НАДО ВОЕВАТЬ, СЫНОК

АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)

•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•

НАДО ВОЕВАТЬ, СЫНОК
Еще раз о мамах в чеченской войне

Рисунок С. Аруханова

       Она стояла в фойе гостиницы «Асса» в ингушской столице Назрани и ничем особенным не отличалась от других женщин. Совсем такая же, как все мы, — вечно усталая, с беспокойными глазами, провинциально, но красиво одетая. Лицо не старое, но и не молодое, лишь чуть-чуть тронутое косметикой. В меру гордая, в меру податливая. В общем, среднестатистическая россиянка из небольшого городка-райцентра (каких в стране подавляющее большинство) под названием Грязовец, что в полсотни километров от Вологды. Елена Николаевна Матрусяк.

       Впрочем, она была не одна. За спиной женщины молча маячил некий тип. Но это тоже никого не насторожило. Мужчина в глаза не бросался, был вполне обыкновенной наружности, поэтому и не привлек до поры до времени чьего-либо внимания. В меру глаженных брюках. В меру выбритый, но не слишком тщательно. Ботинки чищены, но вчера. Как и подавляющее большинство отечественных сильнополых, забыл снять при входе в помещение свою норковую шапку — и так в ней и парился до конца. Ну куда там особо смотреть? Видали-перевидали...
       Оказалось, напрасно.
       Мать произнесла: «Он — мой родственник». И активистки «Союза женщин Северного Кавказа», по первому зову примчавшиеся на долгожданную встречу с Еленой Николаевной, сделали вывод: «родственник» просто сопровождает мать в опасной поездке в прифронтовой регион. Матрусяк некоторое время еще поговорила с Зейнап Гашаевой из межрегиональной миротворческой организации «Эхо войны», с другими женщинами... А потом сделала знак тому самому типу за своей спиной — среднестатистически-невзрачному, а он — по цепочке невидимым остальным, и пятерых правозащитниц, чеченок и ингушек, арестовали. Стало ясно, что вокруг — полно переодетых в гражданское сотрудников правоохранительных органов, прибывших в гостиницу проводить операцию по задержанию особо опасных преступников.
       На дворе было 7 марта. Финал одной многомесячной драмы.

       А теперь — самое время вернуться к началу этой дурной истории эпохи слома веков в России. В ноябре прошлого года баба Люба, немолодая жительница чеченского села Самашки, пошла в лес поблизости собрать веточек и палочек на топку. В Самашках, во второй раз разбомбленных в эту войну, жизни к тому времени уже не было никакой — ни еды, ни воды, ни света, ни газа. Руины. Полуголодные люди. Холод. Баба Люба пересидела в своем подвале все боевые действия и зачистки напролет — сторожила дом и скарб.
       В лесу к бабе Любе подошел солдат — высокий, красивый парень и попросил о помощи. Он сказал, что ушел из части, которая стоит в лесу под Самашками, что нет у него больше сил терпеть измывательства взрослых контрактников-беспредельщиков. Что когда те избивают солдат-срочников, офицеры молчат и никак не защищают. Что идеологическая обработка в части очень сильная — старшие по званию постоянно накачивают рядовых: «Лучший чеченец — мертвый чеченец». Что недавно избили солдата только за то, что сказал: «Чурки (о чеченцах) — тоже люди». Наконец, закончил беглец, скоро — отправка под Грозный, а он осознает бессмысленность всего происходящего и не хочет погибать...
       Баба Люба долго не колебалась и привела парня в свой подвал. Два месяца она кормила его, поила, прятала, успокаивала, помогала. Говорила, что постарается разыскать мать, та за ним обязательно приедет, спасет — и все устроится. Баба Люба жила нище, и поэтому звонить ей куда-либо было почти невозможно. Но все же однажды ей это удалось, и она рассказала матери грустную историю ее сына. Попросила: «Выезжайте». Но Елена Николаевна Матрусяк отреагировала странно — посоветовала отвести Славу в комендатуру, сказала, что больна и сама приехать не в состоянии...
       Баба Люба опешила и не посмела передать суть разговора солдату — к тому времени он уже очень мучился от полной неизвестности своего будущего, от того, что сидит целыми днями в подвале без дела. Короче, Вячеслав Матвеев, 19 лет от роду, был не в лучшем виде, чтобы спокойно выслушать приговор своей матери и не наделать каких-нибудь глупостей. Так решила баба Люба.
       Наступил нынешний чеченский февраль, а значит, время новой волны массовых зачисток в селах. Баба Люба, испугавшись, что парня теперь обязательно найдут, а уж тогда расстреляют на месте и его, и ее (такие расстрелы — местные будни), пошла в Ингушетию, в Назрань. Там она нашла помещение «Союза женщин Северного Кавказа» — по сути ингушский комитет солдатских матерей — и попросила забрать Славу к себе, взять над ним опеку и обязательно уломать его мать.
       Дальше была операция по передислокации. Но как перевести дезертира через четырехступенчатый (четыре проверки друг за другом) блокпост «Кавказ» на границе Чечни и Ингушетии, если именно этот блокпост славится непомерной жесткостью и придирчивостью стоящих там омоновцев? Дело — чрезвычайно трудное, даже рискованное для жизни и может иметь столь непредсказуемые последствия для участников операции, что большинство из тех, кто сегодня знает, как все реально обстоит в прифронтовой зоне, точно бы не взялись.
       Но баба Люба, натура цельная и самоотверженная, однажды подав руку человеку, просящему ее о помощи, решила идти до конца — спасти его, в том числе и рискуя собственной жизнью. 18 февраля она переодела Славу в женскую одежду, сумела сделать солдата малоотличимым от обычных чеченок, взяла соседкин паспорт, уговорила соседа (посвятив его — куда деваться? — во всю историю) отвезти ее и солдата на машине в Ингушетию. А это сейчас для мужчины-чеченца — огромный риск! Если вдруг на блокпосту откроется вся ложь, спасать придется уже водителя-самашкинца.
       Но случилось чудо — операция по переброске удалась! И что же дальше?
       Рассказывает Зейнап Гашаева: «Когда баба Люба уезжала обратно в Самашки, Слава сказал ей так: «Моя вторая мать, которая вернула мне жизнь на войне». Он — чудесный парень! Все плакали. Однако мы не сразу даже нашли, где поселить Славу, — это очень сложно в наше время. Не все соглашались его взять к себе. Например, в одном доме, куда мы хотели привезти солдата, одна из семей (а там находилось много беженцев из Чечни), поняв, что происходит, тут же решила уйти от греха подальше. Глава семьи сказал, что боится: если милиция узнает все, мужчин точно арестуют за укрывательство заложников. И он был прав! Такова обстановка! Наконец мы поместили Славу в дом в селе Плиево, где одна из снох — русская, и о новом человеке всем говорили, что он — на время приехавший из России ее родной брат».

       Дальше работа Зейнап Гашаевой и других женщин заключалась в том, чтобы как можно скорее вызвать госпожу Матрусяк из Вологодской области, и она бы забрала сына домой. И вот тут случилась какая-то гадость. Все переговоры с матерью упирались в весьма странные ее разглагольствования и советы спасителям сына. То она упорствовала, чтобы Славу отвели в военную комендатуру, то бесконечно жаловалась на плохое здоровье и отсутствие средств на поездку в Ингушетию... Елена Николаевна явно вела себя не как мать, первый порыв которой, если сын в беде, всегда один: увидеть, прикоснуться, а потом уж искать отговорки, думать, что делать...
       А Слава тем временем очень нервничал — он не понимал, почему мать не приезжает. Но от него продолжали скрывать, что мать просто не хочет этого делать!
       Зейнап обратилась в Союз комитетов солдатских матерей в Москве. За телефонные уговоры мамы Матрусяк взялась Валентина Мельникова, сопредседатель Союза комитетов — человек опытный и контактный. Какие только аргументы она не приводила — и денег предлагала на поездку. Но не помогло ничего! Матрусяк оказалась непреклонна!
       И вдруг — как ливень — звонок в Москву из Назрани. Это Матрусяк: «Я в Ингушетии. Не могу найти Зейнап. Сообщите ей, буду ждать в гостинице каждый вечер».
       В Москве еще не знали, что 5 марта Слава ушел из дома в Плиево в неизвестном направлении. За день до этого парень особенно сильно переживал, маялся, говорил, что не может больше терпеть неизвестности. 7 марта Зейнап пошла в управление уголовного розыска МВД Ингушетии и написала заявление — обо всем. О Самашках, о бабе Любе, о Плиево, о странной мамаше, о том, куда, возможно, мог податься, с просьбой найти...
       После угрозыска Зейнап вместе с другими женщинами, укрывавшими и кормившими Славу, пришла в гостиницу на встречу с Матрусяк. О том, что было дальше, читатель уже знает. Комментарий Матрусяк к аресту был лаконичным: «Так надо».
       Правозащитниц, конечно, спустя сутки отпустили, даже не предъявив обвинения — Славу оперативно нашли, и он дал абсолютно правдивые показания, как и кто ему помогал, почему ушел из Плиева (не хотел дальше быть на иждивении). Но дело все-таки в другом — не в факте незаконного ареста, хотя он никому из правоохранителей-правонарушителей не делает особой чести.
       Вдумайтесь: сначала мать НЕ БЫЛА ПРОТИВ, чтобы сына отправили на войну! Потом, вместо того, чтобы ехать за сыном, отказавшимся воевать, мать ПОШЛА В ФСБ И ВЫДАЛА СВОЕГО СЫНА и вместе с «органами» стала готовить операцию по его поимке! Прошло еще немного времени, и мать, увидев наконец Славу после долгой разлуки, собственноручно ОТПРАВИЛА СЫНА В ВОЕННУЮ ПРОКУРАТУРУ отвечать за дезертирство! Вот как — Матрусяк по прозвищу Павлик Морозов. Доносчица на ребенка, который четыре месяца (!) ждал от нее помощи, и все эти четыре месяца она корректировала с «органами» планы выдачи собственного сына правосудию за отказ воевать в Чечне! И сделала это с чувством глубокого и полного удовлетворения.

       Еще раз — ну вдумайтесь же. Очнитесь. Срочно переворошите свои мысли и чувства — а вы, случайно, пока еще не таковы? Не случилось ли страшного — не перековались ли и вы в подобного Матрусяк раба идеологии, все более захлестывающей страну?
       Зейнап говорит так: «После всего случившегося она даже не извинилась перед нами. Не сказала «спасибо». Ну хотя бы тихо и незаметно. Что же творится с матерями? Что происходит в нашей стране?»
       Естественно, Слава окажется в дисбате. Естественно, будет осужден. Естественно, выйдет другим человеком. Вот что бывает, когда естественно — противоестественно... Биологический инстинкт в России опять уступает место оголтелой политпропаганде. Кто не с нами — тот против нас, если враг не сдается — его уничтожают, лес рубят — щепки летят... Страна всего этого еще и не забыла, а потому быстро и оперативно, на ходу, вспоминает, берет на вооружение, встает в ряды...

       Анна ПОЛИТКОВСКАЯ
       20.03.2000