ОПОЛЧЕНИЕ ОРГАНОВ

АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)

•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•

ОПОЛЧЕНИЕ ОРГАНОВ
Идет битва за новый уголовно-процессуальный кодекс

Рисунок С. Аруханова

       В Государственной Думе завершается работа над проектом нового Уголовно-процессуального кодекса России. Его изюминка — это переход от инквизиционного типа уголовного процесса, оставленного нам в наследие Вышинским и Ягодой, к состязательному и европейски-цивилизованному, когда у разветвленного правоохранительного монстра не остается никакой объективной возможности подобрать под каждого гражданина при необходимости соответствующую статью.
       Естественно, против такого проекта ополчились практически все силовые ведомства России. Сейчас, на последнем этапе подготовки текста нового УПК, противодействие этой работе достигло критической точки. Ни одна из правоохранительных структур — ни прокуратура, ни налоговая полиция, ни ФСБ, ни МВД — категорически не желает, чтобы у них отобрали те следственные и обвинительные функции, которые они с таким трудом застолбили за собой в предыдущие годы, дабы иметь возможность принуждать и манипулировать людьми, параллельно решая свои личные задачи, далекие от правосудия.
       Битва идет ну просто Сталинградская. Вся силовая иерархия страны навалилась на рабочую группу, чтобы сохранить ныне действующий УПК, лишь слегка подреставрировав систему уголовного преследования.

       На вопросы «Новой газеты» ответила Елена МИЗУЛИНА — руководитель рабочей группы по подготовке проекта УПК, депутат Госдумы РФ, заместитель председателя комитета ГД по законодательству.
       — Почему все-таки нельзя уступить и взять курс на усовершенствование старого УПК? Возможно ли его сохранение?
       — Нет. Действующий УПК хоть и принят в 1960 году, но фактически он законсервировал систему взаимоотношений личности и государства 37-го года. Результат: именно этими приемами ведется сегодня политическая и экономическая борьба. Ведь что такое уголовное судопроизводство, регламентируемое УПК? Это оперативный механизм возбуждения уголовного дела. А значит, механизм, способный оказывать гигантское давление на все стороны нашей жизни.
       Так вот, по нынешнему УПК реальная власть над обществом находится даже не столько у первых лиц государства, сколько у тех, кто владеет уголовно-процессуальными инструментами. Самые влиятельные люди — прокурор и начальник следственного отдела (административное лицо над следователем). У них в руках масса механизмов, через которые они могут решать свои задачи, а также следовать интересам своего круга людей. И в этом смысле нынешний УПК продолжает гарантировать дальнейшее развитие коррупции. Вот и получается, что механизм, выстроенный в конце 30-х (основные положения УПК 1960 года перекочевали в него из УПК, принятого в 1938 году) для борьбы с инакомыслием, используется и с первородной целью (пример: история с НТВ), и широко задействован в экономической конкуренции.

       ДОСЬЕ
       Обсуждаемый проект нового УПК может стать пятым по счету за всю историю России. Первый пришелся на XIX век — это знаменитый Устав уголовного судопроизводства 1864 г. Два — на советские времена: 1923 г. (редакция 1938 г.) и 1960 г. У нового УПК первоначально существовало три варианта, подготовленных разными рабочими группами. Нынешний, прошедший первые чтения в ГД, подготовлен под эгидой Института государства и права, в нем многое позаимствовано из Устава уголовного судопроизводства 1864 г. Но это не регресс юридической мысли, а скорее возврат к разумному. Среди членов рабочей группы, готовящей «проект Мизулиной» ко вторым чтениям, — профессор Сергей Вицин, заместитель председателя Совета Федерации по вопросам совершенствования правосудия; секретарь пленума Верховного суда РФ Владимир Демидов; первый заместитель начальника Главного следственного управления ГП Анатолий Коротков; заместитель начальника следственного комитета при МВД РФ Борис Гаврилов; профессор Полина Лупинская, заведующая кафедрой судоустройства и уголовного процесса Московской государственной юридической академии, и др.

       Правоохранительной системе это очень удобно, она давно перешла на облегченный режим — не надо интеллектуальной расследовательской работы, не стоит ломать голову над профилактикой преступлений: бери и бесконтрольно, миллионами, возбуждай уголовные дела, порочь людей, подвергай их тяжелейшим испытаниям... А потом пройдет время, и дело тихо прекратят... Сейчас у нас около 3 млн человек в год привлекают в качестве обвиняемых и подозреваемых, а до суда доходит примерно 1 млн 400 тысяч. И никто не отвечает ни за неоправданные гонения, ни за непрофессионализм следователей и прокуроров, отягощенных личными, в том числе материальными, проблемами. Неэффективная, ангажированная система уголовного судопроизводства — страшная машина, перемалывающая сегодня очень многих.
       — Что в новом УПК заставит правоохранительную систему переродиться и работать по-другому?
       — Это целая система мер, сбалансированная и жесткая. Прежде всего мы предлагаем разделить полномочия. Следствием должны заниматься одни (сегодня этим занимаются ВСЕ, и даже суд). Судопроизводством — другие. Суд не может возбуждать уголовные дела или отправлять их на дополнительное расследование (институт допрасследования как универсальный способ покрыть ошибки следствия перестает существовать). Суд больше не должен работать и за прокурора. Функцию расследования надо отделить от функции обвинения. Обвинение — дело только для прокурора, именно он должен собирать обвинительные доказательства и настаивать на них. Забота же следователя — сбор ВСЕХ доказательств по делу. В такой концепции он становится скорее следственным судьей. Ему вменяется заниматься именно РАССЛЕДОВАНИЕМ, и он должен собирать доказательства и невиновности, и виновности.
       — Наблюдая нашу жизнь, сталкиваясь с работой следователей, половина из которых не имеют высшего образования, слушать эти идеи утопично...
       — Я не согласна. В 1864 году в России уже начинали подобную работу. Постепенно воспитали высокопрофессиональных следователей, способных делать такую работу. С тех же времен пытались разделить следствие по мелким делам (а их у нас очень много, где наказание — до 2–3 лет лишения свободы) и дела тяжелые и многоэпизодные. Наш проект УПК предлагает то же самое — их нельзя сваливать на следователя в одну кучу, в результате чего даже профессиональный следователь вместо размышлений и поиска мотивов сложного убийства занят тем, что отвечает за сроки по кражам велосипеда или курицы.
       Мы считаем, следствие по делам небольшой тяжести надо оставить милиции и налоговой полиции, но все расследования по сложным делам, которые проходят в форме следствия, должны быть сосредоточены в ведении одного госоргана, независимого от любых правоохранительных ведомств. (Предварительное название — Федеральная служба расследования.) ФСР можно создать на базе ныне существующего следственного комитета, естественно, с полным его выведением из МВД.

       ДОСЬЕ
       Следственный аппарат МВД РФ — 63 тыс. человек. В 2000 г. следователи ОВД осуществляли производство по 90% из почти 2 млн расследованных уголовных дел. Они расследуют каждое третье дело о взятках, каждое второе — о бандитизме и оргпреступности, более 90% — по экономическим преступлениям.

       Идея ФСР не нова. Она также существует с 1864 года. Правда, до революции 17-го года ее полностью не успели претворить. При Ельцине создали cледственный комитет, но при МВД, — и это был следующий шаг к ФСР. Но на полную независимость расследования не пошли. Теперь надо решиться преодолеть последнюю ступень.
       Кроме этого, мы предлагаем ввести санкции суда на такие меры принуждения, как задержание, заключение под стражу (без санкции — не более 48 часов), избрание меры пресечения, прослушка телефонов, выемка почтовой корреспонденции, обыск жилища, заключение обвиняемого или подозреваемого, не находящегося под стражей, для проведения судебно-психиатрической экспертизы. Все — только с санкции суда. Уже известно, что президент это полностью поддержал.

       ТОЧКА ЗРЕНИЯ
       Мара ПОЛЯКОВА, правозащитник, председатель Независимого экспертно-правового совета:
       Мы считаем, надо идти дальше. Везде, где предполагается статья, связанная с лишением свободы, у человека должно быть право на суд присяжных. Принцип такой: если я не доверяю государству меня судить, если наблюдаю произвол со стороны государства, значит, я должен иметь право на народный суд. УПК должен снять ограничения на существование судов присяжных (сейчас они — лишь в 9 регионах) и ввести их на всей территории страны. Как известно, мы никак не можем решить проблему пыток на стадии дознания с целью получения доказательств. В суде присяжных обессмысливаются и пытки — такие доказательства там не пройдут.
       — Однако качественный состав судейского корпуса оставляет желать лучшего. Сплошь и рядом — факты, заставляющие думать о коррупции при принятии решений. Очевидна подконтрольность судей милиции, следователям, прокурорам... Можно ли в таких условиях столь расширять их права и надеяться на объективные решения?
       — Да, все именно так. Но каковы бы ни были издержки судебной системы, с точки зрения защиты прав личности суд в России сегодня — все равно гораздо более благоприятная структура, чем прокуратура или следствие. Прокурор и следователь — в иерархии, судья — нет. Кроме того, судебная процедура — открытая, стороны могут прийти и оспорить, получить материалы. Судебная система сегодня прозрачна — она уже может быть проверена Европейским судом по правам человека.
       — Какое будущее у прокуратуры?
       — Мы считаем, прокурор должен участвовать во ВСЕХ уголовных делах. Этого сегодня нет, и поэтому судья вынужден его замещать — должен ведь кто-то быть обвинителем на процессе. Подавляющее большинство участников рабочей группы по подготовке УПК уверены, что прокурор должен заниматься уголовным преследованием и обвинением от имени государства. Сегодня эта функция в России бесхозная. Парадокс, но никто не хочет отвечать за уголовное обвинение от имени государства, а прокуроры стремятся лишь надзирать. Но надзор — это концепция Вышинского! Когда ни за что не отвечаешь, а над всем довлеешь. Получив же функцию гособвинения и лишившись абстрактного надзора, прокуратура становится ответственной за качество обвинения, а следователи — за качество и быстроту расследования. Все оказывается на понятных местах, и ясно, с какого спросить. Выгода общества очевидна — потерпевший получит того (гособвинителя), к кому он должен апеллировать и кто его должен защищать. А сегодня потерпевший — сам по себе, до него тоже никому дела нет.
       — Правда ли, что в новом УПК упраздняется институт общественных защитников?
       — Да. Мы считаем, это нонсенс, и исключили все поправки, где фигурируют общественные защитники. У человека должен быть профессиональный адвокат.

       ДОСЬЕ
       В связи с низкой платежеспособностью населения в Москве по 50% уголовных дел назначаются бесплатные адвокаты, в регионах — уже по 80%.

       — А если такой материальной возможности нет? И так называемый бесплатный адвокат — назначенный — работает из рук вон плохо? Сплошь и рядом наши неимущие граждане пользуются услугами общественных защитников, действующих от имени правозащитных организаций, и труд их весьма эффективен с точки зрения результатов.
       — И все же: мы закладываем в проект, что участие адвоката на всех этапах обязательно, поэтому отпадает необходимость в общественных защитниках. А для потерпевшего это тоже не нужно, потому что его защищает гособвинитель — прокурор.

       ТОЧКА ЗРЕНИЯ
       Борис ГАВРИЛОВ, заместитель начальника следственного комитета при МВД РФ:
       В проекте УПК не предусмотрена возможность отвода защитника прокурорским или судебным решением. Это надо сделать обязательно. Другое наше (МВД) предложение — исключить понятых из таких следственных действий, как выемка, освидетельствование, осмотр вещдоков. Это лишь усложняет процедуру, но не служит гарантией от злоупотреблений следователей. Под прикрытием института понятых сегодня легализуется подлог неоспоримых для суда вещдоков — таких, как наркотики и оружие. Еще мы предлагаем по окончании расследования знакомить обвиняемого и его адвоката не со всеми материалами уголовного дела, а только с протоколами тех следственных действий, в которых обвиняемый и его защитник принимали непосредственное участие.
       — Ваш УПК, несмотря на новаторство, временами уклоняется от защиты прав личности. Например, в проекте не оказалось параллельного адвокатского расследования (адвокат проводит допросы, сам собирает доказательства, и суд обязан их принять), на котором настаивали правозащитники как на гарантии действительной состязательности сторон в процессе...
       — Да. От этой идеи мы ушли. Адвокатское расследование — очень дорогая процедура. Подавляющему большинству граждан она не по карману. Но как раз для того, чтобы не превращать следователя в человека, который ищет только улики, и защитить простого гражданина, невиновного, но не умеющего этого доказать, мы и предлагаем механизм, делающий следователя процессуально самостоятельным от обвинения, а значит, объективным и беспристрастным.

       ТОЧКА ЗРЕНИЯ
       Генри РЕЗНИК, председатель президиума Московской городской коллегии адвокатов:
       Надо ввести категорический запрет для следователя отказывать в допросе тех лиц, которых выявила защита, и в приобщении к делу тех документов, которые собрала защита. Это снимет многие проблемы. При этом я за то, чтобы защитниками выступали ТОЛЬКО ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ АДВОКАТЫ, находящиеся под контролем своей адвокатской корпорации. То, что сейчас у нас происходит на предварительном следствии, — это колоссальная коррумпированность. Под маркой представителей якобы союзов и организаций в процедуру расследования проникает просто преступный элемент.
       — Кто ваш главный оппонент сейчас в подготовке проекта УПК?
       — Генеральная прокуратура. Чтобы осуществить реформу УПК, во главе правоохранительных ведомств нужны такие люди, которые стоят выше ведомственных интересов.
       — А ваш главный союзник?
       — Надеюсь, президент.

       ПЕРСПЕКТИВЫ
       Что будет дальше с проектом УПК?
       Прежде всего так называемая президентская сторона — это никакой не монолит. Там сейчас есть все: и носители самых упертых тоталитарных идей, и ярые поклонники возврата к НКВД, и либералы. Особняком — Дмитрий Козак, заместитель руководителя администрации президента и глава комиссии по совершенствованию законодательства о судебной системе. Он блестящий юрист и защитник самых прогрессивных идей реформирования российского судопроизводства. Однако кто и какими жертвами победит там, на Боровицком холме? Пока туман... Тем не менее по плану 23 апреля — заключительный этап парламентских слушаний по УПК. Последняя неделя апреля — это окончательная обработка всех дополнений и предложений, работа над проектом закона о порядке введения в действие нового УПК. 24 мая — вторые чтения, принципиальные для его принятия. Третьи, формальные и технические, — в июне. Россия имеет шанс уже во второе полугодие 2001 года вступить совсем другим государством.
       Так вы поняли, зачем нам нужен новый УПК? Этот кодекс — отнюдь не регламентация уголовной сферы. УПК — это гарантии существования такого суда и следствия, которые априори защищают каждого из нас. Если же они — суд и следствие — лишь на услужении у власти, как сейчас, то каким бы абсурдным ни было обвинение против вас, вы ничего не сможете доказать. Так что УПК — это и есть наша СВОБОДА.

       Анна ПОЛИТКОВСКАЯ
       16.04.2001