«ТОЛЬКО ПОТОМ Я УЗНАЛ, ЗАЧЕМ КАПИТАНУ ЛОМ И ГИРЯ»

АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)

•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•

АКЦИЯ «НОВОЙ ГАЗЕТЫ» «АНТИЯМА»
«ТОЛЬКО ПОТОМ Я УЗНАЛ, ЗАЧЕМ КАПИТАНУ ЛОМ И ГИРЯ»
Мы продолжаем публиковать свидетельства очевидцев и жертв армейских ям-зинданов, а также пыток, применяемых людьми в погонах

       Когда голод голоден, «с фазанами» лучше не шутить
       Есть ли разница между пытками в военном зиндане и нравственной ямой, в которой оказываются многие солдаты? Мы ждем ответа на этот вопрос от Главной военной прокуратуры России

       Письмо солдатское. Первое
       «Я был призван в Вооруженные силы РФ. Мое место службы — часть № 45935, ремонтно-артиллерийские войска. Принял присягу 8 июня 2000 года. 27 ноября был переведен в 5-ю батарею на должность слесаря-сантехника. Работать приходилось днем и ночью, а материалов и средств не было, приходилось иной раз приносить свой инструмент и материал. Из-за плохого снабжения мы работали медленно, и начальство нас пугало, что отправит в войска. А отправляют в войска у нас в 5-й — только в Ханкалу. (В Чечню. — А. П.)
       Но в принципе служить было можно, пока не произошел такой случай. Нашему старшему сантехнику захотелось легких денег, и он втайне от нас сделал отверстие из нашей мастерской на вещевой склад. Таскал оттуда вещи и продавал. Отверстие он тщательно замаскировал, и мы узнали о нем, когда нашли в мастерской пару военных ботинок и форму. Он сказал, чтобы мы никому не говорили про этот лаз и сами туда не лезли. Нам ничего и не оставалось, как молчать, так как старший сантехник был старше нас по сроку службы на полгода. А с фазанами лучше не шутить. И еще он сказал: если найдут отверстие, сядем вместе...
       И отверстие нашли. Мы с Серегой как раз находились в мастерской. К нам туда пришли завскладом пр. Филипов, нач. вещевой службы к-н Голод и м-р Чудинов. Капитан Голод по очереди заводил нас в мастерскую, где дюймовой трубой вышибал признание — кто, когда и сколько вынес одежды. Но так как я не знал, сколько, когда и чего, а выдавать Инякова (ст. сантехника) я боялся — сказал, что об отверстии ничего не знаю. К-н Голод бил меня по мягким местам, после чего вывел из каптерки и пригласил туда моего товарища Сергея Большакова. С ним, как я понял, он проводил такую же беседу, как и со мной: я слышал крики Сергея. Затем побеседовали с Иняковым.
       После всего этого нас троих повели в воспитательный отдел на допрос к к-ну Сизову. Первого — сантехника Инякова. К-н Голод взял с собой лом и гирю. Зачем — мы с Большаковым не знали. Потом Инякова выпустили и позвали Большакова. Пока его там пытали, я узнал, зачем лом и гиря. Так как я стал задыхаться и меня трясло, я пошел в санчасть. Там мне дали успокоительное. Но за мной пришел к-н Голод и силой вытащил меня оттуда.
       Привел он меня в кабинет к-на Сизова. Посадили на кресло. На столе у Сизова лежал шприц и какая-то ампула. К-н Сизов предложил мне сразу сознаться, но сознаваться мне было не в чем. Тогда они застегнули мне руки наручниками, под ногами и руками просунули лом. И пошли курить... Когда я висел, я стал чувствовать, что задыхаюсь, и позвал на помощь. В глазах побелело, и я очнулся на полу. Меня трясло, как эпилептика. И меня отправили в санчасть.
       В санчасти я пробыл до вечера, когда меня вызвал в штаб полковник Черков. Он сказал, что Иняков признался и надо написать, какую роль играл в этом деле я. Пока я писал, к-н Голод пару раз ударил меня ногой, чтобы ускорить процесс. После этого нас отвели в казарму, где мы ночевали с пристегнутыми к кровати наручниками.
       Наутро мы вышли на развод и на работу. Затем на общем собрании в клубе майор Горадецкий предъявил нам иск на сумму 9000 рублей и сказал, что, если мы ее не выплатим, нас посадят и чтобы наши родители приехали 11 марта для решения этой проблемы. Иняков послал телеграмму, а я позвонил домой. Отец приехал 8 марта, поговорил с замполитом, комбатом и к-ном Голодом. К-н Голод сказал, что надо поговорить с м-ром Тягуновым и чтобы отец обязательно приехал 11 марта.
       Вечером 9-го я с Большаковым прочищал канализацию, и подошел Голод. Он сказал, что мой отец — ... (мат. — А. П.), потому что не хочет платить деньги (деньги, которых у него нет), и сказал, чтобы я нырнул в колодец, полный фекалий. Я сказал, что не буду. Тогда он приказал напиться из него. Я сказал — не буду. Но он сказал: умойся этой водой, или я тебя утоплю. Когда я отказался, он побежал за мной, сбил с ног и, пиная, потащил к колодцу. Засунул в фекалии в том, в чем я был, и, удовлетворенный, пошел дальше, пообещав, что меня ... (мат. — А. П.).
       Когда я пришел в казарму, меня уже ждали. Я зашел в туалет, чтобы умыться, и ко мне подошел подвыпивший солдат — с-т Бородинов. Он избивал меня, приговаривая, что мы с Большаковым хотим остаться чистыми. Я сидел на полу в туалете весь в крови, когда вошел к-н Голод. Он сказал Бородинову, чтобы тот оставил меня в покое и что он сильно меня разукрасил — полно следов. Я сразу понял, что к-н Голод специально натравил на меня сержанта, т.к. с с-том Бородиновым был в хороших отношениях. Как я думаю, он и напоил его.
       11-го приехали родители Большакова и мой отец. Им сказали, что мы должны оплатить стоимость украденных вещей или нас отдадут под суд и посадят по 158-й статье за соучастие (сокрытие). А про то, что случилось за эти два дня со мной, даже не заикнулись.
       Отложили дело по приезда матери Инякова. Но она все не ехала. Угрозы со стороны Голода были постоянны. Я случайно узнал, что он просил сержантов учебных батарей нас избивать. Отношения в части совсем ухудшились. Жить и находиться там стало невозможным. 19.03.2001".

       Имя этого солдата редакции известно. Но так как речь тут идет уже не просто об обидах и злоключениях, а о жизни и смерти, точнее о выкупе жизни, пока, до принятия соответствующих мер, мы умолчим.


      * * *
       Показания Руслана Мусаева (из материалов правозащитного центра «Мемориал»):
       «Нас в тот день остановили на трассе военные. Приказали выйти из машины, ключи положить на капот. Все проверили. Закинули в «Урал». Там уже лежали несколько человек. Нас положили друг на друга, по дороге военные в масках, которые сидели в кузове, нас били. Руки у нас сзади были туго связаны. Долго куда-то везли, останавливались, поворачивали. Всю ночь ездили, машина остановилась на рассвете. Высадили. Это была Ханкала. Глаза нам завязали шарфами, у кого они были, другим шапки на глаза натянули. Потом посадили в две ямы глубиной 3—4 метра. В одну — 10 человек, в другую — 11. Там было тесно. Холодно. Сверху был положен лист железа и деревянная крышка. Ее задвигали и сверху что-то клали.
       Нас вызывали на допросы. Того, кого вызывали, из ямы приходилось поднимать тем, кто там находился. До меня допросили нескольких человек. Меня завели в палатку. Спрашивают: «Ты тоже боевиков не знаешь? Зачем пацана с собой возишь? Сам минируешь, а его для прикрытия?» Это они говорили о брате моей жены Мусаеве Саид-Рахмане. Я сказал, что это неправда. Они спросили, кем я работаю. Я ответил, что теперь нигде. Тогда они сказали: «Пацана повесим, тебя расстреляем».
       Мы переночевали в яме, а к обеду отпустили двоих. Извинились, сказали, что за ними пришли влиятельные люди. Поздно вечером вывели из ямы нас. И сказали: «Готовьтесь встретиться с Аллахом. Все готовы?» Я думал, нас ведут на расстрел. У меня лицо было закрыто шапкой. Мне показалось, нас снимали, потому что приподняли ее, чтобы было видно лицо с бородой. Нас четверых, которые стояли рядом, посадили в «Урал». В машине уже были люди. Нас куда-то повезли по трассе. В машине были охранники. Один из них случайно нажал курок и ранил моего соседа. Мякоть ноги оказалась простреленной насквозь. Мне приказали перевязать его.
       Потом машина остановилась, нам приказали слезть и зайти в здание заброшенной бензозаправки. Сказали: поужинают и за нами приедут. Они уехали. Некоторые из нас сразу решили бежать. Но там могло быть заминировано, поэтому я и еще несколько человек остались. Потом и мы пошли на дорогу, дошли до перекрестка и увидели огни. Это было село Новый Центорой.
       Вместе со мной в яме был Мусаев. Метаев и Магомадов были в другой яме».

       ОТ РЕДАКЦИИ. Обезображенные трупы всех троих — Мусаева Саид-Рахмана, Метаева Одеса и Магомадова Магомеда — были обнаружены 21 февраля 2001 года в так называемом ханкалинском захоронении на территории поселка Дачное Октябрьского района Грозного.

       Подготовила Анна ПОЛИТКОВСКАЯ
       16.04.2001