«КАЛАШНИКОВ» ПАЛЬНУЛ ПО СТАРИКАМ

АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)

•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•

«КАЛАШНИКОВ» ПАЛЬНУЛ ПО СТАРИКАМ
Как была сорвана операция по спасению грозненского дома престарелых

       Этот номер нашей газеты должен был украсить глубоко оптимистический материал с чеченской войны — о том, как проходил последний этап операции по вывозу из-под бомбежек Грозненского дома престарелых. Напомним, последние полтора месяца ежедневно газета занималась этим тяжелейшим делом — организовала настоящий штаб, добилась благосклонности и обещаний Генштаба и Министерства обороны, с помощью читателей собрала необходимую сумму денег для оплаты проводников и автобусов (бесплатный вывоз оказался абсолютно нереален, а денег у министерств и ведомств, как оказалось, на подобные мероприятия нет)...
       Наконец был назначен день и час...
       Увы, финал вышел постыдный. И порадовать вас нечем. Случилось самое страшное — неожиданно поняв, что старики представляют определенную ценность для федерального центра, нынешние защитники чеченской столицы попросту превратили их в заложников. Вот как все случилось.
       Итак, последнюю неделю мы жили надеждами. Мы, забросившие свои собственные семьи и дома, сконцентрировавшие всю свою волю и силы, чтобы 25 ноября, не позже чем в 10 утра, на КПП «Кавказ» (трасса Ростов — Баку, граница Чечни и Ингушетии) появился-таки заветный, «наш», красный «Икарус», в котором бы ехали в мирную спокойную жизнь «наши старики» — 85 одиноких и больных бабушек и дедушек, переживающих вот уже третью войну подряд...
       25-е наступило. И 10 утра — тоже. И «Икарус» появился. Только вместо стариков проводники положили перед нами записку. Из нее следовало: вывоз стариков запрещен волей местной власти. Проводники-чеченцы, еще несколько дней назад такие смелые и добропорядочные люди, теперь крутились-вертелись на стульях, что-то невнятно объясняли о тех, кто встретил их в доме престарелых, юлили и, наконец, передали на словах примерно следующее: там ждут журналистов завтра утром. И тогда, может, выпустят...
       — Кто ждет?
       — Те, кто не хочет, чтобы они уезжали.
       Руслан Колоев, вынесший и вынянчивший эту операцию, осунулся и почернел на глазах. Он, заместитель министра МЧС Ингушетии, взваливший на себя большую часть нагрузки на последнем этапе, в бессилии опустил руки, встал и молча вышел. И его не было долго, с полчаса.
       Мы в оцепенении ждали, продолжая слушать россказни проводников, обработанных бандитами. Наконец отсутствие Руслана приняло нарочитый характер. Пошли искать.
       — Где Руслан?
       — Молится, — ответили тихо его сотрудники.
       Руслан — истовый мусульманин. Хотя никогда ни по одному слову, ни по одному взгляду или движению, не то что внешнему признаку вроде зеленой повязки и крикам «Аллах акбар!», вы никогда этого не определите. Так вот, Руслан вернулся с молитвы в нашу комнату, отослал говорливых проводников и сказал: «Уже вчера вечером я понял, что так и будет. Лишь чудо могло изменить ситуацию».
       Итак, хронология. 23 ноября, по специально оговоренному коридору «Икарус» ушел в Грозный, в Старопромысловский район, на Катаяму (название городского микрорайона), на улицу Бородина, 194 — адрес, где расположен дом престарелых. До этого туда же от нас несколько раз ходили добровольные разведчики — грубо говоря. А попросту — информаторы. И всякий раз они подтверждали: старики истощены, весь персонал давно разбежался, ни у кого нет денег, те, кто может, просят подаяние, надо спешить, за время, пока московские чиновники раскачиваются (с конца сентября), количество стариков уже уменьшилось с 97 до 85...
       Наконец наступил вечер 24-го — весь в предчувствии доброго финала. Мы в томительном ожидании «того дня и часа». 21.30. И тут как обухом по головам — «Здесь и сейчас», телепрограмма, выходящая в рамках вечернего выпуска «Времени» на первом канале. В кадре — Александр Любимов, ведущий, и Сергей Калашников, министр труда и социального развития — тот самый, в ведении которого находятся все дома престарелых на российской земле, тот самый, который делал все, чтобы грозненские старики никогда не пересекли границы Чечни и Ингушетии, ставивший палки в колеса операции всякий раз, когда надо было смазать телегу, больше всего остального заботившийся о «политической целесообразности», о том, чтобы в ряды несчастных бабушек и дедушек не затесались бы чеченские одинокие пенсионеры...
       Дальше был примерно такой текст. Передаю не по словам, а по смыслу — именно он оказался роковым. Первое — вывоз стариков из Грозного состоялся. Второе — всем этим долго и упорно занималось Министерство труда. Третье — это была благополучно завершившаяся секретная акция российского правительства на территории Чеченской Республики.
       Большего пинка под зад от родного федерального центра ожидать было сложно.
       Дальше вы знаете — вернулись проводники и сказали, что вывоз стариков за пределы Чечни запрещен.
       Итог. 26 ноября
       С раннего утра, как и предупреждали нас неоднократно осведомленные лица из военной среды, по Грозному был нанесен самый мощный ракетно-бомбовый удар за всю новую чеченскую войну. И именно по Старопромысловскому району, где находится тот самый дом престарелых. И мы очень спешили вытащить стариков, потому что военные говорили: «Торопитесь. После 26-го будет слишком сложно».
       Думаете, министр Калашников был не в курсе «26-го»? Неужели, думаете, министр Калашников, член правительства, не знал и не ведал о том, о чем знали и ведали журналисты и большинство старших офицеров?
       Знал, конечно. Может, именно поэтому шел ва-банк, начиная с середины дня 25 ноября, выдавая на ленты ИТАР — ТАСС лживые сообщения с победными рапортами, прекрасно понимая, что рапортовать смертельно опасно, а позже влезая в прямой эфир первого канала со своими подлостями.
       Что хотел сотворить Калашников? Видимо, подставить под ракетно-бомбовые удары несчастный дом престарелых. Имея в виду один-единственный принцип «Война спишет все».
       Вам интересно, почему, по каким конкретным причинам Калашников вел себя именно так, а не как иначе? Объясню — это очень просто.
       Министр заметал следы всеми доступными ему способами. А они ему, конечно, в соответствии со статусом доступны. Дело в том, что на протяжении 1997-1998 годов Министерство труда осуществляло вливания средств из федерального бюджета в тот самый Катаямский дом престарелых. Возили туда из Москвы денежки, не требуя отчетности, в трубу, заведомо зная, что ни один рубль там не будет пущен на дело. То есть делали подарки. Но не старикам, а лично членам правительства Масхадова. В результате этих вливаний дом престарелых обнищал окончательно, персонал разбежался, кормить бабуль и дедуль, а также давать им необходимые лекарства перестали.
       Что это значит? Деньги шли в чей-то конкретный карман, куда чиновники Минтруда их аккуратно препровождали. Бесконтрольно и преступно.
       И ребенку понятно, что переезд стариков из Чечни — это гарантия того, что на сцене появляются живые свидетели разворовывания бюджетных средств. Для Калашникова и тех, кто являлся конкретным исполнителем вливаний, такие свидетели — крах. Вот он и попер ва-банк.
       Вполне допускаю, что дело было так: в тот день, когда появились в Грозном проводники и «Икарус», именно из Чечни Калашникову просигналили (такие возможности вопреки всяким разговорам есть) и сообщили, что вывоз неизбежен, и попросили принять меры.
       Он и принял. Ведь и дураку понятно, что тем самым вечером, когда проводники находятся в Грозном, объявлять об этом по телевизору — все равно что сказать: «Друзья, в данный момент, именно сейчас, разведчики американской разведки вошли в Кремль и пытаются вынести сверхсекретные материалы...»
       Жизнь стариков, беспомощных и одиноких, окончательно стала средством, а не целью.
       Импотенция власти
       О чем эта история? О том, что в России государства нет. Предвыборные словеса премьера о якобы строительстве сильного государства на месте бывшей великой державы есть. А государства, руководимого этим премьером, нет. РФ — это полная и бесповоротная импотенция.
       А что же есть на месте «великой державы»?
       Амбиции одних. Лень и наплевательство других. Завиральная глупость третьих. Ложь четвертых. Госидиотизм пятых. Межведомственное разгильдяйство всех.
       Судите сами: крошечная КОНКРЕТНАЯ ситуация, требующая КОНКРЕТНЫХ, абсолютно гуманитарных, не военных, не мощных, не бронетанковых и бронетранспортерных усилий госвласти — и у государства «ничего не стоит». Прости, Господи, за крепкое словцо, но сил же нет все это видеть и терпеть! Ну зачем мне Путин, гарцующий по телеэкранам с его «мочиловкой»? Подавай мне Путина, защитника слабых (государство наше по Конституции — прежде всего социальное)! Подавай мне Путина, управляющего хотя бы своими министрами! Подавай мне Путина, заискивающего не перед «силовиками», а перед простыми гражданами — страдающими, погибающими под бомбами, равно как и от насилия обезумевших террористов! Подавай мне Путина — не того, кто демонстративно, при камерах, лезет в бомбардировщик в шлеме не по размеру! Подавай мне Путина — посетителя Грозненского дома престарелых в Старопромысловском районе!
       И еще. А вам не кажется странным, что газета — средство массовой информации, с маниакальной настойчивостью берет на себя функции исполнительной власти и несет их на своем горбу? Почему журналисты занимаются тем, за что деньги получают министры?
       Ответ очевиден — исполнительная власть упорно и также маниакально не желает выполнять свои прямые обязанности! Как посадят в кресло — береги его! Вот и все, что их интересует!
       Мы просим понимания: мы стали это делать только потому, что не нашли в исполнительной власти НИ ОДНОГО господина при должности, который согласился бы сделать это за нас и без нас. Мы поступили так от полнейшей безысходности и безвоздушности государственного пространства вокруг. Прекрасно понимая, что смешение властей недопустимо и само по себе является публичным доказательством отсутствия государства.
       Что получилось? Пока мы делали работу Калашникова, он подсуетился и взял на себя функции журналистов. Не зная азов нашей профессии. И будучи уверен, что эту работу может выполнить каждый. Ошибся министр: журналист — это прежде всего тот, кто не лжет. И тридцать раз проверит, прежде чем ляпнет.
       О позиции коллег
       Были на нашем горизонте представители СМИ, которые не проявили ни малейшего иного интереса к операции «вывоз», кроме, конечно, событийного. По принципу: «Эй вы, сделайте нам новость — и мы отреагируем».
       Исправно подходили с утра в Назрани и спрашивали: «Так автобусы придут? Поточнее время назвать не можете, чтобы мы успели к съемке?» И ни одного раза не прозвучало: «Чем вам помочь?»
       Цена корпоративной апатии — сначала 12 жизней. Теперь — остальные.
       Единственной, кто вошел в тему, кто переживал всю трагедию последних суток как свою личную, была съемочная группа ОРТ под водительством корреспондента Ольги Меженной.
       О позиции правозащитников
       Все попытки заинтересовать представителей западных правозащитных организаций (как, впрочем, и отечественных) проблемой беспомощных стариков и старушек из Грозного также оказались обречены на провал. Сегодня они заняты в Ингушетии в основном теоретической правозащитой — практическая их не слишком волнует. Большинство увлеченно собирает информацию о массовых нарушениях прав чеченцев. Ежедневно их можно наблюдать контактирующими исключительно с представителями чеченского парламента и некоторых других подобных организаций.
       Увы, ни малейшего желания помочь, когда стало очевидным, что старики удерживаются в Грозном боевиками, не обнаружили деятели столь мощной и влиятельной организации, как «Human Rights Watch». Зато ежедневно они выпускали пресс-релизы о фактах геноцида (а он — реальность) чеченского народа со стороны российской армии. Налицо тщательное просеивание информации в пользу одной точки зрения. Выпустить пресс-релиз об обстреле Самашкинской психиатрической лечебницы (со слов чеченцев) — за милую душу, и весьма оперативно. Написать же пресс-релиз о бесчеловечном запрете масхадовцами на вывоз стариков из Грозного (хотя свои собственные семьи те, кто обороняет Грозный, давно отправили в Ингушетию) и отправить его в Нью-Йорк — фиг вам с маслом! И как бы это ни было прискорбно — факт сей очевиден.
       Что дальше?
       Умные люди, в том числе и в правительстве, теперь сказали нам так: процент вывоза Грозненского дома престарелых после речей Калашникова приблизился к нулю. Единственный шанс спасти — попросить об этом лично Басаева...
       Вот до чего дошло. Басаев решает судьбу граждан России больше, чем Путин. Круг замкнулся. Простите, старики, это невозможно — просить покорителя буденновских рожениц о милосердии по отношению к одиноким бабушкам и дедушкам выше каких-либо сил. Лично в моем сознании образы Калашникова и Басаева окончательно совместились наложением. Борода — не в счет.
       Вы понимаете, к чему идет? Терпя все это под нашим носом и позволяя госчиновничеству совершать над нами госнасилие, мы точно допрыгаемся до собственного Пиночета. И еще в ноги ему кинемся — мол, спаси, родимый...

       P.S.: Редакция благодарит всех тех, кто пытался осуществить операцию по совести и долгу. Фамилии расположены по мере личного вклада их носителей.
       Руслан КОЛОЕВ — заместитель министра МЧС Ингушетии.
       Юрий ШУМ — представитель Северо-Кавказского регионального центра МЧС.
       Валерий КУКСА — министр МЧС Ингушетии.
       Туган ЧАПАНОВ — начальник отдела МЧС Ингушетии.
       Марина КУРКИЕВА — заместитель министра труда и социального развития Ингушетии.
       Анатолий ХРУЛЕВ — комендант КПП «Кавказ».
       Руслан АУШЕВ — президент Ингушетии.
       Игорь ШАБДУРАСУЛОВ — заместитель главы администрации Президента России.
       Евгений ГОНТМАХЕР — начальник департамента социального развития аппарата правительства.
       Валерий ВОСТРОТИН — заместитель министра МЧС России.
       Валентина МАТВИЕНКО — вице-премьер правительства России.

       Анна ПОЛИТКОВСКАЯ
       29.11.99 г., «Новая газета Понедельник» N 45