Я СПАСАЛАСЬ ОТ ЧЕЧНИ, НО ЗДЕСЬ ЕЩЕ ХУЖЕ

АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)

•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•

Я СПАСАЛАСЬ ОТ ЧЕЧНИ, НО ЗДЕСЬ ЕЩЕ ХУЖЕ
Что страшнее — грозненские бандиты или подмосковные начальники?

       Перебросьтесь лишь парой фраз со Светланой Назаренко, и вы сразу же поймете, что она, несмотря на свои 24 года, огромные доверчивые глаза и светлые кудряшки, успела пережить уже слишком много. За плечами у Светы — Грозный. Это значит все войны подряд, которые там случились в последнее десятилетие, гибель отца, многомесячное, по навету соседей, мечтавших заполучить ее с мамой квартиру, пребывание в плену у бандитов (со всеми вытекающими для женщины обстоятельствами). Редкую фразу Света произносит без нервных содроганий и слез в уголках глаз... Тем не менее пора бы уже чуть успокоиться от всего пережитого — ведь полгода, как Света живет в подмосковном Красногорске, в общежитии местного жилтреста. Однако жизни не выходит.
       Красногорский этап Светиного существования сложился так. Когда она исчезла из дому (попала в заложники), Любовь Ивановна Кочешева, мама, схватила в охапку маленького Светиного сыночка Руслана и бежала куда глаза глядят. Главным было — подальше от Чечни, где со дня на день могли прийти и за ними... Оказалась в Москве, жила по углам у добрых людей, скиталась с внуком по вокзалам. В конце концов пришла в комитет помощи беженцам «Гражданское содействие», там ее поняли и поддержали: депутат Госдумы Вячеслав Игрунов по комитетскому ходатайству сумел добиться, чтобы Любовь Ивановну, инженера-радиоэлектронщика с большим опытом работы и высокой квалификацией, взяли на место вахтера в том самом жилтрестовском красногорском общежитии. На большее сегодня беженцы из Чечни, как правило, рассчитывать не могут, в стране действует негласная квота трудового сдерживания: лично знакома с директорами школ, подрабатывающими продажей газет, бывшими милиционерами — ныне дворниками, инженерами-нефтяниками в прошлом — в настоящем ночными сторожами.
       Любовь Ивановна на крыльях превеликой благодарности в сердце полетела в вахтеры — ведь к рабочему месту прилагалась служебная комнатка, а к ней — временная регистрация, право посещать поликлинику, лечить ребенка, записать его в детский садик. Так Любовь Ивановна обрела временное пристанище — вместе с Русланом. Летом 2000-го она даже оформила над ним опекунство — оплакав Свету, будучи уверена, что дочь сгинула в войну, Любовь Ивановна обживалась, обрастала связями, нашла вторую работу, да и вахтерствовала за всех и каждого, соглашалась на любую подмену, только бы к ней никто не цеплялся и, не дай бог, не лишил регистрации.
       Ей было чего бояться — начальник красногорского жилтреста Николай Прокудин, хоть и подчинился давлению сверху — из Думы и райадминистрации, — но беженцев не жаловал. Начальник не скрывал: ему претит их стремление поселиться непременно в Москве или Подмосковье. Не единожды Прокудин высказывался в том духе, что раз уж стал беженцем (можно подумать, по собственной воле) — место тебе где угодно, например в брошенных домах в Тульской или Тамбовской области, но никак не в элитных регионах вроде Красногорского...
       Несчастье свалилось на Любовь Ивановну об руку с большим счастьем. В октябре 2000 года нашлась Света, выбравшаяся из плена. Точнее, сама Света наконец нашла маму и сына под Москвой. Руслан сначала совсем не узнавал ее, но потом все-таки вспомнил... Хуже получилось с соседями по общежитию. С первых дней Светиного пребывания, вдохновляемые Прокудиным, они занялись откровенной травлей и без того гонимого человека. Сегодня ситуация окончательно зашла в тупик — молодую женщину буквально загнали в угол. Над ней ежедневно измываются. Подкарауливают, избивают, дерут за волосы, оскорбляют. Свете запрещено выходить из комнаты в туалет, на кухню, в душевую. Прокудин не стесняется приходить в общежитие и регулярно подливать масла в этот огонь. Общежитские подростки, подзуживаемые собственными родителями, прямо в лицо Свете кричат: «Тебя в Чечне не добили — так мы здесь тебе жить не дадим». К 8 Марта Любовь Ивановне подбросили открытку: «Поздравляем. Желаем счастья с трудным внуком и кривой дочурой. Любимый коллектив». Страшно от того, какие мы...
       Волна ненависти докатилась, конечно, и до пятилетнего Руслана. В последнее время он действительно очень издерган. От постоянных нападок на маму, от ее слез стал крайне агрессивен ко всему миру, его окружающему. Он хочет защитить маму и бабушку, но слишком мал для этого, а простить обидчиков не в состоянии. И теперь Любовь Ивановна и Света сами перестали выпускать ребенка из комнаты... Вообще.
       Пора понять, чего же хотят эти неугомонные люди, ненавидящие всякого чужака, кроме, конечно, как поиздеваться вволю? Весьма простых вещей: настоять на своем превосходстве над тем, кто слабее, а Света именно такова. Формальный повод тоже имеется: обозлившиеся соседи уверены, что три беженца — слишком много для их общежития. Они требуют, представьте себе, разлучения семьи. Пусть в общежитии останется лишь Любовь Ивановна, возможно с внуком, но, во всяком случае, без дочери. На этом же настаивает начальница общежития Людмила Беляева. «Цементирует» идею г-н Прокудин, с которым нам удалось поговорить по телефону. Николай Сергеевич сказал примерно следующее: ОНА не должна там жить, буду ЕЕ выселять, и скоро — вопрос решен. Николай Сергеевич имел в виду Свету.
       — А маму?
       — Маму оставлю.
       — Не кажется ли вам, что разлучать семью, и без того недавно воссоединившуюся, не по-людски?
       — Не кажется.
       И добавил вместо «до свидания»: «Если напишете, буду все отрицать».
       Вот это дядечки-руководители у нас пошли. Буквально от всего у них трясунчик. Спокойны и уверены, только когда воюют со слабыми, больными, зависимыми от них женщинами, а попросишь отстоять свою точку зрения — юлят, вертятся, сучат ножонками от страха...
       Быть может, кому-то трудно в подобное поверить: как прямо у нас под боком доводят людей до петли... Но деваться некуда — такова наша жизнь. Таково наше лицо — когда налицо. И нет на нем ни тени мысли: КАКОЙ РЕБЕНОК перед ними, ребенок, от которого опять отнимают мать, только раньше это были грозненские бандиты-уголовники, теперь — подмосковные начальники? Пятилетка, куда лучше отличающий звук глубинной бомбы от просто бомбы, чем грохот новогодней хлопушки от фейерверка... И ЧТО это за Света? Измордованная, с выхолощенной донельзя нервной системой, когда каждое обидное слово уничтожает, умерщвляет заживо, потому что кажется: если уж ты смогла вырваться ОТТУДА, из АДА, здесь тебя обязательно примут с лаской и приголубят, поймут и простят, а раз не получается, то...
       Что же дальше? Света говорит так: «Я спасалась от Грозного. Но здесь хуже, чем в Грозном. Я не могу уже всего этого вытерпеть».
       Мы обращаемся к губернатору Подмосковья Борису Громову, к областному вице-губернатору Михаилу Меню, в областную прокуратуру. Пожалуйста, помогите! И немедленно. Оставлять двух грозненских женщин и ребенка на съедение жилтрестовским нелюдям опасно — большая беда может случиться. Что же касается «элитного Красногорска», то Любовь Ивановна Кочешева и Света Назаренко готовы на любую работу в любом городке или поселке — за комнату и покой.

       Анна ПОЛИТКОВСКАЯ
       29.03.2001