АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)
  
Анна Степановна Политковская

  
•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•

Скачать книгу «Путинская Россия»

Скачать специальный выпуск

ПОТОЧНАЯ ЛИКВИДАЦИЯ
Хватит ли в России тюрем, чтобы содержать три тысячи без вести пропавших в Чечне людей?
       
       Хуже нет жизненных обстоятельств, чем ложь с продолжением. Когда ты, став объектом и субъектом такой лжи, постепенно начинаешь представлять собой муху, залетевшую в паучьи сети, где у тебя нет помощников, а только зрители: как ты там дрыгаешься?.. Наша страна в последние три года – время второй чеченской войны — слишком преуспела в совершенствовании именно этого типа пыток над людьми.
       Почти три тысячи семей в Чечне – пятнадцать—двадцать—двадцать пять тысяч детей, стариков, жен — продолжают быть семьями БЕЗ ВЕСТИ ПОХИЩЕННЫХ ФЕДЕРАЛЬНЫМИ ВОЕННОСЛУЖАЩИМИ, когда участь семей только одна: НЕ ЗНАТЬ НИЧЕГО. Изо дня в день, из ночи в ночь сличать детали похищений и поисков, скупые слова прокуроров со слухами и мифами. И понимать, что все детективы меркнут. Когда никто ничего не расследует, а ВСЕ правоохранительные структуры только и говорят, что ничего не знают... Как жить с этой пыткой?
       
       Урд-юхойский Магомед
       Старик Абдурахим Мансураев очень стар. У него за плечами Сталинградская битва, форсирование Вислы и геройское овладение Сандомирским плацдармом.
       Это — прошлое Абдурахима, дедушки многих внуков. Мы сидим в его доме в горном селении Урд-Юхой – километров семь от райцентра Шатой. Очень темно, осенний дождик, и мы говорим о прошлом и настоящем. Старик Абдурахим – седой и аккуратный. Когда он — о прошлом, в его глазах появляются искры былого огня, он вытаскивает награды и показывает подпись генерал-майора Анциферова, своего боевого командира, на наградных документах и говорит, как правильно они тогда воевали и как учил он своих сыновей именно так себя вести в жизни – воевать за правду и не трусить...
       Но глаза старика тухнут, когда надо произнести вслух, что именно за это и сгинул его сын Магомед, которым он так гордится.
Магомед Мансураев       Полгода назад мы виделись с Магомедом. Это было в кабинете тогдашнего военного коменданта Шатойского района Мальчукова, который отрекомендовал Магомеда как отличного офицера, на которого он может всегда положиться. Комендант не скрывал, что гордится: у него в заместителях офицер-чеченец. Магомед улыбнулся и произнес что-то смешное, чтобы сбить пафос. Мы посмеялись и разошлись каждый по своим делам... В памяти остался образ офицера Мансураева — человека, с юмором относящегося к собственной персоне, достойного и умного.
       Теперь 42-летнего Магомеда давным-давно нет. Нигде. Вообще.
       — Мы его искали... Вы не представляете, где мы его только не пытались найти, – рассказывает старший брат Магомеда Хумид, глава администрации селения Урд-Юхой. – Следов никаких. Испарился вместе с «Нивой».
       История похищения Магомеда, с одной стороны, типична, с другой — неординарна. Эти две стороны уживаются в ней, хотя и не должны. Типичность состоит в том, что пропасть в нынешней Чечне может каждый — хоть служи федералам, хоть вместе с Масхадовым воюй.
       Нетипичность же в том, что сгинул заместитель военного коменданта не на заброшенных горных дорогах, а прямо на строго охраняемом объекте – военном аэродроме городка Моздок, откуда обычно летают солдаты и офицеры, воюющие в Чечне, во все концы страны. Было это 26 апреля 2002 года. Тогда майор Шатойской районной военной разведки Виталий Невмержицкий попросил Магомеда проводить его в Моздок, сказав, что улетает к жене в Нижний Новгород и не хочет ждать вертолета до Ханкалы, а там мучиться с вертолетом до Моздока, а в Моздоке сидеть и ждать рейса «в Россию»…
       Сказано — сделано. Магомед не был замечен в том, чтобы осложнять жизнь боевых товарищей. Только вот не все боевые товарищи поступали так же по отношению к нему... Позже, когда уже стало очевидно, что, заехав на территорию военного аэродрома в Моздоке, Магомед ее не покидал и там же и пропал, выяснилось: майор был замечен в штабе тамошней военной разведки уже после «времени вылета» и вообще, скорее всего, просидел в Моздоке все время «отпуска к жене», после чего вернулся в Шатой и сделал большие глаза семье Мансураевых, в горе разыскивающих своего Магомеда...
       Так, значит, майор вытащил в Моздок Магомеда с целью?.. И за что?..
       Как бы там ни было, майор причастен к похищению заместителя военного коменданта Шатойского района. И не слишком интересен мотив, за что пришлось платить Магомеду... Давно пришел черед ставить точки над «i»: не бывает восстановления конституционного порядка путем установления бандитских и применения незаконных методов, мотивированных «целесообразностью» борьбы с международным терроризмом. Вся эволюция «революционной целесообразности» давно изучена на примерах мутации большевика Дзержинского, страдальца от царского режима, в железного Феликса по горло в кровушке. А если и был Магомед виновен перед законом, так требуй соответствующих действий от прокуратуры — никто не уполномочивал майоров быть и судьями, и прокурорами, и судом присяжных, и исполнителями приговоров.
       Вроде бы абсолютно очевидные вещи. Тривиальные, как стена.
       Но современная трагедия Чечни в том и состоит, что ВСЁ, что казалось тривиальным, ЗАБЫТО. Нет ни одной истины, которая бы не пострадала во второй чеченской войне. Все нормы, по которым положено жить уважающему себя государству, рухнули. Мы не «подтянули» бандитов до своих правил жизни, а породнились с ними методами. И офицер-преступник – такая же устоявшаяся часть местного ландшафта, как юнец-подрывник.
       Прокуратура, конечно, временами бьется о Ханкалу, как волна о скалу... Но что с того? Где результат? Где Магомед? Что должен думать о жизни на склоне ее ветеран войны Абдурахим? И что рассказывать о ней внукам?
       
       Кому помешал бывший депутат Мамаев?
       С братом Ибрагима Мамаева мы встретились в Ингушетии – теперь он, взрослый человек с устоявшейся жизнью за пределами Чечни, боится бывать в отчем доме.
       Весь уклад жизни этой семьи обвалился 19 января 2002 года. Ибрагим – чабан, всю жизнь овцевод, как передовой колхозник в 80-е годы — депутат Верховного Совета СССР, был у всей Чечни на виду. В 90-е не принял Дудаева, но дальше кошары ведь не сошлют, и Ибрагим продолжал заниматься овцематками, ягнятами и наращиванием темпов настрига шерсти...
Ибрагим Мамаев       19 января в 5.30 утра на улицу Лермонтова, 50 в станице Наурской подкатил военный «уазик». Люди в камуфляжах и масках перепрыгнули через забор, вошли в дом. Сыну Ибрагима засунули тряпку в рот, чтобы помалкивал, жену взяли под автомат...
       А самого Ибрагима вывели, сказав: мол, был звонок из Знаменки, если не виновен, отпустим... Кто? Что? Кому звонили?.. Это так и осталось тайной. Женщина, чувствующая дуло «калашникова» уже где-то в районе аппендикса и наблюдающая, как бьют ее сына, не задает лишних вопросов...
       С тех пор — все. Тишина. Ни доказательств вины Ибрагима, ни самого Ибрагима, ни следов его.
       Никаких официальных разъяснений от правоохранительных структур, которыми кишит Наурский район. Информация о похищении сводится к невнятным крохам: да, рано утром 19 января, то есть в условиях комендантского часа, а значит, запрета на передвижение любых гражданских автомобилей, блокпост на въезде в Наурскую миновали два автомобиля (один из них – тот самый «уазик» с не опознанными до сих пор военными); ехавшие в них люди представились сотрудниками ФСБ. Но районное управление ФСБ стоит насмерть: у нас дело закрыто, доступа нет...
       Что это значит – «доступа нет»? Отговорка с налетом утрированной секретности относительно чабана? Или уловка, чтобы не приставали?
       Но беда в том, что и этого никто не знает.
       Если поначалу, зимой, приходили в семью какие-то невнятные посредники, представлялись «посредниками от ФСБ», что-то мямлили жене (видимо, надеясь, что тот самый брат, который живет не в Чечне, оплатит их «усилия»), то и они вскоре забыли дорогу к дому 50 на улице Лермонтова. С конца марта ВСЕ официальные структуры, куда обращалась семья: прокуратуры, ФСБ, управления уголовного розыска ВСЕХ уровней, – и вовсе замолчали.
       Собственно, это и все о человеке с большой биографией на благо нашей страны. Будто ничего и не было – ни биографии, ни страны, ни правил ее жизни... Что прикажете делать семье? Хоронить? Выть? Вечно мучиться?
       
       Тюрьма, будь человеком!
       Безысходность – вот то чувство, которое испытывает подавляющее большинство семей, у кого пропали близкие в Чечне. Даже сталинские «десять лет без права переписки» кажутся им теперь гуманными. По крайней мере, то был недвусмысленный сигнал власти, что твой близкий мертв, и это была ясность. Сейчас ничего похожего нет: информация о человеке, как правило, равна нулю под аккомпанемент болтовни о неуклонно продолжающемся укреплении демократии.
       Только одно дело из сотен на моем столе: о похищении Ахмадова Мусы Маусуровича (№ 73023, мы уже писали об этой истории). Его вроде бы ведет следователь отдела милиции Веденского района Чечни капитан юстиции А. Терентьев.
       Но он все ведет и ведет... Никуда не спешит капитан. Кроме как за следующим званием, которое тем быстрее будет радовать его скошенный к погонам глаз, чем меньше он будет производить телодвижений на рабочем месте. И поэтому не берет следователь Терентьев в свою, без сомнения, особого склада голову некоторые принципиальные обстоятельства. Например, то, что 6 марта 2002 года, в день, когда БМП № 719 (боевая машина пехоты с припиской в сводном мобильном отряде на окраине селения Хоттуни Веденского района) похитила Мусу Маусуровича, мужа, сына, отца трех сыновей, брата, – что в этот день время для семьи Ахмадовых остановилось. И стрелки двинутся вперед, только когда будет хоть что-то ясно и понятно.
       Поэтому родилась следующая идея – тоже от безысходности, когда на власть надежды нет, хотя и хочется на нее надеяться, иначе она – безвластие.
       Идея в том, что нашу газету получает в том числе и тюремное население страны — те, кто сидит. Мы это знаем потому, что оттуда к нам приходят письма, и довольно часто.
       Так вот, это обращение к тюремному населению. Сумейте сообщить нам, а мы передадим родственникам: содержались ли какое-то время рядом с вами – в следственных изоляторах, пересыльных тюрьмах, зонах – чеченцы? Кто они были? Как выглядели? Быть может, вы помните их имена? Что они говорили о себе? При каких обстоятельствах вы расстались?.. Напишите (позвоните) нам и те, кто уже освободился, вам это проще.
       Знайте, ваша информация, пусть даже крохи ее, может стать спасательным кругом для отчаявшихся семей.
       
       Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, обозреватель «Новой газеты»,
       Чечня — Ингушетия
       02.10.2002
       

2006 © «НОВАЯ ГАЗЕТА»