ОБЫКНОВЕННЫЙ САДИЗМ

АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)

•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•

ОБЫКНОВЕННЫЙ САДИЗМ
В ЯМАХ У НАС СИДЯТ ВСЕ — И СОЛДАТЫ, И ЧЕЧЕНЦЫ

       ...Старик в белой тюбетейке осторожно роет неглубокую яму, и земля ему охотно поддается. Значит, тут уже копали. Старик — в шоке, суетится, нервничает и даже забывает о резиновых перчатках. Он — дядя тех, кого в последний раз видели девять месяцев назад на ближайшем отсюда блокпосту, на дороге, ведущей из чеченского селения Старые Атаги в поселок Алхазурово. Племянников тогда задержали — и дальше, в воинской части, расквартированной в Алхазурове, за них лишь требовали выкуп за выкупом, но самих не возвращали.
       — Да, это мои племянники, — произносит старик, обдувая черепа, разглядывая со всех сторон грязный перстень и доставая из земли ноги по колено с оставшимися на них кроссовками. — Первый лежит Кунтаев Имран Вахаевич. 1964 года рождения, 17 мая... Вот шляпа Имрана и туфли его... Второй — Садаев Адам Султанович, 69-го года рождения.
       Старик уходит все глубже в яму. По частям вынимает третий труп — корни сорняков вовсю опутали его.
       — Это Абдуразаков Аднан Алиевич, — говорит старик. И рядом с ним угадывается неизвестный — от него в кадре лишь сапоги, ляжки в камуфляже и болтающийся автомат, то и дело нагло загораживающий глазок видеокамеры. Это офицер, который, судя по репликам, командует эксгумацией. Он советует дяде-старику, как лучше копать, и переговаривается по рации со «112-м», который требует: «Принимай решение... Как слышишь?..»
       ...Камера ловит судмедэксперта. Он засовывает в черепа веточки и таким образом демонстрирует, что у всех троих — контрольные выстрелы в голову. Веточки символизируют траектории пуль, прошедших навылет. Слышен голос офицера: «Это спецоружие». И вскоре он же: «Хороните быстрее». Значит, принял решение, что дальше делать с открытием староатагинского тракториста, решившего вскопать край лесополосы у поля и наткнувшегося на тайные захоронения... У двоих из тех, кого достали во время эксгумации, удостоверения чеченских правозащитных организаций. Их знают пришедшие люди. Они собирали сведения о военных преступлениях, о том, кого похитили военнослужащие, где затерялись их следы.
       — Хороните быстрее! — Голос все требовательнее, почти приказ. Но рядом с тройной могилой обнаруживается совсем свежая яма, и лежащего там человека опознают сразу — это Эдилбек Исаев, которого забрали военные всего за три дня до эксгумации прямо средь бела дня, посреди Старых Атагов, на глазах у толпы. Женщины тогда пытались отбить Эдилбека у бойцов с масками на лицах, но они успокоили их: мол, только проверим документы в отделе внутренних дел, и все. Дальше посадили в БТР № 107 Р — и...
       ...Труп Исаева скальпирован. Руки выломаны. Пальцы отрублены. Из тела вынуты ребра. На животе ножом вырезаны инициалы — подписи палачей. Они видны отчетливо. Но присутствующие прокурорские работники их не читают.
       И снова: «Все. Хороните быстрее». Эта фраза имеет особый смысл, она означает, что в который раз не будет никаких следствий, дознаний, прокурорских проверок, разбирательств, судов. Погуляли — и пошли себе...
       Таких историй в сегодняшней Чечне — тьма. Нет ничего более типичного для эпохи контртеррористической операции, чем ЯМА и происходящие вокруг нее события. Само слово явно утратило свой первоначальный смысл, а также тот, которым его наделил писатель Куприн в известном сочинении из школьной программы, и превратилось в синоним смерти. Либо моральной, либо физической — это уж кому как повезет. Все тут боятся — попасть в ямы, исчезнуть в них...
       Однако кого этим проймешь в стране, приветствующей затянувшуюся войну на Северном Кавказе? Общество слилось в античеченском порыве, и в большом ходу типично гитлеровская (вспомните о цыганах и евреях) идея коллективной ответственности нации за действия отдельных ее представителей, а потому большинство уверено, что так чеченцам и надо: пусть помучаются за кошмары, творимые террористами, и, значит, нет ничего предосудительного в существовании этих ям.
       Но граждане подзабыли: у веревки два конца. Лишь позволь армии скатиться к средневековью, в ямы начнут попадать не только чеченцы, их станут широко использовать для воспитания подрастающего поколения солдат.

       Рядовой Юрий Корягин — солдат-пограничник (в/ч 2132), призванный на службу в ноябре 1998 года, с марта по ноябрь 2000-го охранял границу с Грузией в районе селения Тусхарой Итум-Калинского района Чечни. Рядовой Корягин был отлично осведомлен о мерах наказания, принятых в пограничном Тусхарое, но как-то шел очень уставшим по расположению части и все равно не отдал честь офицеру. Результат — 20 суток в яме.
       Ее он описывает следующим образом: большая, вместительная, площадью около 25 квадратных метров и полтора метра глубиной. Одновременно с Корягиным там находились более 10 солдат. Кормили редко, часто еды не хватало. Пол, естественно, сырая земля. Одеял, понятно, не выдают, не разрешают иметь теплых вещей. Корягин вышел из ямы абсолютно больным. И в этом разница пыток, применяемых к солдатам и чеченцам: солдат под пытками учат, как быть хорошим солдатом, а чеченцев убивают, потому что хороший чеченец — мертвый чеченец. Последнюю присказку слышал каждый, кто хотя бы раз общался с военными в Чечне.

       ДОСЬЕ
       Согласно ст.1, ч.1 Конвенции ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (ратифицирована Россией), пытка есть «любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное, чтобы... наказать его за действие, которое совершило оно... а также запугать или принудить его... или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такая боль или страдание причиняются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающем в официальном качестве... или с их ведома или молчаливого согласия».

       Но продолжим рассказ пограничника Корягина, переданный в редакцию из правозащитной организации «Солдатские матери Санкт-Петербурга», куда солдат пришел за помощью. Офицеры, по мнению Юрия, придираются без причин, от плохого настроения, чтобы заставить солдат чувствовать себя рабами. За малейший промах — в яму... Как правило, в в/ч 2132 издеваются офицеры, которые находятся на дежурстве. От злости, что приходится дежурить, а не отдыхать. Обычно солдат держат в ямах около десяти суток — больше те не выдерживают, заболевают. Расслабляются же солдаты от такой жизни тем, что курят коноплю — благо, она растет вокруг, и вот на это офицеры смотрят сквозь пальцы. Потому что сами так же расслабляются?
       Стоит отметить важную деталь: рядовой Корягин ни разу не говорит о «ямах», он называет их только «зинданы». И дает пояснения, что это такое: «Слово «зиндан» пошло от чеченцев, у которых офицеры переняли опыт. Но откуп невозможен. Откупиться солдатам от зиндана нельзя».
       Последняя фраза опять же принципиальна и требует дополнительных объяснений. Откуп превратился в основополагающий метод ведения нынешней войны, и его уже смело можно вносить в устав. В Чечне, которую пришли освобождать от заложничества и рабства, теперь все друг у друга что-то «откупают». Естественно, зависимые — у тех, от кого они зависят. Солдаты — у офицеров. Чеченцы — и у солдат, и у офицеров. Война приобрела устойчивый коммерческий привкус, причем на любых ее этажах. И если в начале боевых действий состоятельные чеченцы покупали у военных «обстрел мимо» их дома, а также проходы через блокпосты, проезд в больницу в вечерние часы и т.д., то со временем купля-продажа распространилась и на внутриармейские отношения. А могло ли быть по-другому? Ржавчина тем и омерзительна, что предпочитает ползти не только вширь, но и вглубь. Сегодня солдаты платят за послабления по службе, откупаются от дежурств... Да мало ли что может в жизни понадобиться...
       Другие свидетельства о существовании ям-пыточных на территориях воинских частей в Чечне дал 30-летний контрактник Алексей К. (фамилия и адрес его редакции известны, однако он просил их пока не упоминать). Алексей попал служить в 291-й полк Министерства обороны (в/ч 44822). На долю Алексея за допущенные им просчеты выпала яма прямо в Ханкале — на главной военной базе, где находится вся генеральская знать, то бишь штаб Объединенной группировки войск и сил на Северном Кавказе во главе с командующим генералом Барановым.
       Алексей, как и рядовой Корягин, тоже ни разу не употребляет слово «яма» — только зиндан. Но Алексею достался зиндан совсем маленький, в котором еле умещались четыре человека, и там были некоторые послабления по сравнению с погранвойсками: солдаты выкупали своих товарищей у офицеров. Например, по две бутылки шампанского за человекоединицу...
       Алексей вышел из ямы с тяжелейшим бронхитом, температурой 39, твердо решив разорвать контракт. Двое суток, с 11 по 13 февраля, он добирался из Ханкалы до Моздока, то и дело теряя сознание от высокой температуры. А потом еще неделю — с восемнадцатью (!) пересадками, «зайцем» (денег-то нет), электричками — до дома, который на севере нашей страны...
       Однако не успеешь оправиться от одной тяжкой информации, ее перебивает другая, и вот уже свежее письмо, новый отчаянный текст: «Здравствуйте, пишет вам из Республики Чечня небольшая группа солдат. У нас к вам просьба: помогите, чем можете. Мы стоим в Ханкале, у нас 50-й отдельный батальон РХБЗ. Мы по доброй воле поехали в Чечню. Приехав сюда, узнали, что попали не в простую часть — между солдатами ее зовут концлагерем... Прослужив три месяца в батальоне, потеряли автомат. Начальник штаба майор Поляков был взбешен, и с ним замполит майор Воронин и подполковник Лымарь. Они завели трех солдат в баню, избивали их до такой степени, что они теряли сознание. Потом начали пытать. Майор Поляков с майором Ворониным подключили ко всем электропровода, куда угодно, но и после этого не получили ответа. Тогда полковник Лымарь взвел автомат и наставил на голову тому, кто потерял. Тот от испуга упал на колени и взмолил о прощении... Прошло трое суток. Им не давали спать. Отбили на четвертые сутки. Солдаты уже не волновались, что их будут бить, ведь дело передали в прокуратуру, но три гитлера, как их тут называют, не угомонились. Они этих трех завели в палатку, и майор Поляков начал прижигать их руки об раскаленную печь. Потом завели двоих в комбатовский вагончик, раздели до пояса и стали избивать... Когда их отпустили и они пришли в палатку, мы поглядели на их спины. Это были отбивные — синие и все в крови... И вот мы передали с оказией это письмо и надеемся, что вы нам поможете... А то скоро приедет комбат, а это вообще ужасный человек. Полковник Лымарь уже сказал, что во взводе жертвы в любом случае будут, кто-нибудь не выдержит. И, махая рукой, сказал, что это ерунда — человек здесь списывается, как пачка сигарет, медаль за отвагу, мол, дадим посмертно, и считай, что погиб в бою, и все... Ждем помощи. В/ч 58512».

       Временами кажется, что все это мистика, игры бессонницы, обязательно преследующей каждого, кто вглядывался в сегодняшнюю Чечню тет-а-тет. Как поверить, что армия выродилась из непобедимой и легендарной в выгребную и пыточную? Можно ли смириться с тем, что все мы платим налоги и потом их — народные деньги, с огромным трудом достающиеся большинству граждан нашей страны, — некие офицеры смеют использовать для удовлетворения самых низменных своих чувств и ощущений, при этом же трусливо отгородясь от остального мира брустверами, рвами, колючими проволоками, минными полями и прочими фортификационными побрякушками, служащими делу получения «боевых», и не более?
       Важнейшая деталь: все без исключения вышеприведенные факты — достояние органов военной прокуратуры, а также Генеральной прокуратуры. Они там были раньше, чем в нашей редакции. Причем запросы поданы с уведомлением, и есть официальные расписки о получении, и значит, уже нет шансов сообщить, что это фантазии одного нездорового человека или группы лиц. Кроме того, жители селения Старые Атаги неоднократно писали в Думу, и оттуда соответствующие запросы опять же летели в прокуратуру.
       Но! Тишина! Немота! Тотальная. Бесповоротная. Некоторые из этих ошеломляющих писем там, в прокуратуре, явно успели запылиться — давно посланы.

       Вся сегодняшняя Чечня в местах дислокации воинских частей испещрена наводящими ужас рукотворными ямами, в которых содержатся все, кто кажется не прав: чеченцы, солдаты, контрактники, неугодные... Если пользоваться более или менее приличной юридической лексикой, то эти ямы — незаконные следственные изоляторы. Если же напрямую и честно, то настоящие пыточные средневекового пошиба. Современное гестапо под командованием российских офицеров — дракул XXI века... И потому — от бездействия прокуратуры — чеченцев продолжают убивать, а солдат пытать и унижать... И тоже убивать?!. Ведь сегодня, спустя столько времени армейской жестокости и разврата в Чечне, никто не может точно сказать: каким образом, от чьей пули погиб тот парень, о котором матери написали коротко: «В бою...»
       А страна? Она, наивная, продолжает быть уверена, что полковник Буданов — это досадное исключение, что военные тратят бюджет на борьбу с беззаконием на Северном Кавказе, что там ловят террористов и стараются предать их суду...
       Что делать со всем этим дальше? Как положить конец разбою? Армейским ямам-зинданам и пыткам как норме жизни наших Вооруженных сил?

       Единственный метод борьбы — честная, открытая информация, пока у нас есть еще право на нее. Мы начинаем акцию АНТИЯМА. Мы намерены публиковать свидетельства тех, кто прошел сквозь ямы, кто видел их, кто знает имена погибших от армейских пыток и обстоятельства, при которых это произошло. Мы будем добиваться тотальной проверки силами Главной военной прокуратуры ВСЕХ ВОИНСКИХ ЧАСТЕЙ, дислоцированных в Чечне и на прилегающих территориях — в Дагестане, Северной Осетии, Ставропольском крае. Смысл и сверхзадача — ликвидация ям-зинданов в России. В ближайших номерах мы планируем интервью с главным военным прокурором страны Михаилом Кислицыным.
       Однако, помимо жесткой прагматики, есть в этой проблеме и лирика, если, конечно, так вообще тут можно выразиться. Кем вернутся люди из ям в якобы нормальную нашу жизнь? Такими же, как попали в них? Без поправок на пытку?
       Вряд ли. Лишь крошечному проценту удастся переломить свою обиду, забыть унижения и растоптанное мужское достоинство. Большинство станут мстить. Кому? Нам. За то, что мы этого не испытали.

       Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, наш спец. корр., Чечня
       12.03.2001