь на эти приказы… строят все свое обвинение... А я не имею к изготовлению и составлению этих документов никакого отношения, и доказательств обратного ни у суда, ни у следствия нет...».
       Итог: за «два слова» — 12 лет лишения свободы за создание незаконных вооруженных формирований путем заверения приказов Масхадова... И больше НИКАКИХ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ. Как подобное могло случиться?
       А очень просто: в стране действует специальное, параллельное, правосудие для чеченцев, и новый передовой УПК, масса демократических законов и правозащитных установлений не играют тут никакой роли. Работой этого спецчеченправосудия полностью руководит ФСБ, родная служба президента, пользующаяся, как известно, его полным доверием, и это доверие не оставляет шансов на торжество законности. Все, что касается чеченцев с «той стороны» или даже только заподозренных в связях с «той стороной», тонет сегодня во мраке политцелесообразного следствия и судопроизводства, а также расстрельного первобытного правоприменения.

       «Девятки»
       Суды-«тройки», тем не менее, не самое страшное в спецчеченправосудии. Куда хуже не добраться до «тройки» и остановиться на «девятке». Что это такое?
       Исламу Хасуханову, собственно, очень повезло. 12 лет – это удача. Его семья знает, где он, и то, что он выжил там, где не выживают многие другие, включенные силовиками в отчетность как «террористы». Чтобы понять, что происходит с другими, еще одна цитата из обращения Хасуханова к Верховному суду. Эти слова написаны сбивчиво, и заметно, как человеку тяжелы даже воспоминания: «У меня есть основания говорить о принуждении... Эти семь дней после задержания... Можете догадаться... Как меня избили, пытали электротоком... Даже показания Асхабова (одного из сотрудников Шалинского районного управления ФСБ, Хасуханова арестовали в райцентре Шали. — А.П.): «Могли бы так сильно и не орудовать над ним». Могли бы быть показания СИЗО пос. Знаменского, где я находился некоторое время, водитель, который вез меня во Владикавказ; как меня поддерживали на обезболивающих, чтоб не кончился по дороге... Воздействовали на меня психотропными средствами... В таком состоянии мне подсовывали чистые листы бумаги, чтоб я подписал...».
       Итак, «девятка». Так называют то место, куда в Чечне, как правило, попадает (его туда привозят) человек, схваченный на «зачистках» или даже без них. «Девятка» — это круг заинтересованных силовиков, представляющих различные ведомства и отряды (ГРУ, ФСБ, МВД, спецподразделения МО...). Перед «девяткой» предстают, как правило, те, кого на месте не уничтожили «эскадроны смерти» (ГРУ, ФСБ, кадыровцы). Круг реален — это палатки и пыточные, расположенные рядом, компактно, человека передают от одних к другим. Есть «девятка», например, в Ханкале. Еще — под селением Танги-Чу в Урус-Мартановском районе, где компактно на территории сводного мобильного отряда также представлены все силовые ведомства...
       Человека бросают на этот круг, и у него, как правило, два выхода: либо под суд, либо умереть. Именно «девятка» – настоящая правоохранительная система в Чечне. «Девятка» карает и милует, кого-то выщелкивая для самой страшной кары, а кому-то сохраняя жизнь. Важно понять: по какому признаку?
       Логика «девятки» — это логика вспять. Выживает не тот, кто ничего не знает или ни в чем не замешан, а тот, кто кому-то из «девятки» оказался нужен – информацией или связями. Если человек ничем себя не запятнал или просто ничего не может сообщить по существу заданных вопросов: «Где боевики? Пофамильно? Посписочно? Подворно?» — шансы уцелеть у него нулевые. Скорее всего, он будет ликвидирован, потому что ни одному из «девятки» не нужен. Это – главный принцип.
       Стоит знать, что в «девятке» нет места гуманизму, царствует точка зрения, что чеченец – недочеловек, пытать и пустить его в расход – обычное дело, а убить – лучше, чем оставить, потому что, переходя из рук в руки по кругу, человек обязательно кого-то из палачей видит в лицо, запоминает речь, и уничтожить — это концы в воду. Самый распространенный метод уничтожения – взрыв. Подавляющее большинство «ненужных» взрывают, прикрутив гранаты к верхней части тела – чтобы их уже не опознали.
       Закономерен вопрос: откуда могла просочиться подобная информация? Читатель вправе требовать ответ. Однако дать его сейчас прямо и в полном объеме — фамилия, имя, отчество, номер воинской части источника — не представляется возможным. Во-первых, потому, что расследование на тему, почему же в Чечне так много взорванных трупов, кто этим занимается и какова подоплека, шло несколько месяцев, информация прибывала буквально по крупицам и, значит, источников ее очень много. А во-вторых, главным, последним из них стал высокопоставленный офицер (на условиях анонимности) изнутри «девятки» — сам, понятное дело, палач в погонах, но вдруг задумавшийся. Такое тоже бывает.
       Так вот, возвращаясь к началу и чтобы была понятнее суть происходящего в Чечне: Ислам Хасуханов дожил до суда именно потому, что был нужен. Потому, что, как казалось членам «девятки», он может вывести на след Масхадова. Собственно, его и «доили» на этот счет — и пока он был в Чечне, и потом, и в тюрьме почти до приговора, торгуясь так: или запираем в зоне надолго, если не навсегда, или выходишь (это тоже просто: ведь доказательств вины нет!) с условием вывести на след Масхадова. Хасуханов выбрал первое, потому что никогда этот бывший офицер-подводник не умел предавать и продавать.

       Как быть?
       Правосудие вокруг «террористов» у нас таково, что ему совершенно невозможно доверять. Так кто же «террорист»? И кого будут амнистировать? И по какому принципу? Как и от кого станут отделять?
       Есть все опасения предполагать, что возобладает самый простой подход: кого хотим, того и милуем, без всяких подробностей и сложностей. С одной стороны, это понятно: только копни детали, как пол-ФСБ и ГРУ сядет минимум за превышение полномочий, а максимум — за организацию массовых убийств и бессудных казней. И поэтому – для простоты, амнистия не коснется всех, чья «вина доказана», и никто не станет разбираться, КАКИМ ОБРАЗОМ их вина была доказана и что там было...
       Не окажутся посмертно реабилитированы и сгинувшие при «зачистках» – хотя это тоже абсолютно обязательно. Ведь многие из них были заподозрены в «сочувствии» или «связях», погибли из-за этого, и на них теперь где-то в ФСБ хранятся доносы, которые позволяют мучить других членов семей...
       Что же нужно? Совершенно необходимо создание независимой комиссии по амнистии 2003 года – наподобие той, которая существовала как комиссия Приставкина по помилованию. В нее должны войти люди с непререкаемым моральным авторитетом, правозащитники, адвокаты – и это будет как бы общественный суд присяжных, который хотя бы рассмотрит все те дела осужденных за терроризм, которые уже состоялись, и даст оценку, каково качество обвинения, и, без сомнения, даст рекомендации Думе и президенту, включать те или иные фамилии в амнистию или нет.
       Если ничего этого не произойдет, значит, все слова об «ошибках федеральной стороны» и стремлении разрешить чеченский кризис – одна лишь политическая трескотня и надувательство, и ничего реального, кроме самопиара, по-братски разделенного с Кадыровым, президент сейчас в виду не имеет.

       Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, обозреватель «Новой газеты»
       07.04.2003