ЗАБЫТЫЙ НА ПОЛЕ БОЯ № У-729343

АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)

•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•

ЗАБЫТЫЙ НА ПОЛЕ БОЯ № У-729343
Министр обороны против мамы погибшего лейтенанта

Нина Ивановна Левурда. (Фото Артема Геодакяна)

       Жестокость – инфекция, склонная к пандемии. И главное, она не бывает одноразовой. Начинали с жителей Чечни, и хотя многим казалось, что на них и закончится, но продолжили на «своих», как это принято теперь «патриотично» выражаться. Включая тех «своих», кто как раз-то «патриотично» и воевал с теми, с кого начинали

       – Ну да, случилось… Да, он погиб… Сделал выбор и шел своей дорогой, – говорит Нина Ивановна, отирая слезы на лице. – Но вы же люди…
       Люди? На календаре 18 ноября 2002 года. Нина Ивановна Левурда, бывшая школьная учительница русского и литературы с четвертьвековым стажем, опять, в который уже раз за последний год, выстаивает часы ожидания в подчеркнуто-неуютном судебном предбаннике Пресненского межмуниципального столичного суда. И деваться ей некуда: Нина Ивановна – мать без сына и без правды о сыне. Павел Левурда, старший лейтенант, 24 лет от роду, или согласно армейской спецкалькуляции № У-729343, погиб в Чечне почти два года назад.
       Было это так. Павел имел шанс не ехать ни на какой Кавказ, но почему-то им не воспользовался и 13 января 2000 года отбыл из Брянска в Подмосковье, в 15-й гвардейский мотострелковый полк 2-й гвардейской (Таманской) дивизии (в/ч 73881). 15 января Нина Ивановна в последний раз слышала голос сына: он позвонил, что подписал контракт, и…
       В общем, было понятно, что значит это мерзкое «и».
       – Я плакала, уговаривала отказаться, – рассказывает Нина Ивановна. – Но Паша сказал, что все уже решил.
       18 января № У-729343, будучи погружен на самолет вместе с другими такими же номерами, улетел в Чечню. «Сейчас я нахожусь под Грозным… Город блокирован… – это письмо, первое и единственное, датированное 24 января, которое мама получила от сына. – Город горит постоянно, небо все черное… Потери ужасные. В моей роте вообще всех офицеров повыбивало… Народ здесь хороший, но психически неустойчивый. Вшей море. Питаемся каким-то дерьмом... Что ждет нас впереди, неизвестно. Либо наступление неизвестно куда, либо сидение на одном месте, пока не сдуреем... Либо черт знает что... Я не болею, но охватывает дикая тоска... Обнимаю, целую. Паша».
       Как станет известно позже, с 21 января старший лейтенант Левурда, приняв сначала гранатометный взвод, а потом и роту (офицеров «повыбивало»), уже был в боях, и не только в Грозном. 19 февраля, помогая выходить из окружения батальонным разведгруппам и «прикрывая отход своих товарищей» (цитата из наградного листа) из селения Ушкалой Итум-Калинского района, он был ранен и скончался, если верить документам, «от массивной кровопотери вследствие множественных ранений». Но...
       Война – это место, где не всегда случаются подвиги. И те, кто выжил в том бою, просто-напросто забыли тех, кто погиб ради того, чтобы они выжили.
       24 февраля, судя по информации Объединенной группировки на Северном Кавказе, когда Ушкалой был полностью освобожден «от боевиков», тела шести из семи прорывавших окружение нашли. А седьмого нет. И, не найдя, опять забыли. До тех пор, пока не закричала мать... И как тут промолчишь? То единственное страшное письмо пришло к ней 7 февраля, и с тех пор для Нины Ивановны наступил кошмар – ни весточек, ни сына, ни ответов на вопросы.
       Впрочем, по порядку. 20 мая, через три месяца после тех боев, сотрудники временного отдела внутренних дел Итум-Калинского района обнаружили в Ушкалое «захоронение, в котором находился труп мужчины с признаками насильственной смерти». Однако только 6 июля, спустя еще полтора месяца, итум-калинские милиционеры написали специальную бумагу на поиск – «ориентировку-задание № 464», что у них в мае обнаружен труп с такими-то признаками. 19 июля «ориентировка» дошла до Брянского уголовного розыска – Левурды тогда жили в Брянске, и 2 августа (с момента обнаружения тела прошло уже два с половиной месяца) домой к Пашиным родителям пришел милиционер из райотдела – оперуполномоченный Абрамочкин. Он что-то расспрашивал о Паше, выяснял, какие вещи у него были с собой, и, наконец, очень сильно удивился, что семья военнослужащего столько времени совсем ничего не знает о его судьбе... И именно Абрамочкин, которому «спустили» это рядовое расследование «по неизвестному трупу», а не Министерство обороны в любом своем лице, сообщил матери, что с 19 февраля Павел Левурда официально числится пропавшим без вести, а с 20 февраля – снятым со всех видов довольствия в в/ч 73881... И он, милиционер, только потому этим занимается, что его коллеги нашли в Ушкалое труп военнослужащего с признаками, похожими на признаки числящегося без вести старшего лейтенанта. И те, итум-калинские милиционеры, попросили его сходить к родителям и узнать (!) «адрес постоянной дислокации в/части 73881, в которой проходил службу Левурда П.П?». (Это цитата, но и деталь, очень характерная для той Чечни, которая имеет место быть, где правая военная рука никогда не знает, чем занята левая, и легче письменно, а значит, очень долго, спрашивать у родителей, которые за тридевять земель, чем докричаться до штаба в Ханкале, на главной военной базе, где найти командира таманцев – вроде бы раз плюнуть...)
       Абрамочкин посоветовал Нине Ивановне ехать в Ростов-на-Дону, к полковнику Щербакову, в 124-ю военную судмедлабораторию, но не нервничать загодя, потому что «все ведь бывает». Подключился Брянский комитет солдатских матерей, и только так – через Абрамочкина, сходившего к Нине Ивановне, и брянских солдатских матерей, 15-й очень гвардейский полк и совсем уж гвардейская Таманская дивизия наконец-то узнали, что седьмое, забытое «товарищами» тело, возможно, обнаружено...
       «20 августа мы приехали в Ростов, – рассказывает Нина Ивановна. – Когда я вошла в кабинет судмедэксперта, я увидела, что на столе у него стоит голова, отделенная от тела. Пашина голова... Среди других таких же, солдатских и офицерских».
       Конечно, кто спорит – работа такая... Но все же. А тут как раз к матери, которую только что отпоили таблетками, и подлетел так называемый «представитель части», также прибывший в Ростов. В руках у представителя было «извещение». Нина Ивановна посмотрела в бумагу и – как на те головы в кабинете судмед-
       эксперта. Это, на скорости заметая следы своей преступной «забывчивости», гвардии подполковник А. Драгунов, и.о. командира в/ч 73881, и такой же гвардии подполковник А. Початенко, начштаба, просили официально известить «гр. Левурда», что «их сын… выполняя боевое задание, верный военной присяге, проявив стойкость и мужество, погиб в бою».
       Именно так: «погиб в бою». Без всякого числа – когда, собственно, погиб...
       «А как же быть с датой?» – спросила Нина Ивановна представителя.
       «Да сами и впишите, какую хотите», – ответил он. И добавил еще и выписку из приказа по строевой части об исключении «старшего лейтенанта из списков полка», и тоже без всякой даты, причин и прочего, но зато с теми же печатями и подписями внизу. И на голубом глазу попросил собственноручно все это заполнить и передать по возвращении домой райвоенкому.
       «Так же проще?..» – полувопросительно добавил представитель.
       Конечно, проще. И не поспоришь: действительно просто быть простым. Как правда. Или как Ленин. А также как наш нынешний министр обороны Иванов: войну в Чечне он собирается продолжать до какого-то там «победного конца», совсем не замечая – людей, причем тех самых, которые, собственно, и обеспечивают некоторым эксклюзивным персонам вокруг нас возможность выглядеть «не вставшим на колени перед террористами».
       Однако сложно быть непростым – видеть не только «генеральную линию партии», но и подробности ее реализации. 31 августа 2000 года
       № У-729343 наконец-то был похоронен в Иваново – так решила семья: уехать из ставшего тяжким Брянска поближе к старшей дочери, живущей в Иваново. Предав земле останки сына, с таким трудом выдранные у государства, уже на девятый день после похорон Нина Ивановна собралась в дорогу – в 15-й полк, посмотреть в глаза его командирам. И, естественно, там с ней никто не захотел говорить... Так Нина Ивановна приняла решение судиться с государством – по совокупности причиненных ей страданий. В лице Министерства обороны и его руководителя Сергея Иванова. Требуя компенсации нанесенного ей морального вреда. Суть требований в следующем: мать хочет ответа на несколько вопросов. Во-первых, почему полк забыл о ее погибшем сыне? Почему ничего не сообщил ей о его судьбе? Мучил? И издевался?..
       Что было потом? Орден Мужества, во-первых, – награду сына Нине Ивановне вручили в Ивановском военкомате. И – месть, во-вторых. Министерство обороны и Таманская дивизия встали на тропу войны с матерью погибшего лейтенанта, посмевшей открыто возмутиться их поведением. В ходе ее Нину Ивановну подвергли пыткой моральным «Путин-газом», применив к ней дозу с той же целью, что и к террористам, – сломить волю, «поставить на место», чтоб другим неповадно было.
       В чем это выразилось? Почти что за год прошло уже восемь судебных заседаний (первое — 26 декабря 2001 года, последнее – 18 ноября 2002-го), и все – без результата. К сути иска судебная система, парализованная действиями Министерства обороны, так и не приступала. Продвижение вперед – ни на йоту, а временами – с падением до отрицательных отметин... Сначала дело «Нина Левурда против МО» попало к судье Тюленеву, и тот быстро решил, что мать «не имеет права на информацию» о теле собственного сына, а значит, МО не должно было ей эту информацию предоставлять... Фонд «Право матери», помогающий семьям погибших военнослужащих (председатель – Вероника Марченко), добился пересмотра этого решения в Мосгорсуде, и дело опять вернулось в Пресненский суд.
       И тогда началась новая порция пыток против матери – массовые прогулы. Представители МО просто не являлись на заседания. Нагло и настырно. Брали мать измором. Или осадой. А она – все ездила и ждала... Всякий раз. Туда-сюда из Иваново – и утыкалась в пустоту на скамейке ответчика. И уезжала ни с чем. Простая пенсионерка – с уровнем нашего отечественного госпособия за плечами, рассчитанного только на то, чтобы не умереть с голоду, с мужем, смертельно запившим после Пашиных похорон и так и неспособным выйти из этого страдательного пике...
       Слава богу, не выдержала судья Болонина (к ней попало дело из Мосгорсуда) и, придя к выводу, что МО перешло всякие границы, оштрафовала его на 8 тысяч рублей. Естественно, в пользу госказны – и из госказны. Жаль, что не из кармана министра Иванова – и не в пользу матери. 18 ноября, после штрафа, представители министерства наконец-таки появились в суде, но были какие-то странные – ничего не знали о деле, не понимали сути... И опять перенесли – все на 2 декабря. Нина Ивановна заплакала.
       Как я завидую Сергею Иванову, министру нашей безжалостной к народу обороны. Ему так просто живется. Он не видит «деталей». Главная из которых – глаза матерей, потерявших сыновей на той «войне с международным терроризмом», на тему которой он, министр, так любит поговорить, доказывая лояльность кому надо. Он не слышит их голоса. Он не чувствует их боли. Он ничего не знает о жизнях, которые поломал. О тысячах отцов и матерей, брошенных СИСТЕМОЙ после того, как их дети отдали за нее жизни.

       Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, обозреватель «Новой газеты»
       21.11.2002