 |
 |
 |
 |
 |
 |
АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)
•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•
|
|
ПОГИБШИХ ЖДЕТ СУД.
ОН СТРАШНЫЙ
Солдатских матерей
просят не трогать исками светлую память
погибших. Какие деньги? Они отдали свой долг…
Это не словоблудие, а
история нашего времени. Мы продолжаем
рассказывать о ходе беспрецедентных для страны
судебных процессов по так называемым
материнским искам — наша газета неоднократно
писала о том, как многострадальные родители
солдат, погибших на первой чеченской войне,
пытаются найти правду — чтобы виновный в гибели
их детей ответил по закону. Увы, за минувшие пять
лет правда так и не народилась на свет — схватки
слабы, а бесчестные повитухи делают все, дабы
младенец в результате оказался мертв. В данный
момент иски к Министерству обороны
рассматриваются в Пресненском межмуниципальном
суде Москвы, к Министерству внутренних дел — в
Замоскворецком. Ранее их также разбирали в
Верховном и Московском городском судах. Суды
движутся вперед по-черепашьи, судьи откровенно
защищают власть от посягательств граждан, а
оскорбленные родители, не выдержав, потихоньку
физически самоустраняются. То бишь умирают.
21 марта.
В Австралии
интересуются...
Под дверью зала № 32
Пресненского суда столицы бесшумно плакала
женщина, для которой слезы превратились в
естественную форму бытия. Как трехразовое
питание — для остальных. Мимо Татьяны Ивановны
Куликовских, накануне специально приехавшей в
Москву из Кургана, безучастно сновали шустрые
судебные секретарши. Позже, не глядя ни на кого,
важно и неприступно продефилировала собственно
судья Татьяна Печенина...
9.30 — в назначенное
повесткой время никто никуда никого не зовет. Из
32-го зала — ноль эмоций, объяснений. Пустота да
наглая немота. 10.00 — все то же самое. 10.30 —
приглашение в зал, и мы, окрыленные,
рассаживаемся. Но рано радоваться! Пять минут
уходит на формальный судебный ритуал — встали,
сели. И только две минуты — на оглашение решения
об очередном переносе рассмотрения иска на 28
апреля. Все вместе — СЕМЬ МИНУТ! В подарок матери
погибшего солдата — от родного государства.
Татьяна Ивановна говорит,
что больше не в состоянии приехать из Кургана,
нет средств. К тому же именно 28-го — пятилетие
похорон сына, и всякая мать хочет быть на могиле...
Думаете, такая принципиальная подробность
заинтересовала судью Печенину? И она тут же
переназначила заседание на другой день?
Конечно, нет. Наш суд —
самый циничный суд в мире. И этих своих позиций не
сдает ни при каких обстоятельствах. Для полноты
картины: Татьяна Ивановна, мать Юрия Куликовских,
погибшего в Грозном в ночь со 2 на 3 января 1995 года,
уже Бог знает в который раз приезжает в Москву
искать правды, хотя совсем не богата. Всякий раз в
Пресненском суде находятся причины, чтобы
заседание отложить...
«Но все же деньги — не
главное, ерунда», — несколько раз подряд
произносит задумчиво Татьяна Ивановна. И
замолкает. Значит, о главном расскажем мы — о том,
что пришлось испытать семье Куликовских к
позорному для нашего государства дню 21 марта 2000
года. С октября 1994 года Юрий Куликовских служил в
мотострелковом батальоне в Нижнем Тагиле (в/ч
69771). 22 декабря их всех погрузили в вагоны, прямо в
поезде Юру произвели в командиры 4-го расчета
минометной батареи, привезли в Чечню и бросили в
бой. На 7-е сутки пребывания в Грозном, при обороне
полевого медпункта, Юрию Куликовских оторвало
обе ноги, и он, полгода не дожив до 19 лет,
скончался от сильной кровопотери на руках у
младшего сержанта Насуруллы Рамазанова.
Вот слова из последнего
Юриного письма домой, написанного в поезде и
отправленного с дороги: «Самое главное, вы из-за
меня не расстраивайтесь. Со мной ничего не
случится...»
Случилось. И даже хуже, чем
могло бы быть: тело солдата потерялось по пути
домой.
Родителям позвонили из
военкомата и сказали, что сын погиб. Истерика,
«скорая», безысходность. И тут опять позвонили —
оказалось, предыдущую информацию следует
считать недействительной. Новая, радостная,
истерика и новая «скорая» пересеклись еще с
одним звонком — да, не погиб, но нигде нет... В
итоге весь тот январь мать с отцом сами искали
следы сына. Ну хоть какие-нибудь. И ничего не
получалось. Прикатил февраль, из-под снега
выползли март, апрель. Родители провели в полной
безвестности четыре месяца. Только боевая Юрина
бабушка, Фекла Трофимовна Рыбина, ветеран войны с
Японией, поддерживала моральный дух семьи тем,
что просто не верила в гибель внука, поскольку
нет тела...
А военкомат? Хранил
многозначительное молчание. Когда же мать
наседала, военком сводил бровки у переносицы и
намекал: сын может оказаться и дезертиром.
Татьяна Ивановна и Николай Петрович, не выдержав,
сами поехали в Ростов-на-Дону, в
судебно-медицинскую лабораторию. Мать
прошерстила насквозь вагоны-рефрижераторы с
останками сотен солдат, и среди прочих
невостребованных, лежал ее Юра («тело
№ 173»). В кармане был
совершенно не поврежденный военный билет № 7530143
с вписанным в него домашним адресом!
Так почему же? Ответ прост:
потому что в Министерстве обороны —
наплевательство и бардак. Да и не генерал же Юра,
в самом деле, чтобы спешить с его похоронами,
чтобы думать о чувствах его родителей, чтобы
вообще о нем думать...
Но раз устроили бардак —
надо отвечать. По суду. Разве это не логично?
...Дальше Татьяна Ивановна
сама привезла домой тело Юры и лично принесла
военкому Советского района Кургана
свидетельство о его смерти, и тот ей выписал
«Извещение». Не военком валялся в ногах у Татьяны
Ивановны, просил прощения, что сына не уберегли, а
она пришла к военкому на прием, чтобы у того не
было неприятностей с отчетностью! Чиновничий
абсурд отечественного житья-бытья — эта наша
притча во языцех, анекдоты обожаем слагать. Но он
смешон только до тех пор, пока не вас лично лупит
по всем частям незащищенного тела и души.
28 апреля 1995 года Юрия
Куликовских наконец похоронили. Дальше пошла
жизнь. Она была очень сложной. В Курганском
комитете солдатских матерей родителей убедили
подать иск к Министерству обороны, виновному в
гибели сына и последующих мытарствах семьи.
Татьяна Ивановна увлеклась подготовкой, а вот
Николай Петрович все более погружался в
депрессию. Очень любил он старшего сына. Летом
прошлого года стал поговаривать о том, как часто
слышит он Юрин голос, что тот зовет его к себе,
убеждает — без отца ему плохо...
15 января 2000 года, вечером в
субботу, посмотрев теленовости с новой чеченской
войны, Николай Куликовских повесился прямо в
квартире, в кладовке. Не выдержал.
Вот вам и история нашего
времени. Вот вам и война-победа. Вот вам и
иски-суды. Когда идете по улице, думайте о тех, кто
рядом. Им может быть хуже, чем вам. Они могут быть
дошедшими до последней черты — потому что
безответственная бойня, которую ведет страна на
Северном Кавказе уже полдесятилетия, унесла у
них все в этой жизни. Для Татьяны Ивановны
главное сегодня следующее: цена бездумного
решения о вводе войск в Чечню — уничтожение ее
семьи. А потому виновный должен быть наказан. Она
в этом уверена. А вы?
И тут небезынтересно
понять, кто же присутствовал на том рекордно
коротком судебном процессе 21 марта? Кто сидел в
зале, поддерживая мать? Быть может, лучшие
представители нашего хоть и немногочисленного,
но все же гражданского общества? Правозащитники?
Увы. Там были — я, да ты, да
мы с тобой... Татьяна Ивановна, две сотрудницы
фонда «Право матери», помогающего семьям
погибших солдат, и, кроме корреспондента «Новой
газеты», еще одна австралийская журналистка. Их,
на далеком кенгурушном континенте, наша
человеческая трагедия, оказалось, волнует. Нам, в
России, наша боль — по барабану.
7 апреля.
Так кто в могиле?
Утро началось все с той же
монументально-непробиваемой судьи Печениной.
Заседание по иску Екатерины Пестеревой из
Кургана, матери Сергея Радионова, солдата из в/ч
21617, погибшего в Чечне 24 октября 1995 года:
«Взрывная травма с полным разрушением головы.
Обугливание тела», — так значится в
свидетельстве о его смерти. В переводе на обычный
язык: останки Сергея, без сомнения, требовали
специальной идентификационной экспертизы.
Как вы догадываетесь, она
проведена не была — офицеры спешили. И черный
труп без опознания силами даже близких боевых
товарищей отправился домой, в Курган. Екатерине
Владимировне тогда не разрешили открыть гроб для
последнего прощания, и спустя какое-то время
сомнения, подогретые откровениями в письмах
сослуживцев сына, заставили ее требовать у
прокурора эксгумации. Сердце не солгало: в могиле
лежали останки человека без тех признаков,
которые обязательны при характере ранений,
полученных Сергеем Радионовым.
И что? Ничего. Могилу
закопали. А Екатерине Владимировне сказали, что в
Кургане нет достаточной материальной базы для
проведения «тонкой» экспертизы. Не выдержав
многолетних страданий и несчастий, обрушившихся
на семью, ушел муж. Мать стучалась во все двери —
писала в Главную военную прокуратуру, в
Генеральную, в Госдуму, к президенту. Никто не
помог. И тогда гражданка Пестерева обратилась в
суд.
7 апреля Екатерина
Владимировна спросила судью Печенину: «А что
делать мне, если из Ростова еще одно тело пришлют
как будто это Сергей? Ведь с той войны там лежат 254
неопознанных трупа?» Вершительница правосудия
сделала вид, что вопроса не слышит. И открыла
дискуссию. Весьма странного свойства: «Вы
просите возмещения морального вреда в связи с
гибелью сына. А если в могиле — не он?» (Но ведь
именно об этой двойственности положения спустя
пять лет после официальной смерти и речь!)
Женщина конечно же растерялась от иезуитства... А
судья не унимается: «Каким образом приказы
Министерства обороны могли повлиять,
спровоцировать гибель Радионова?» И Екатерина
Владимировна опять теряется, замолкает... На то,
собственно, и расчет.
Последнее слово матери
прозвучало в суде прокурорским приговором: «Как
гражданка своей страны я выполняла все свои
обязанности. С 15 лет работала. Родила двоих детей.
Вырастила здоровыми. Обоим дала образование.
Считаю, что Россия как государство, гражданином
которого я являюсь, в ответ своих обязанностей
передо мной не исполнила».
Через 10 минут после этого
заявления федеральный судья Печенина,
оказавшаяся куда меньшим гражданином своей
страны, чем простой бухгалтер из Кургана, вынесла
сервильное к военному ведомству решение: «В иске
Пестеревой отказать...» Без каких-либо
дополнительных объяснений. Это значит, нет вины у
Министерства обороны. Нет вины у правительства. У
Совета безопасности. У президента. Нет вины ни у
кого. Утритесь и забудьте, что у вас когда-то был
сын. Кто захочет рожать после этого? Кто отдаст
сына в армию? Надо же думать... Не бывает на свете
судебных решений без социальных последствий —
никогда. Соскочив с подножки этого дня, проклятой
сиюминутности и политцелесообразности, мы
обязательно доскачем до бунта матерей в будущем!
Надо сказать, судебное
действо смотрелось так чудовищно, что, выйдя из
зала суда и освободившись таким образом от
статуса представителя Министерства обороны,
подполковник Александр Богданов, начальник
юридической службы Сухопутных войск, признался
— если бы ему пришлось подавать иск к военному
ведомству по аналогичному поводу, он бы построил
его по-другому. Чтобы выиграть. «В моральном
плане ведь все не так просто», — печально
признался офицер в интервью японским
телевизионщикам. Это они прибыли 7 апреля на
смену австралийской журналистке. Из мира
российских СМИ — опять ни души, кроме нас. Как
будто душ этих нет. И энергии к правде. И
сочувствия. И любви.
10 апреля.
«Бывшие люди»
Это был самый плохой день
из всех последних, посвященных «материнским
искам». Ложь лилась потоком. Ханжество даже не
думало спорить, потому что победило бесповоротно
с первых минут процессов. На сей раз царствовала
судья Мария Болонина. Якобы с участием она
выслушивала материнские излияния, даже
понимающе кивала головой в особо слезных местах,
а потом один за другим выносила жесткие
«отказные» решения. Под стать ей вращался вокруг
своей оси представитель Министерства обороны,
бойкий на язык молодой лейтенант юстиции Сергей
Логинов. Не стесняясь, он именовал погибших
солдат «бывшими людьми» и напористо доказывал,
почему его родное ведомство абсолютно не
виновато в их смерти — причем таким тоном, будто
речь о пропаже кулька сахара из столовой, а не о
сотнях не понятно за что отданных жизней.
Кому же нагло отказали в
притязаниях на правду? Валентине Баскаковой из
Стерлитамака — ее сын Александр числился
пропавшим без вести в Чечне с 1 января 1995 года,
хотя тело его лежало в ростовских холодильниках.
Валентина Петровна 1 год и 7 месяцев не имела о
Саше никаких сведений и потому два раза во время
войны сама ездила в Грозный на поиски сына,
атаковывала судмедэкспертов... И что? «В иске
отказать». Ту же плюху от родного государства
получила и Любовь Михайловна Назарук из
алтайского города Бийска — ее Сергей погиб 14
января 1995 года.
Власть продолжает
испытывать свою якобы силу на самых слабых и
незащищенных и многократно обиженных и
оскорбленных. Самой же этой властью. Ну как после
этого ее называть, эту власть? Лицемеркой? Змеей
подколодной? «Я никак не хочу ее называть. Я ее не
хочу вообще», — сказала Татьяна Ивановна
Куликовских и хлопнула за собой дверью
Пресненского суда. Еще раз напомним: 28 апреля эта
женщина в Москве быть уже не сможет. Так пусть в
суде, на ее «материнском процессе» там будем мы!
Все, кто понимает, что к чему в этой жизни. Кто еще
не погряз в пьянстве, воровстве, блуде. Кто еще
человек, а значит, неравнодушен к трагедии
ближнего. И, быть может, тогда мы заставим наконец
Пресненский суд сдвинуться с мертвой точки и
принять решение в пользу граждан своей страны. Вы
ведь знаете, что есть долги, которые ни в коем
случае нельзя не отдавать — прослывешь
подонком...
P.S.
Расписание ближайших
процессов в Пресненском межмуниципальном суде
Москвы (ул.Зоологическая, 20).
18 апреля. 9.30 — иск Галины
Федоровой из Кургана
(сын Михаил погиб 24 января
1995 г.). Зал № 32.
24 апреля. 9.30 — иск Любови
Акатьевой из Кургана
(сын Андрей погиб 1 января
1995 г.) Зал № 32.
25 апреля. 9.30 — иск Риммы
Помяловой из Кургана
(сын Алексей погиб 14
января 1995 г.). Зал № 32.
26 апреля. 9.30 — иск
Светланы Яхонтовой из Кургана
(сын Михаил погиб 2 января 1995
г.). Зал № 32.
27 апреля. 17.00 — иск Людмилы
Голоцан из Челябинской области
(сын Андрей погиб 7 января 1995
г.). Зал № 35.
28 апреля. 9.30 — иск Татьяны
Куликовских из Кургана
(сын Юрий погиб 2 января 1995 г.).
Зал № 32.
12 мая. 14.00 — иск Веры
Некрасовой из Тюменской области
(сын Дмитрий Тюрин погиб 24
октября 1995 г.) Зал № 35.
Анна ПОЛИТКОВСКАЯ
17.04.2000
|
|
|
