НЕ ЖАЛЕЛИ НА СМЕРТЬ — НЕ ХВАТИЛО НА ЖИЗНЬ

АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)

•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•

НЕ ЖАЛЕЛИ НА СМЕРТЬ —
НЕ ХВАТИЛО НА ЖИЗНЬ
Из-за бедности государства денег хватило только на войну. На хлеб оставшимся в живых — нет

       Заигралось наше государство в молчанку. Воюет, а о главном своему народу — ни слова. Хотя давным-давно пора уже перейти к прямым, конкретным ответам на принципиальные вопросы пострадавших граждан. Как дальше планировать свою жизнь людям, оставшимся без домов и имущества? Где искать постоянного пристанища большей части мирных грозненцев и гражданскому населению горных сел Чечни, стертых с лица земли? Надолго ли все они — бесприютные лагерные беженцы? И наконец, когда начнется выплата компенсаций? На что можно рассчитывать к зиме?
       Эти вопросы мы задали Сергею ХЕТАГУРОВУ, главе Федеральной миграционной службы России (ФМС) — первому человеку в стране по беженцам.

       ДОСЬЕ
       Хетагуров Сергей Валентинович — руководитель ФМС РФ с февраля 2000 г. 58 лет. Окончил МВТУ им. Баумана и Академию общественных наук. С 1959-го по 1985 год работал на заводах Москвы и Орджоникидзе. 1985-1998 гг. — на партработе. 1988-1994 гг. — председатель Совета министров Северной Осетии. 1994-й — февраль 2000-го — заместитель министра по чрезвычайным ситуациям России. Доктор экономических наук. Награжден орденами: «Мужество», Трудового Красного Знамени, «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени. Считает, что прошел три войны: осетино-грузинскую, абхазскую и первую чеченскую и потому хорошо знаком с беженской проблематикой.

       — Идет ли уже подготовка правительственного постановления о возмещении ущерба, аналогичного знаменитому 510-му (постановление правительства РФ № 510 от 30 апреля 1997 г. о выплате компенсаций за утраченное жилье и имущество в первой чеченской войне. — Прим.авт.)?
       — 510-е — не самый удачный пример, это постановление сильно критикуют беженцы первой войны.
       — Однако им все же есть к чему апеллировать перед чиновничеством. А что сейчас? Поставлен ли на официальные рельсы процесс расплаты за разрушения?
       — Если говорить, будут ли компенсации, то ответ один: безусловно. В Грозном работает госкомиссия по определению нанесенного ущерба. Начался ремонт жилого фонда. Со временем какой-то документ обязательно родится. Однако КОГДА будут компенсации, неизвестно. Кроме того, я бы хотел высказать свою точку зрения на подобные постановления. Считаю, практика возмещения ущерба, которая сложилась в России в последние годы, начиная с 1995 года (землетрясения на Сахалине и Курилах), неэффективна. Выходили постановления, устанавливали разные нормы, пострадавшие оказывались в неравных условиях. Уверен: нужно заменить эти многочисленные теперь документы одним законом о компенсациях и выплатах потерпевшим в катастрофах и катаклизмах — по сути, о государственных гарантиях этих выплат. В МЧС, например, я вел чернобыльские программы и знаю: каким бы плохим и уязвимым ни был соответствующий закон по Чернобылю, но там все четко расписано, кто и на что может рассчитывать, кому зубы можно бесплатно вставить, кому — питание, кому — деньги.
       — Могут ли надеяться беженцы нынешней войны на подобную определенность по отношению к себе?
       — Пока ничего подобного нет. Сегодня нельзя заявить о том, что мы напишем такой закон и он будет применим к новым беженцам из Чечни. Процесс прохождения законодательного акта через многочисленные ведомства и Федеральное собрание длителен и непрост. По-человечески я понимаю: ты потерял дом и имущество — тебе должны возместить ущерб. Но ведь, с другой стороны, существует страховая система, и всем говорят: застрахуй то, что имеешь, государство не в состоянии покрыть расходы. Весь мир держится на страховании!
       — Война и страхование? Государство вело войну, кидало бомбы — расплачиваться ему. Не так ли?
       — Да, государство применило силу. Да, появились беженцы. Но! Государство уже вложило в Чечню как компенсацию огромные для страны деньги — 7,5 миллиарда рублей.
       — Но и цифры беженцев — столь же необъятные, шокирующие! Как и в какие сроки государству удастся решить эту проблему?
       — О сроках говорить сейчас невозможно. Это будет целиком зависеть от финансовых возможностей страны. Своими силами, ФМС, мы эту проблему не решим: федеральная миграционная программа в 2000 году, напомню, «стоит» 1,5 миллиарда рублей. На 880 тысяч других беженцев по стране. Чтобы тут не возникало кривотолков: средства, которые идут на покрытие расходов по чеченской кампании, — не от нас, а из резервного фонда правительства.
       — И все же, на что надеяться людям? Надо ли им готовиться еще к одной зимовке в палатках, на фермах, в курятниках и вагонах?
       — Думаю, надо, я не исключаю такого варианта. Мы, конечно, за то, чтобы вернуть людей к местам их постоянного проживания. Но вряд ли удастся построить за лето десятки тысяч новых квартир и домов в Грозном. Ведь половина беженцев, продолжающих находиться в лагерях Чечни и Ингушетии, — грозненцы, и большинство из них без жилья. Пока не знаю, как изменятся настроения людей, когда они узнают о реальных сроках восстановления.
       — Логично спешно искать альтернативу?
       — Быть может, целесообразно принять решение о строительстве новых поселков из быстровозводимых зданий. И на территории Чечни, и в прилегающих регионах. Думаю, как компромисс мы смогли бы расселить людей в других областях и республиках.
       — Но кто пустит? В каком регионе сегодня ждут переселенцев из Чечни? Не секрет, что никто и нигде не хочет их.
       — А сегодня вообще никто никого нигде не хочет. Ни из Чечни, ни из Таджикистана, ни из Прибалтики. Ни один глава администрации не желает, чтобы на его территории оказались обездоленные люди, о которых надо заботиться.
       — Однако у нас пока еще страна, а не частная лавочка глав администраций. Почему бы федеральному Центру именно в этом деле не воздействовать на того же кабардино-балкарского президента Валерия Кокова, с самого начала войны заявившего, что границы для беженцев из Чечни закрыты? Не убедить главу Дагестана Магомедали Магомедова заселить свободные базы отдыха переселенцами из Чечни?
       — Говорить, что в России не примут чеченцев, — натяжка и нагнетание. Думаю, если такое решение будет принято на правительственном уровне, Совет Федерации его поддержит. Ратуя за обустройство беженцев из Чечни, нельзя становиться на эмоциональные рельсы. Беженская проблема в России — ведь не только чеченская. Миграционная ситуация в стране очень тревожная. Финансовые ресурсы ограничены. Недавно в Москве прошел форум переселенческих организаций России, и там, с трибуны, нам бросили упрек: «Вы слишком беспокоитесь о том, что люди живут по полгода в палатках, направляете туда все деньги и ресурсы, а мы по десять лет ютимся во всяких коробочках и сараюшках!..»
       — Люди правы. Если ты такой бедный — не воюй. А раз воюешь — расплачивайся. В чеченском случае столь тяжкие гуманитарные последствия были фактически запрограммированы!
       — Говорить о том, что государство планировало увеличить количество несчастных граждан, нельзя. Да, тысячи беженцев — это печальное последствие военной акции, но деваться-то было уже некуда, надо было предпринимать по отношению к Чечне решительные действия. А сейчас государство не снимает с себя ответственности — власть заботится о беженцах. Хотел бы обратить внимание на следующее: никто из зарубежных эмиссаров из ООН, Совета Европы, ОБСЕ, обследовавших лагеря, так и не применил к нам определение гуманитарной катастрофы.
       — На ваш взгляд, что такое гуманитарная катастрофа?
       — Когда огромное скопление людей брошено на произвол судьбы, когда отсутствуют элементарные санитарные и бытовые условия проживания, не обеспечено питание, нет медицины, возникают эпидемии. И следствие — массовая гибель населения.
       — Но в лагерях горячего питания нет, выдача бесплатного хлеба прекращена. Голод, холод, эпидемии — все это есть. Так как бы вы назвали то, что происходит?
       — Со стороны местных и федеральных властей принимаются все меры, чтобы не допустить крайностей. То, что полагается по норме, — продуктов на 15 рублей в день — люди получают.
       — Не везде и не всегда. Не секрет, что процветает воровство на беженских поставках. Продукты покупаются по откровенно завышенным ценам, и тогда норма даже в 15 рублей превращается в пустой звук. В результате в лагерях, особенно на территории самой Чечни, — настоящий голод.
       — Я получал очень много сигналов такого рода. Мне кажется, сейчас эта тенденция сломана, лавочка кончилась. Вот уже два месяца, как все продуктовые закупки — только через Росрезерв, где действуют утвержденные Минэкономики цены и работает система конкурсного отбора поставщиков. Теперь у нас нет сложностей с поставками в Чечню. Но огромная проблема с приемлемой отчетностью из Чечни за то, что роздали. Нам присылают бумаги, из которых следует: рис, к примеру, получила 1/2 человека или кому-то одному выдали 1,107 банки сгущенного молока... Где это видано? Мы ведь государственный орган, который за каждую копейку держит ответ. К тому же Минфин платит деньги не авансом, а как компенсацию за понесенные расходы. Нет документов — нет и компенсаций, нет следующих поставок. Нам было некуда деваться, и сейчас по нашему требованию вице-премьер Николай Кошман дал строгое распоряжение не выдавать продукты в районы, а возобновить, только когда будут оформлены отчеты по прошлым поставкам.
       — Как вы оцениваете нынешнюю деятельность миграционной службы Чечни?
       — Как очень слабую. Хотя мы дали туда штат в 20 человек и право привлекать людей по найму. Платим зарплату. Во многих делах мы вынуждены дублировать ее деятельность, сотрудники центрального аппарата постоянно в командировках на Северном Кавказе.
       — Последний вопрос о чувствах: как лично вы относитесь к беженцам? По большому счету, что государство им должно? А что они — государству?
       — Прежде всего к беженцам я испытываю чувство искреннего сострадания. Это несчастные люди, потерявшие не только имущество, но и статус, нажитый долгими годами, привычную среду обитания. Более того, и перспективы у них неясные — государство не в состоянии полностью компенсировать утраченное. Конечно, мы обязаны позаботиться об этих людях. Однако забота — одна категория, а реальные возможности — другая. Мы бедны, и нет способа дать всем пострадавшим то, что им необходимо, — сразу и сейчас.

       ДОСЬЕ
       В России — 880 тысяч зарегистрированных вынужденных переселенцев и 230 переселенческих общин. Всего же беженцев — до 8 миллионов человек. Нелегальная миграция продолжается и усиливается. На 4 мая 2000 г. на территории Ингушетии находились 288 676 зарегистрированных беженцев. На территории Чечни — 182 986.

       Необходимые пояснения
       То, что происходит сегодня в Чечне с так называемыми «новыми властными структурами Чеченской Республики», — пример того, как федеральный Центр упорно наступает на грабли и больно получает по лбу. Должности раздаются не по знаниям и навыкам, а исключительно по принципу лояльности к временной администрации и Москве. Причем доказательства этой лояльности самые произвольные, от фонаря. Так получают свои места главы районных администраций. А ту же миграционную службу с подачи Николая Кошмана возглавил некто Ахмад Джукаев, бывший инженер, никогда не работавший в миграционных службах, но объявивший о своей лояльности к Кошману.
       Так вот, в цепочке раздачи продуктов беженцам участвуют сегодня как раз две эти стороны. Во-первых, миграционная служба Чечни. Во-вторых, главы районных администраций. Кошман им как бы доверяет, в результате чего они получили возможность быть «при кухне». Джукаев выдает продукты в руки главам, а те обязаны их раздать и вернуться к Джукаеву с отчетами. Как уж там печется этот «пирог», но итог следующий: Джукаев или вовсе не присылает в Москву, в бухгалтерию ФМС, отчетов за поставки, или предоставляет их в таком виде, что о серьезных финансовых документах говорить просто смешно. Некоторые из них оказались в распоряжении редакции. И вот вывод: сплошь и рядом там отсутствуют какие-либо реквизиты, фамилии подписавших ведомости людей не разобрать, если есть начало у какого-то договора, например на поставку хлеба, то нет конца (естественно, с подписями)...
       Что остается Москве? Какие меры воздействия у нее в руках даже при явных подделках, по всей видимости, покрывающих хищения? Никаких.
       Остается только надеяться, что, во-первых, продукты все-таки были розданы людям, а не ушли на базар. Во-вторых, что когда-нибудь удастся выбить отчеты и тогда поставить в Чечню новую партию продуктов. А пока — списывать, списывать, списывать... Вот вам и 7,5 миллиарда на обустройство «новой Чечни»! Любопытно, что когда Джукаеву и кошмановским главам администраций из Москвы указывают на недопустимость подобных «мероприятий», быстренько организуются митинги голодных женщин с детьми на руках. Действительно, это те, кому перестали давать продукты и объяснили просто — Москва отказала...
       Опять патовая ситуация — один к одному та, что сложилась после первой чеченской войны и, как известно, привела ко второй.

       P.S.
       Кабы у нас больше всего пеклись о нуждах людских... Но в нашем королевстве главное — возможность откусить у соседа кусок пожирнее. Именно это и происходит сейчас с ФМС. С приходом туда Хетагурова работа хотя бы активизировалась. Из убогой службы, мало на что способной, кроме красивого трепа, как это было во времена Татьяны Регент и Владимира Каламанова (два предыдущих главы ФМС), министерство потихоньку превращается в способный к созидательному труду федеральный орган. Однако только лишь ФМС окрепла, ее «захотел» возвысившийся вице-премьер Сергей Шойгу. Это он сейчас лоббирует перед президентом слияние ФМС со своим МЧС. Только не подумайте, что ночами мечтается Шойгу о том, как обустроить беженцев в России. ФМС сегодня — это еще и управление процессами иностранной миграции, все более выгодные контракты и контакты. А Шойгу, как доносят его клевреты, остро требуется больший, чем имеет он сейчас на международных спасательных договорах, «выход за рубеж».
       Увы, эта подковерная возня может иметь очень дурные последствия для беженской проблемы. Уже сегодня опытные правительственные чиновники по привычке замерли в ожидании, пока паны закончат драться, и придерживают подписание важнейших документов. Другой явный «минус»: Шойгу — «силовик», генерал, ему теперь ближе позиции войны, чем мира. Понятнее Рушайло и Сергеев, чем правозащитники. Работа ФМС под Шойгу обязательно превратит службу в военное ведомство, что окончательно загонит гражданское население Чечни в рамки «субъекта антитеррористической операции» со всеми вытекающими последствиями: равняйсь, смирно, расселение по свистку, куда «Родина прикажет».

       Анна ПОЛИТКОВСКАЯ
       11.05.2000