Супьян МОХЧАЕВ: Я — МЭР ГОРОДА, КОТОРЫЙ НИКОМУ НЕ НУЖЕН, КРОМЕ ТЕХ, КТО В НЕМ НАХОДИТСЯ

АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)

•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•

Супьян МОХЧАЕВ:
Я — МЭР ГОРОДА, КОТОРЫЙ НИКОМУ НЕ НУЖЕН, КРОМЕ ТЕХ, КТО В НЕМ НАХОДИТСЯ
На вопросы «Новой газеты» ответил чеченский Лужков, глава администрации Грозного

Мэр Мохчаев

       Досье «Новой газеты»
       Мохчаев Супьян Адамович. 46 лет. Родом из Урус-Мартана. 17 лет прожил в Башкирии — до 1993 г. Работал в сельскохозяйственной сфере — от прораба до председателя колхоза. После того, как в 1993 г. Урус-Мартан вышел из подчинения Джохара Дудаева, стал главой администрации Урус-Мартана. С 1996 г. — глава администрации Заводского района Грозного. С февраля 2000 г. — мэр Грозного, назначенный Николаем Кошманом. За это время пережил четыре покушения.

       — В Москве продолжают считать, что существуют две Чечни: Чечня Грозного, где заправляют Гантамиров и вы, Мохчаев, и Чечня Гудермеса, где располагается администрация Ахмад-Хаджи Кадырова. Ваша точка зрения?
       — Я так не считаю. Чечня одна.
       — Тогда кто же в ней — главный начальник? Вы лично кому подчиняетесь?
       — Здесь два начальника. Кадыров, глава администрации. И представитель Казанцева по Чечне. А я отвечаю за город, прежде всего перед собой.
       — Те чиновники кадыровской администрации, которые сидят в Гудермесе, не очень-то хотят переезжать в Грозный. И связывают свое нежелание с вашей фамилией...
       — Каждый волен считать, как он хочет. Лично я всегда бываю на совещаниях в Гудермесе, когда меня туда приглашают. Хотя все это бесполезно: после Николая Павловича Кошмана в республике вообще ничего не решается. (В начале июня Кошман перестал быть «начальником Чечни» — полномочным представителем российского правительства. — Прим. авт.) Все, что сделано в Чечне, — те школы и больницы, которые заработали, — это заслуга Кошмана. Как он ушел, полностью заморозили все счета, финансирование прекратили.
       — Что такое Грозный сегодня? Официально — город? У него есть юридическое лицо? Свой расчетный счет? Казна?
       — Ничего этого нет. С февраля 2000 года мы на содержание города не получили ни копейки.
       — Но есть хотя бы положение о вашем городе? И кем оно утверждено?
       — Нет и положения. Именно в этом вопросе противостояние. Мы поехали в Краснодар, Ставрополь, другие города России и написали такое же положение о городе, как у них. Там мэр назначает глав районных администраций. Но в Гудермесе нам сказали: в положении необходимо указать, что всех глав назначает лично Кадыров. Я ответил: «Нет, это должен делать я. Я назначаю тех, кого знаю, с кем могу спокойно работать». В результате положение о городе не утвердили до сих пор.
       Я написал обращение к прокурору республики: если я не прав по главам администраций, поправьте. Прокурор дал общий ответ: по всем российским регионам мэр города назначает глав райадминистраций.
       — Каково сейчас реальное положение вещей? Работают «ваши» главы? Или кадыровские?
       — Назначенные мною.
       — А Кадыров их признает?
       — Я ему такой вопрос не задавал. Но если будут осложнения, я уйду из города со своими главами райадминистраций — мы работать не будем. Или командой — или никак. Когда в феврале нельзя было пешком пройти по городу, а нам даже на расчистку ни рубля не дали — мы все сделали! Я и эти главы. Именно они с оружием в руках освобождали город от бандитов. К тому же все эти люди с большим организационным опытом, с высшим образованием. Почему я должен их освобождать? Если возьмет верх Кадыров, я ни дня здесь не останусь.
       — Как вы сейчас выбиваете финансирование для города? И где?
       — При Кошмане мне было достаточно знать, что кому-то в Грозном заплатили зарплату, а старикам выдали пенсию. У нас были бурные месяцы — мы на одном энтузиазме чистили улицы, готовили сети к пуску электричества, восстановили железнодорожный вокзал. Как назначили Кадырова — все оборвалось.
       — Вы во всем вините Кадырова?
       — Нет. Тех, кто с его приходом закрыл все счета на восстановление Чечни.
       — Вам понятно, почему это происходит?
       — Если этому человеку доверяют в Москве, то финансируйте республику, которой он руководит. Если не доверяют — зачем назначили? Надо определяться. Терпение у людей на исходе.

       — А вы сами ездите в Москву? Что-то выбиваете для Грозного?
       — Нет. У меня были встречи только с Лужковым. И он помог Грозному — от имени своего города. Дал 30 тонн продуктов, сейчас только за счет этого кормят пациентов в грозненских больницах. Он дал нам 30 вагончиков-бытовок. Две единицы строительной техники. Шифер выделил — две тысячи штук. Мы покрыли им школы и больницы. Я очень благодарен Лужкову — это единственный человек, который помог городу.
       — Вы его просили об этом? Или он сам предложил помощь?
       — Я просил его.
       — А кого еще просили?
       — Я разослал письма — просьбы о помощи всем без исключения главам регионов. От Калининграда до Хабаровска и Владивостока.
       — Были ответы?
       — Нет. Думаю, каждый уже понимает, что за счет регионов восстановить Грозный как цельный город просто невозможно — слишком велики разрушения. Но то население, которое здесь находится, — ему нужна срочная помощь. Близится зима.
       — Сколько людей в вашем городе? Какими цифрами оперируете вы, мэр? О реальном числе грозненцев, как известно, идут постоянные споры в Москве.
       — Действительно, точно этого не знает никто. Я исхожу сейчас из списков на голосование: считалось, что к урнам на последних выборах за место депутата Госдумы от Чечни должны прийти 80 тысяч человек. Плюс дети и подростки — значит, в городе около 160 тысяч человек.
       — А сколько в Грозном школ, в которых можно нормально проводить занятия?
       — Все 25 грозненских школ работают по летнему варианту. К зиме они не готовы — отопление так и не восстановлено. Если так будет продолжаться, если Министерство образования и администрация Чечни не начнут финансировать восстановление школ, то я приму следующее решение: ввожу новый, «школьный», налог со всех рынков и торговых точек Грозного. Эти деньги пойдут на проведение отопления. Главное в школах, чтобы вести занятия, — крыша, стекло и тепло. Все остальное — профанация.
       — Как вы считаете, в вашем городе продолжается война? Или это послевоенный период?
       — Здесь никакой войны нет. Просто молодежи абсолютно нечем заняться. Если исходить из 160 тысяч горожан, то рабочих мест в Грозном не более чем для 5 тысяч человек. Включая торговые точки. Этим пользуются те люди, которые хотят дестабилизировать обстановку. Они завозят в город деньги и по 200—300 рублей платят пацанам, чтобы те где-то подложили фугасы... К тому же руководство России допустило очень большую ошибку с чеченской милицией. Это одно название — никакой милиции нет.
       — Почему так произошло? Чья вина?
       — Никто не может ответить мне на этот вопрос. По штатному расписанию в каждом райотделе у нас должно было быть по 150 человек. А реально — по 100, где-то по 30... Причем, кроме удостоверений милиционеров, у них ничего нет. Ни транспорта, ни связи.
       — Вы считаете, что надо развивать именно чеченскую милицию? Или отделам внутренних дел стоит пока оставаться временными? И работать там должны так называемые прикомандированные — милиционеры со всех точек страны, отправленные в Чечню в долгосрочные командировки?
       — Я считаю, основной упор имеет смысл делать на постоянную чеченскую милицию. Прикомандированные приезжают сюда в основном на три месяца. Во-первых, это большие расходы для государства — им платят по 900 рублей в сутки. Во-вторых, такая система не оправдала себя по качеству работы. Специфика милицейского труда состоит в том, что положительный результат бывает, только когда каждый сотрудник знает свой участок, имеет «своих» людей и поэтому способен вести налаженную оперативную работу. Все это невозможно сделать за три месяца. Один месяц люди знакомятся с новым местом службы. Второй работают. В последний месяц празднуют отъезд.
       — Так кто же сегодня поддерживает порядок в вашем городе?
       — Реальный порядок поддерживают военные комендатуры.
       — Если в Грозный войдут боевики, о чем идут постоянные разговоры, кто будет охранять и защищать город?
       — Они не войдут. Я ситуацию знаю. В 1995—1996 годах, будучи главой администрации Заводского района Грозного, я говорил: «Они войдут». И они пришли. А сейчас — нет. Слухи распространяют, чтобы держать людей в напряжении.
       — Но почему же «сейчас — нет»?
       — Все отряды раздроблены. Сил для боев нет. А деньги есть — остались только те, кто финансирует партизанскую войну. Недавно мы поймали 13-летнего ребенка, который закладывал фугас. Он объяснил: «Отец! У меня нет родителей. Мне некуда идти. Мне нечего есть». Он мне сказал: «Раз деньги дают, я подложу все что угодно».
       — И что вы с ним сделали?
       — Отпустили. А что еще с 13-летним сделаешь? Нашли в Ачхой-Мартановском районе каких-то его родственников и отдали им.
       — Лично на вас было совершено четыре покушения. Вы ждете следующего?
       — Даже не сомневаюсь, что оно будет.
       — Вы боитесь будущего?
       — Чтобы его бояться, я слишком многих потерял — родных и близких. Да и сам я весь в осколках. Мне терять нечего. С этого пути я не сверну — чеченскому народу война с русскими не нужна. Мы неплохо жили с Россией — так я людям говорю.
       — После того как происходит очередное покушение, вы ведете переговоры с теми, кто его организовал?
       — Никогда. Мне этого не надо.
       — Но вам известно, за что вас хотят ликвидировать?
       — Да. Я — непримиримый, я — за мир с Россией. И они, организаторы покушения — урус-мартановские ваххабиты, — тоже непримиримые. Я отношусь к ним самым жестоким образом: они подлежат уничтожению. И они об этом знают.
       — Сейчас в городе много ваххабитов?
       — Нет. Отдельные кучки. Мы не допустим, чтобы они тут ходили.
       — Партизанская война — сейчас главная проблема вашего города?
       — Нет. Только по телевизору это главная проблема. Для нас основная беда — отсутствие света и воды. Был бы свет — начали бы работать многие предприятия. Значит, появились бы рабочие места и люди чем-то занялись. А вода — символ цивилизованной жизни. Свет нам довели до центра и сказали: дальше ваши проблемы — сами тащите его по районам. А как это сделать без единого провода и кабеля? Были бы материалы, люди готовы сегодня без зарплаты работать — ради себя и своих семей. Но материалов нет!
       — Вы задаете эти вопросы в Гудермесе?
       — С первого дня работы Кадырова. Но там всегда один ответ: вот нам откроют финансирование...
       — Что вы думаете о беженцах, находящихся в Ингушетии? Вы тоже стараетесь вернуть их в Грозный?
       — Нет. Я, мэр, этого не делаю — этого нельзя сейчас делать. Чтобы пригласить беженцев в Грозный, надо что-то им предложить. А предложить им нечего.
       — Что реально сегодня в городе восстанавливается?
       — Ничего. Абсолютно.
       — Ну хотя бы одно здание, которое можно посмотреть и о котором написать?
       — Вам нечего показать.
       — Хотя бы одно промышленное предприятие?
       — Нет. Единственное, что в моих силах, — это я организовываю субботники. Разгребаем завалы. Часто голыми руками.
       — Из чего состоит ваш рабочий день?
       — Сегодня я собирал главврачей грозненских больниц, поликлиник, здравпунктов, медсанчастей. 32 человека. Вчера собирал директоров школ. Объяснял и тем и другим, что мэрия может, а что — нет. К кому я обращался за помощью. Что писал в письмах — начиная с Казанцева и завершая президентом Путиным.
       — Так вы мэр чего?
       — Развалин. Города, который сегодня никому не нужен, кроме тех, кто в нем находится.
       — Какая зима будет в Грозном?
       — Очень-очень трудная. Мы к ней вообще не готовы.
       — На ваш взгляд, когда жизнь в Чечне будет более или менее нормальной? Сколько лет уйдет на это?
       — Честно? Не знаю.

       Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, Грозный
       11.09.2000