 |
 |
 |
 |
 |
 |
АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)
•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•
|
|
А ДУША ЕЩЁ В ПЛЕНУ
Он был заложником у
бандитов. Бежал. И все еще бежит…
 Магомет
Цароев сидит на стуле напротив, лицо его
совершенно спокойно, как у человека, принявшего
окончательное решение. Он приветливо улыбается и
повторяет:
— Учиться и работать не
хочу.
— А что будешь делать?
— Выслеживать ИХ и ВЕШАТЬ
по одному.
— Собственноручно?
— Конечно. Только.
Со стороны Магомет — обычный скромный
юноша. Нормальный до незаметности. Ничто не
заденет глаза, если пройдешь мимо.
— А чем тебя суд не
устраивает? Почему не доверяешь свое дело
милиции?
— Почему же? Я доверяю. И
они ищут эту банду. Двое уже сидят. Но это ничего
не меняет… Все равно — Я должен их повесить.
Разговор с ударением на
«Я».
— Но почему?
— Потому что и в тюрьме им
будет мягко… Там они никогда не испытают того,
что я у них в плену.
— А ты хочешь, чтобы они
испытали?
— Только этого и хочу.
— А дальше что будешь
делать? После того, когда повесишь?
— Буду жить, как все. Как
до ТОГО.
По документам Магомету
только 16, по глазам — все 40, будто внутри
поселился искалеченный старик. Магомет не ходит
в кино и на дискотеки — ему не хочется. Целыми
днями сидит в чьих-то запертых московских
квартирах, которые ищет мама Магомета в надежде
спасти сына от старика. Роза Цароева тайком
вывезла Магомета из Назрани в январе, после
драки, которую тот учинил, выйдя на улицу и
жестоко избив первого попавшегося на своем пути
чеченца.
Однако спешный отъезд
туда, где большинство населения так же ненавидит
чеченцев, как Магомет, ничего принципиально не
изменило в его образе жизни. Что бы ни говорил
сегодня, о чем бы ни рассказывал Магомет — из
всех слов вытекает такая колоссальная энергия
неприятия социума под названием «ЧЕЧЕНЕЦ», что
делается неуютно: а вдруг сейчас, когда Магомет
выйдет на московскую улицу, ему случайно
навстречу попадется чеченка с ребенком…
И никто не подоспеет, не
скрутит руки молодому ингушу Магомету Цароеву,
семья которого когда-то имела дома в Грозном и
Назрани. И все было хорошо, и сам Магомет любил
гулять по чеченской столице. И сестра его родная
вышла замуж за чудесного чеченца из горного
села…
А потом случился обвал.
Летом 1998 года, на школьных
каникулах, Магомет, которому тогда было 14 лет,
поехал в Чечню из Назрани, где его родители к тому
времени обосновались после первой войны, их
коммерция (магазинчик) цвела, и новый дом был уже
наполовину отстроен.
Впрочем, Магомет
отправился в Грозный тоже не бесцельно — его, как
и многих других вайнахских подростков, тогда
пригласили потренироваться в лагере Хаттаба под
Сержень-Юртом.
Пару недель он там пробыл.
Научился владеть автоматом, освоил миномет — и
получил краткий отпуск перед следующим
военно-диверсионным циклом. Из Сержень-Юрта
поехал не в Ингушетию, а в Грозный — зазвал
приятель, тоже воспитанник хаттабовского
«пионерлагеря».
Как-то вечером они
смотрели дома боевик. Когда совсем стемнело, тот
самый приятель и говорит: «Сходи в соседнюю
палатку за хлебом, есть хочется». Магомет только
вышел в подъезд, а его уже ждут четверо молодцев.
Сейчас Магомет говорит так: «Значит, хаттабовцы
воровали даже свои своих. Важно было только одно:
богатая ли у тебя семья. Остальное не имело
значения. Лично меня подставил — рассказал
бандитам о финансовом состоянии родителей — мой
лучший друг по лагерю».
…Потом машина въехала во
двор, мальчика втиснули в низкий подвал, где
можно было только сидеть и полулежать.
Жизнь остановилась.
Днем Магомета били, рвали
ногти, полосовали и прижигали тело, и главное —
требовали сказать, как нажать на мать, «которая
не хочет платить». Ночью сон Магомету вытесняли
изнурительные голодные галлюцинации.
— Меня мучили и морили
голодом. Морили голодом и мучили. Больше ничего
не происходило, — говорит Магомет.
Не легче было и Розе. У
семьи через посредников похитители потребовали
один миллион долларов. Цароевы заявили об этом
всюду — и в прокуратуру Ингушетии, и в управление
по борьбе с оргпреступностью, и в МВД, и в
республиканское управление ФСБ… Бесполезно.
Обещаний оказалось много — действий чуть. А
время шло, и телефонные речи бандитов
становились все жестче и неумолимее…
Понимая, что никакого
миллиона им никогда не собрать, Роза, мать еще
шестерых детей, два раза подряд пыталась
покончить жизнь самоубийством. Все это время
бандюги обитали где-то совсем поблизости. Они
были в курсе всех событий, и когда Розу откачали
— из милости скостили выкуп до 200 тысяч
долларов…
Мать бросилась в Чечню.
Она несколько раз выступала по грозненскому
телевидению, заклинала: «Верните сына». Ходила по
городам и селениям, встречалась со всей
«шариатской госбезопасностью», какая была в
Чечне. Там-то ей, наконец, и сказали: «У тебя два
варианта. Или давай деньги на проведение
следствия, или сама покупай бандгруппировку.
Одна отобьет сына у другой, и тебе его вернут за
куда меньшее количество долларов, чем
назначенный выкуп».
Так у семьи не стало дома.
Того самого, в Назрани — мечты Цароевых. Дом был
продан за 17 тысяч долларов. В придачу к нему —
машина. Младшие дети переселились к
родственникам. Их не стали пускать в школу,
поскольку Цароевы переместились в мир
постоянных, угроз примерно следующего
содержания: «Если завтра не заплатите, убьем
младшего (-ую)». Муж Розы, не выдержав испытаний,
свалился с инфарктом и инсультом, а позже еще
породнился с открытой формой туберкулеза.
Сама Роза пыталась
держаться: курсировала между Назранью и Грозным,
по частям перевозя в Чечню вырученные деньги.
Только лишь старшему следователю Министерства
шариатской госбезопасности Руслану Ахматову —
«на ведение следствия» — она передала наличными
11 тысяч долларов. А одному из охранников
Масхадова, на которого указали, как на очень
влиятельного в «тех самых» бандитских кругах
человека, — 5 тысяч долларов.
Все, кто брал деньги,
конечно же, божились, что вот-вот — и Магомет
появится в Грозном. Роза схватила младших детей,
приехала с ними в Грозный, на оставшиеся деньги
сняла квартиру в Заводском районе, наняла по
совету деятелей из «шариатской безопасности»
охранников для младших — из «шариатской же
безопасности»… И стала ждать.
— Чего? И зачем,
собственно, надо было переезжать в Грозный?
— Чтобы сын побыстрее
нашел меня, когда его освободят…
«Следователи» — в том, что
они имели прямое отношение к похитителям, теперь
уже нет сомнений, — демонстративно возили Розу
по каким-то подвалам, откуда Магомета якобы
только что увезли («не успели!»), в ее присутствии
вели показательные переговоры-договоры…
Конструируя полную видимость кипучей
деятельности на время, пока у доверчивой Розы еще
были деньги.
Позже стало очевидным: то
были «их» подвалы, для их собственных заложников,
один из которых — Магомет…
Закончились все доллары,
охрана удалилась, Розу перестали возить по
подвалам. Она стала понимать, что ее водят за нос.
И в начале января 1999 года, когда в один из вечеров
по чеченскому телевидению сообщили, что на
Центральном рынке найден труп подростка и
заинтересованных лиц просят приехать в 9-ю
горбольницу для опознания, Роза на четыре месяца
потеряла память.
— Я вдруг осознала все:
что раз с меня больше нечего взять, мне
возвращают труп…
Но это был не Магомет, а
другой мальчик-заложник, с семьей которого
бандиты договориться не смогли. А Магомету тем
временем, напротив, «улучшили» условия
содержания: когда Роза потеряла память, ее сыну
стали иногда даже давать сосиски. Жалели
по-своему? Возможно. Поняли, что денег больше нет,
продавать нечего.
Скоро выяснилось: товар по
имени Магомет пытались сбыть с рук, и
подкармливали его для успешной перепродажи.
Кстати, интересная деталь
заложнического бизнеса: о беспамятстве,
случившемся с матерью, Магомету сообщили в тот же
день, поскольку искали те, кто похищал и охранял.
В апреле 99-го сильно
ослабленного Магомета отвезли в Аргун.
Закончилась самая тяжелая часть его жизни в
заложниках — подвальная, которую он «кушал» в
общей сложности 5 месяцев и 3 дня. За это время его
перепродавали четыре раза, и среди своих
«хозяев» он видел очень многих именитых
чеченских граждан.
В Аргуне мальчика
поселили в пятиэтажке, где новая банда владела
несколькими квартирами. Время от времени
Магомета переводили с первого на пятый и обратно.
Ему разрешили иногда прогуливаться по комнате —
ноги стали привыкать к ходьбе.
О том, что эта банда пожиже
и много не запросит, говорило и то, что при
Магомете были только два охранника, да один, к
тому же, любил выпить. Это и спасло ингушского
юношу. 11 июня охранник хватил больше обычного,
второй сказал, что пошел за хлебом. Магомет понял,
что это его шанс. Он дождался, пока пьяный уснет, и
выпрыгнул в окно. Скрыться от погони (искали на
джипах, с автоматами, все окрестные кусты
простреливали) ему помог первый встречный —
молодой аргунец Иса. Он отвел его в заброшенный
строительный вагончик и отнес записку
родственникам, которые вскоре вывезли Магомета в
Назрань. 11 месяцев физического рабства
закончились.
Уступив место моральному.
Роза положила сына в
больницу. Магомет плохо видел, слышал и ходил.
Целыми днями, не доверяя никому, она
массажировала его атрофированные мышцы,
отпаивала травами, пыталась отвлечь от тяжелых
воспоминаний.
И к зиме Магомет
действительно встал на ноги. Он играл с младшими,
ходил по квартире, которую Роза сняла в
Карабулаке. Ей казалось, сын теперь окунется с
жаждой в жизнь. Но ничего похожего не
происходило. Магомет все больше замыкался. Ему
становилось не лучше, а хуже. Семью тем временем
вычислили, и вновь пошли страшные записки,
дававшие понять, что Магомет опять на крючке, что
бандиты не оставят беглеца в покое, что, сбежав,
он нанес им оскорбление.
Младших снова заперли в
доме (они не ходят в школу уже два года подряд!).
Роза всячески исхитрялась, чтобы найти деньги. Но
жизнь так и не перестала быть адом. Понимая, что
бандиты продолжают творить с его семьей, Магомет
сказал Розе: «Знай, я накажу своих обидчиков.
Охранников и похитителей. Я найду и тех, кто
обчистил нас, взяв деньги и ничего не сделав. Я
заставлю их вернуть. Я ненавижу всех чеченцев. Я
их буду убивать…»
Первый же его выход на
карабулакскую улицу вылился в доказательство —
случилось то самое избиение первого попавшегося
на пути чеченца…
Роза долго не размышляла:
она схватила Магомета и привезла в Москву.
Спасать. Кинулась в Главное управление по борьбе
с оргпреступностью, там ее поняли. И более того,
теми единственными людьми, которые
действительно помогают Магомету и Розе теперь,
стали два его сотрудника. Сколько могли, они
держали мать и сына в милицейской гостинице,
давали деньги. Но главное и самое ценное — они
стали лечить юношу-ингуша от приобретенной
ксенофобии.
Они, ЕДИНСТВЕННЫЕ,
возвращают Магомета к нормальной жизни:
постоянно разговаривают с ним, пытаются внушить
те истины, которые он растерял по дороге из плена,
и доказать элементарное — не все чеченцы
виноваты в его беде.
Два офицера — и больше
никто. Во всей стране, двумя руками голосующей за
войну против бандитизма.
Конечно, эти офицеры не
обязаны работать психотерапевтами, их дело —
ловить бандитов. Но кому, как не им, знать
реальное положение вещей: после того, как
очередного освобожденного заложника показывают
стране по телевидению, и все дружно хлопают в
ладоши, празднуя победу над очередной банд-
группировкой, заложник
остается наедине с собственной изломанной душой.
Он никому не нужен, никому не интересен — в
стране, загаженной заложничеством, где, несмотря
на войну, этот прибыльный бизнес упорно не
прекращается, так и нет реабилитационной службы,
которая могла бы дать шанс несчастной жертве
вернуться к обычной жизни.
Как бы ни старались
офицеры МВД, нынешнее положение Магомета Цароева
— хуже не бывает. Семья существует без каких-либо
средств, временами побирается. Часто Роза и
Магомет ночуют на вокзалах. Мать, проведшая
больше двух лет в состоянии постоянного нервного
срыва, бездомная, больная, оставившая младших
детей на попечение чужих людей ради того, чтобы
спасти старшего сына, хватается за любую
соломинку, которую сама себе и рисует. Сейчас она
думает, что самое главное в ее жизни — это
раздобыть 600 долларов. На них она долетит до
Сирии, где живут очень богатые родственники
Цароевых. Те обязательно дадут ей несколько
тысяч долларов. Она вернется в Москву, купит
квартиру, адрес которой никому не будет известен,
перевезет туда всех своих детей, они наконец
пойдут в школу, и Магомет оттает и начнет
работать или учиться. Роза уверена, единственный
их шанс — никогда больше не оказаться на
Северном Кавказе, не жить там, где много
чеченцев…
А дальше? Они постараются
слиться с московским населением, считает Роза:
«Не будет откликаться на ингушскую и чеченскую
речь. Постараемся забыть, что мы — вайнахи».
Согласно кивает ей Магомет.
И жизнь наступит новая и счастливая?
«Да, — подтверждает Роза. — И мы постепенно
забудем о том кошмаре, который начался осенью 1998
года… Только вот где же мне достать 600 долларов?»
Анна ПОЛИТКОВСКАЯ
10.08.2000
|
|
|
