ОТ КРАСНОЙ ЦЕНЫ К ЧЕРНОЙ

АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)

•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•

ОТ КРАСНОЙ ЦЕНЫ К ЧЕРНОЙ
История банкротства Выборга

       Обои, как известно, нужны всем и всегда. Это товар бесконечной необходимости. Кто делает обои — тот никогда не пойдет по миру с сумой. Если, конечно, не сожрут конкуренты...
       Если вы не так давно делали ремонт в своей квартире, то наверняка заметили, как много в магазинах дорогих и красивых зарубежных обоев, а отечественные и дешевые — в явном дефиците. Будто бы Россия — больше не великая лесная страна... Получилось это так.

       Десять лет назад мировой обойный рынок был четырехполюсным. То есть было на планете всего четыре мощных предприятия, производящих «обойную» целлюлозу самого высокого качества. Два — в Канаде, два — в Европе. Из европейских: один — в Германии (шведско-финская фирма-владелец «Альстрем»), другой — у нас, в Выборге, знаменитый Выборгский целлюлозно-бумажный комбинат (ВЦБК). Конечно, все между собой — конкуренты за рынки сбыта. А как иначе?
       Надо сказать, ВЦБК вошел в эту мировую обойную элиту только в конце 80-х. Будучи построен еще в довоенные годы, комбинат был полностью реконструирован в 1989 году, получил лучшую по тем временам бумагоделательную машину, как и другое самое современное оборудование. Начиная с этого времени, единственный в стране, ВЦБК начал производить высококачественную двухслойную обойную бумагу, а также упаковочную бумагу для пищевой и фармацевтической продукции. Кроме того, целлюлоза шла на близлежащий Светогорский ЦБК, который делал из нее офсетную бумагу по цене на порядок ниже зарубежных аналогов.
       Конечно же, появлению конкурента, обеспечившего огромный российский рынок, не очень-то обрадовались остальные мировые «полюса». Но что поделаешь?
       А тут как раз новые времена. Перестройка, переделка. Как и повсюду, они принесли на ВЦБК приватизационные бури. В 1994 году комбинат перестал быть госсобственностью, прошло его акционирование. И хотя предприятие продолжало нормально работать и, быть может, не стоило бы его тормошить, но тогда, в середине 90-х, многим казалось, что если придет новый собственник, то он обязательно будет более активным и рачительным хозяйственником, чем руководитель прошлых времен, и заживет поселок Советский, выросший при комбинате, как аналогичные рабочие поселки где-нибудь в столь же бумагоделательной Швеции или Германии.
       Увы, в жизни все вышло не так. Красивая теория скоро рухнула, и в приватизированном состоянии комбинат продержался на плаву только год — в последний раз он более или менее ритмично работал в 95-м. С тех же пор с прилавков стали исчезать дешевые, но качественные отечественные обои — ради чего, собственно, и строили когда-то ВЦБК, — а цена на лекарства подскочила еще где-то на 30—40% (именно такова доля упаковки в общей их стоимости)... На наш рынок стали потихоньку возвращаться те, кто был с него вытеснен в 89-м.
       Далее — некоторые подробности процесса уничтожения конкурента.

       Первые серьезные беды на ВЦБК начались с приватизации Светогорского целлюлозно-бумажного комбината. Светогорск с Выборгом имел теснейшую кооперацию — та целлюлоза, которая не была нужна Выборгу, поставлялась на Светогорск, специализировавшийся на офсетной бумаге. Без выборгской целлюлозы не могли работать светогорцы, но и без налаженного сбыта светогорцам не могли работать выборгцы. Лишить ВЦБК светогорского рынка — значит, поставить его в очень трудные условия выживания. Еще не убить — но уже придушить.
       Те фирмы, которые купили Светогорский ЦБК, первым делом разрушили его связи с Выборгом и стали закупать аналогичную немецкую продукцию. Почему? Потому что в числе новых хозяев оказался именно «Альстрем» (смотри выше), конечно, через дочерние фирмы.
       Однако мало ли кто чего желает... На страже национальных коммерческих интересов должны стоять соответствующие государственные органы — это аксиома. Во всем мире — кроме нас. Чему доказательство — история со Светогорском. Когда его продавали, обязательным условием приватизации «забыли» вписать главное — сохранение кооперации с Выборгом на протяжении четко оговоренного количества лет после акционирования...
       То был злой умысел? Нет, конечно. Лишь удачная игра одного конкурента против другого, сумевшего вопреки всякой логике склонить на свою сторону госчиновников чужой страны.
       Краткое фантазийное отступление. Представьте, что было бы, если бы выборгцы сумели договориться с немецкими, шведскими и финскими чиновниками и они бы сыграли на руку выборгцам против интересов собственных компаний. Можете себе такое вообразить? То-то же...
       Впрочем, пора вернуться на родимую почву. Факт налицо: производство офсетной бумаги на Светогорском ЦБК резко сокращено, а если ее и производят, то совсем по другим ценам, нежели раньше, а целлюлозу под это дело покупают за рубежом. Результат — экспорт офсетной бумаги в Россию существенно вырос. Цель достигнута — в этом сегменте рынок завоеван. «Альстрем» можно поздравить.
       Ну а дальше началась приватизация собственно ВЦБК. Она также проходила под уже известными лозунгами: «Просто «забыли» и «Просто «не учли». Вот только один пример: дважды под разными смешными предлогами — «забыли», «не учли» — срывались инвестиционные конкурсы, на которые выставлялось 20% акций ВЦБК. В результате мимо комбината прошли десятки миллионов долларов и выгодные инвесторы... А вместо конкурса в ноябре 95-го акции попали на тривиальный денежный аукцион, где их скупила кипрская офшорная компания «Альянс целлюлоз». Спустя несколько месяцев «киприоты» (именно в кавычках, потому что никакие они, конечно, не киприоты, а представители мировых конкурентов Выборга) сосредоточили в своих руках уже 84% акций. И опять — «забыли» да «не учли» — куда-то скрылись государственные блюстители антимонопольного законодательства...
       Что сделал «Альянс целлюлоз» на комбинате? Получив в наследство к акциям 19 млн руб. долгов, через восемь месяцев «киприоты» подрастили их уже до 90,5 млн руб. Причем принцип доведения до «клинической смерти» оказался тот же, что и везде в родимом Отечестве: предприятие было обложено многочисленными мелкими фирмочками-посредниками, занимающимися сбытом продукции. Прибыль от сбыта уходила на их счета и лишь крошечной долей возвращалась на комбинат-матку. Как будто нарочно эти посредники получили от «Альянс целлюлоз» право забирать продукцию по заниженным ценам. А продавать — по каким выйдет... Естественно, кредиторская задолженность неуемно выросла.
       В июле 1996 года комбинат встал. Что и требовалось. И опять же — это здоровая логика конкурентной борьбы. Да, она идет вразрез с хозяйской: зачем покупать предприятие, чтобы его утопить? Однако именно так и проверяют настоящих государственников: позволим мы себя съесть или нет.
       Чем же мы ответили на происки зарубежных душителей нашего производства? Как водится, скандалом и междусобойчиком. Вместо того чтобы сплотиться перед лицом опасности, мы ослабили себя сварой. На комбинате начались внутренние брожения. Исполнительная власть тоже все искала «позицию»... Зато конкуренты спешили, и в августе 1996 года их чаяния оказались полностью понятыми Ленинградским территориальным агентством Федерального управления по делам о несостоятельности (банкротстве). Этот госорган возбудил в Арбитражном суде Санкт-Петербурга и Ленинградской области дело о несостоятельности ВЦБК. Что и требовалось.
       Гнусность момента была в том, что чиновники, не желая ни в чем разбираться, воспользовались исключительно формальным поводом, чтобы подыграть конкуренту: был применен метод создания искусственных ножниц между дебиторской и кредиторской задолженностями. Только углубись в документы — и ты сразу это поймешь. Метод, который ведет не только к банкротству и введению внешнего управления, но и к последующей продаже предприятия.
       А внутренние брожения на комбинате все усиливались. И всегда находился тот, кто вовремя подсыпал сахар в дрожжи. Все, кто мог, переругались между собой, обвиняя друг друга в воровстве и мздоимстве. Стали нормой покушения, избиения, угрозы семьям... Все — вместо того, чтобы сплотиться перед лицом большой опасности.

       В октябре 1996 года на ВЦБК было введено внешнее управление. Не важна фамилия человека, ставшего управляющим, — она, заметим, вполне отечественная. Главное, что он сделал.
       С выборгским управляющим получилось то же, что и с большинством его отечественных коллег. Он пришел на предприятие не для того, чтобы встать над схваткой и помочь ему выправиться. Он пришел окончательно утопить комбинат и подготовить к сейлу. Так называется тот момент в магазине, милый сердцу каждой женщины, когда любимая, но недостижимая с финансовой точки зрения кофточка уценивается этак раза в два-три и становится доступной.
       26 ноября 1996 года, всего через месяц, именно тот, кто должен был оздоровить комбинатские финансы, написал в суд заявление с просьбой признать «опекаемого» полным банкротом.
       Суд скоренько взял под козырек, и 1 февраля 1997 года началась распродажа ВЦБК за долги. Она вылилась в бандитский вестерн. В точке «А», к началу приватизации, комбинат стоил 3,4 млрд руб. (для удобства — в ценах 1998 года). На сейл он был выставлен уже за 185 млн. Однако, когда дело дошло до кошелька, покупатель сообщил, что может выложить всего 22 с небольшим млн. руб., и не был наказан снятием с торгов, как это положено на аукционе. (Забегая вперед, скажем, что при дальнейшей перепродаже ВЦБК был куплен и вовсе за 14 млн...)
       Итак, в 97-м году комбинат приобрела фирма «Нимонор инвестментс лимитед», зарегистрированная все на том же Кипре, причем всего за несколько дней до торгов, и обладающая смешным по сравнению с гигантом-комбинатом уставным капиталом. (Любопытно, что, опасаясь осечки, соперником «Нимонор» для отвода глаз была выставлена точно такая же кипрская фирмочка по имени «Эспек», созданная на том же красивом острове и тоже за несколько дней до торгов.)
       Позже выяснилось принципиальное обстоятельство, что «Нимонор» и вовсе не зарегистрирована, она, извините, фантом... Но это уже мало кого интересовало в российских государственных органах. Никто не пожелал ничего менять. Новый, хоть и липовый, владелец взошел на руины комбината — и все госструктуры принялись ему рьяно помогать. Именно на его защиту — а не национальных интересов — встали суды, прокуратура, исполнительная власть.
       31 декабря 1997 года «Нимонор» была официально зарегистрирована в качестве собственника ВЦБК, который она приобрела всего за 12% его продажной стоимости, а уплатила и вовсе сущую ерунду — 3%. И это — настоящая победа: устранение конкурента, который забирал с рынка миллионы долларов ежегодно, всего за 22 млн. рублей.
       После празднования нового, 1998, года «Нимонор» разъяснила коллективу комбината свои цели и задачи. Первая и главная, как вы, наверное, уже догадались, — перепрофилирование, организация примитивной лесообработки вместо производства бумаги. Профсоюз оказался фактически упраздненным. Начались сокращения — коллектив взорвался, и рабочие создали стачком. В ходе бунта «Нимонор» бежала с комбината.
       Так на свет явилась новая структура — ЗАО «Выборгский ЦБК». С учредителем — первичной профсоюзной организацией. ЗАО взяло на себя все заботы о комбинате и поселке Советский. На том в Выборге закончилось лето 98-го.
       Народное ЗАО успело проработать целых 10 месяцев. Новые руководители смогли чудом запустить бумагоделательную машину, и к февралю 99-го предприятие потихоньку ожило. Люди стали получать какую-то зарплату, загрузка мощностей дошла до 60%, и это означало весьма реальную грядущую самоокупаемость. Но с запахом денег опять пришла смута — никто ведь не делает нам так много плохого, как мы сами. В стане «народников» забушевали такие страсти, что совладать с ними ни у кого не хватило сил. На волне свары липовая «Нимонор» опять выплыла на поверхность и в мае прошлого года переуступила свои права на ВЦБК некоей английской компании «Алцем (Ю.К.) лимитед». Именно «Алцем» заплатила «Нимонор» за комбинат 14 млн руб. «Народники» же, узнав о сверхнизкой цене, еще пытались бултыхаться. Они пошли к губернатору Ленинградской области Валерию Сердюкову с тем, чтобы тот именно им разрешил заплатить в казну эти 14 млн, и таким образом они, сумевшие доказать экономическую состоятельность, станут полноценными владельцами. Увы. Сердюков категорически отказал, откровенно сыграв на руку «Алцему». Как выяснилось позже, это было запрограммировано: на своих выборах этот губернатор финансово опирался именно на «Алцем», и формой последующей расплаты оказался комбинат...

       Как известно, в правовом поле у нас в стране по-прежнему не решаются никакие споры, и прежде всего экономические. Любой вопрос сначала получает соответствующую политическую оценку, а уж потом перекочевывает в стадию судебного решения. Раз Сердюков сказал «нет» — это приговор. Раз Сердюков «за» «Альцем» — значит, суды того же мнения. Начиная с июня 1999 года на комбинат зачастили вооруженные бригады, возглавляемые судебными приставами. Предприятие было парализовано, буза там стала нормой жизни, поставщики рассосались, банк перестал давать деньги... И постепенно рабочее движение развалилось. Все самые активные представители народного ЗАО сложили оружие: кто перешел на сторону победителей, а кто уехал подальше. «Народный» гендиректор бежал в Москву. 16 января 2000 года произошел окончательный вооруженный захват ВЦБК силами компании «Альцем», откровенно представляющей интересы конкурентов комбината.
       Что же сейчас там? ВЦБК больше не выпускает никакой обойной бумаги, никаких лекарственных упаковок и планомерно переходит на лесообработку. Круг замкнулся. Осталось напомнить: в конце 80-х мировой рынок производства обойной бумаги был четырехполюсным. Новый век он встречает трехполюсным. Три комбината как работали, так и работают. Два — в Канаде, а один, теперь уже монополист, — в Европе. Значит, все участники рынка на месте — за вычетом Выборга. А высококачественную целлюлозу мы теперь покупаем за границей, у тех, кто «съел» наш ЦБК. Вот и вся история о нашей конкурентоспособности.
       Каков же сухой остаток?
       1. Государство так и не получило достаточных средств от продажи имущества ВЦБК частному владельцу, что было важнейшей целью приватизации.
       2. Эффективный собственник по-прежнему отсутствует. На рынке производства отечественной целлюлозы образовалась дыра. Аналогов продукции в России нет. Значит, неминуем экспорт.
       3. Уход ВЦБК с рынка позволил увеличить экспорт леса из региона с последующей поставкой импортной бумажной продукции обратно в Россию.
       4. Градообразующий поселок Советский в Выборге, где жили работники ВЦБК, влачит жалкое существование, и все меры социальной поддержки полностью легли на плечи госорганов.
       5. В течение по крайней мере последних трех лет государство не получает налоги с ВЦБК, и это — его огромная упущенная выгода.
       А теперь — требования. Первое — к власти. Она, наконец, должна определиться: чего же она хочет от вверенного ей государства? Что ей от нас нужно? Чтобы мы продолжали быть декорациями при решении личных финансовых проблем ее отдельных представителей?
       И второе требование — к отечественной судебной системе. (Наша газета много писала о судебном беспределе в России.) Выборгский ЦБК, как эффективное предприятие, потерпел полное фиаско во многом потому, что на страже его коммерческих интересов, которые одновременно и национальные тоже, не стояла национальная судебная система. Напротив: цепь беззаконий, творимых судами различного уровня по ходу конкурентной борьбы, стала настоящими кандалами на теле отечественной экономики.
       Депутат Госдумы Виктор Плескачевский, на протяжении ряда лет занимавшийся проблемами ВЦБК, сказал очень точную вещь о сегодняшнем политико-экономическом моменте: «Правда сейчас никому не нужна. Правда сейчас социально опасна». Никому во власти нет никакого дела до установления истины. Главное — чтобы никто не ворошил муравейник. Это и есть жестокая бандитская идеология современной целесообразности. Во-первых, прав тот, у кого больше силы. Во-вторых, жизнь не по законам, а по прецеденту. И точка.

       Анна ПОЛИТКОВСКАЯ
       02.11.2000