АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ

(30.08.1958 – 07.10.2006)
  
Анна Степановна Политковская


  

БИОГРАФИЯ

ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»


СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…

АУДИО / ВИДЕО

СОБОЛЕЗНОВАНИЯ

ВАШЕ СЛОВО


Скачать книгу «Путинская Россия»

Скачать специальный выпуск

«НОРД-ОСТ». 11-й РЯД
Официальная версия трагедии — четверо погибших заложников с огнестрельными ранами застрелены террористами — не сходится с реальной действи-тельностью
       
Ирина Фадеева со своим сыном Ярославом
   
       
18 ноября Ярославу Фадееву исполнилось бы шестнадцать. Ожидался большой семейный праздник и подарки – как у всех. Однако, стоя над гробом теперь уже навсегда пятнадцатилетнего Ярослава и прощаясь, его дедушка, врач, сказал: «Ну что, так и не побрились мы с тобой ни разу?..» Это наступило 23 октября, и в счастливую и очень частную жизнь большой и дружной московской семьи вторглась война – наша общая трагедия. Война, на которой мы все находимся, несмотря на то, где живем и работаем... Они пошли на «Норд-Ост» вчетвером: две родные сестры, Ирина и Виктория, со своими детьми, Ярославом и Анастасией. Ира, Вика и 19-летняя Настя выжили, а Ярослав Олегович Фадеев, 1986 г.р., единственный Ирин сын, единственный Викин племянник и единственный Настин двоюродный брат, погиб. При юридически так и невыясненных обстоятельствах.
       
Ирина Фадеева в редакции "Новой газеты". (Фото Артема Геодакяна)       Морг
       После штурма Ира, Вика и Настя попали в больницу, а Ярослав потерялся. Какая-либо точная официальная информация полностью отсутствовала, «горячая линия» была непробиваема, и друзья этой семьи сами прочесывали город, разбив его морги и больницы на сектора... Наконец в «холодильнике» в Хользуновом переулке они нашли труп № 5714, внешне похожий на мальчика, но с паспортом на имя Фадеевой Ирины Владимировны, где на страничке «дети» значилось: «Муж. Фадеев Ярослав Олегович, 18.11.1988»... То есть год рождения не совпадал, а паспорт был почему-то Ирин?..
       – Когда мы находились ТАМ, – объяснит позже Ира, – на всякий случай я действительно положила ему свой паспорт в карман брюк – у него с собой не было никаких документов. Я думала так: «Ростом он очень высокий, выглядит лет на восемнадцать. Я боялась, что если бы стали выпускать детей и подростков, то он бы не попал в их число. И тогда прямо в зале, тихонечко, я сама вписала в свой паспорт Ярослава, изменив год его рождения так, будто он подросток...»
       Когда № 5714 был найден, Ира сбежала из 13-й больницы через забор – просто так уйти было нельзя, прокуратура запретила. В морге ей показали фотографию на компьютере – это был Ярослав. Ира попросила привезти его тело, тщательно ощупала сына – и она хорошо знала, зачем это делает, – и нашла два пулевых отверстия. Входное и выходное – заделанные воском, но какая мать, даже на ощупь, не отличит воск от тела своего сына. При этом Ира выглядела совершенно спокойной, чем удивляла – рассуждала здраво и без эмоций.
       – Я была очень рада, что наконец нашла его. Попросила всех выйти, чтобы побыть с ним наедине. Но это я придумала специально, заранее. Когда мы ТАМ сидели, он мне сказал в конце: «Мам, я, наверное, не выдержу, уже сил нет... Мам, если что случится, как все будет?». А я ему отвечала: «Не бойся. Мы и здесь вместе, и там...». А он мне: «Мам, а как я тебя там узнаю?». И я ему: «Так я же тебя за руку держу, вот и попадем туда вместе...». Но что же получилось? Что я его обманула? А ведь никогда такого не было, и мы никогда в жизни не разлучались. Всегда и везде вместе... Поэтому-то я и была так спокойна. И когда в морге осталась с ним одна, я ему сказала: «Ну вот, не волнуйся, я тебя нашла, и я к тебе сейчас успею». Я вышла через другую дверь и попросилась, чтобы меня выпустили через черный ход. Поехала и прыгнула с моста. Но... Даже не утонула. Там были льдины, а я попала мимо льдин. Плавать не умею – а вода держит. Понимаю, что не тону, и думаю: «Ну хоть бы ногу свело судорогой» – но не свело. И люди подоспели и вытащили... Спросили: «Откуда ты? Что ты плаваешь?». А я им говорю: «Я из морга. Но не сдавайте меня никуда». Дала телефон, по которому позвонить, и за мной приехали... Я держусь изо всех сил, но пока я мертвая. Я не знаю, как он там без меня...
       
       Там
       Когда Иру привезли из «Норд-Оста» в 13-ю больницу, вся ее одежда была в крови – так проговорились родным. Значит, кто-то залил ее кровью?..
       Очнувшись, Ира поняла, что абсолютно голая. Все остальные – в своей одежде, а она – нет, только иконка зажата в руке. Но почему?.. И чья кровь? И значит, кто-то был расстрелян так, что кровь не могла не хлынуть на нее...
       – Я отключилась, сжимая в объятиях Ярослава, – вспоминает Ира. – Когда начался штурм, увидев, как террористы забегали по сцене, я сказала сестре: «Прикрой Настю курткой», а сама крепко обняла Ярослава. Он был выше меня, и поэтому получилось, что это он меня накрыл... Потом, в морге, я увидела: входное отверстие – именно с внешней от меня стороны. Выходит, я им как бы закрылась, пуля прошла через него, значит, он меня спас. Хотя это я хотела его спасти.
       Но чья была пуля?.. Террористов? Или «своя»?..
       Никому, включая родных, так и неизвестно, проводилась ли баллистическая экспертиза? И каковы ее результаты? Все материалы по делу совершенно засекречены. В морге, в книге учета, хоть и было вписано, что причина смерти – «огнестрельное ранение», но это было сделано карандашом. В свидетельстве же о смерти Ярослава – пустота. Там, где должна быть «причина смерти». И Ярослав даже не признан потерпевшим по делу № 229133. Будто он и не был заложником «Норд-Оста»...
       Все-таки чья она – пуля?..
       – Я думала на одну чеченку. Пока мы ТАМ сидели, – рассказывает Ира, – она была все время рядом. И видела, что я, чуть опасность, хватаю сына, – я сама виновата, что привлекла ее внимание, и она зацепила нас взглядом. Как-то встала рядом и сказала мне: «А вот мой остался там». После этого ничего не произошло, но мне все время казалось, что отовсюду она следит за нами. Так что, может, она и выстрелила. Я и сейчас спать не могу: вижу ее глаза перед собой – узкую полоску лица.
       Позже друзья объяснят Ире: входное отверстие, если судить по его размеру, – не от пистолета.
       – Конечно, у нас были очень неудобные места... С точки зрения положения заложников – прямо у дверей. Кто входил – сразу же тут наш 11-й ряд. Когда террористы вошли, они сразу увидели нас. Так что когда появились спецназовцы, мы опять – первые на их дороге...
       
       Каким он был
       Ира считает: самое главное теперь, чтобы Ярослав услышал их и понял, как они его ценят, и хотя жизнь у него не получилась и такая страшная смерть его настигла, но пусть он знает, что вел он себя очень взросло и мужественно. Вот за этим Ира и пришла в редакцию – чтобы он узнал это... Ведь мальчик слыл скромным, домашним, семейным, закончил музыкальную школу, пока другие ходили с пивом по улицам и тренировались в мате... И страдал от этого, хотел быть «крутым», в понимании подростка, конечно, – решительным, смелым, стойким...
       У него была одна важная тетрадка – из тех, что есть в его возрасте почти у всех из нас, и там он отвечал на некоторые главные для себя вопросы. Например: какие черты характера в себе тебе нравятся, а какие – нет? Ярослав написал прямо: «Ненавижу, что я такой трус, стеснительный и нерешительный». Так вот, перед смертью все изменилось.
       – Меня, например, считают сильным человеком, – рассказывает Вика, тетя Ярослава. – Но ТАМ я очень растерялась. Мы, три женщины, оказались рядом с ним, самым младшим из нас, но именно он нас поддерживал, как совершенно взрослый мужчина, а не мы его, ребенка. У дочки моей нервы сдали, она была сломлена и кричала: «Мама, я жить хочу, мама, я не хочу умирать...». А он был спокоен и мужествен... Чеченка видит, что мы детей между собой посадили: думали, если штурм начнется, их собой накроем, – и встала между нами, свою руку с гранатой расположив прямо у Насти на бедре. Я говорю: «Может, вы отойдете», а она на Настю смотрит и произносит: «Не бойся, раз я рядом стою, вам небольно будет, вы сразу умрете, а вот кто дальше сидит, тому будет больно...». Потом чеченка ушла, а Настя: «Мам, пусть она встанет с нами, она же сказала, что нам будет небольно». Вот так было. Ярослав же сохранял спокойствие и разум. Еще был случай: нас пугали, что если никто не придет на переговоры, то начнут расстреливать, и в первую очередь работников милиции и военнослужащих. Естественно, многие повыбрасывали военные билеты, но террористы их находили и со сцены объявляли фамилии. И вот со сцены звучит: «Виктория Владимировна, 60-го года рождения...». Это я. У меня только фамилия другая – они выкликали не мою. Ситуация была очень плохая, никто не отозвался, террористы стали искать по рядам, нашли меня. Ира говорит: «Мы пойдем вместе», я отвечаю, что кто-то должен выжить, ведь родители останутся одни, вся семья тут... Потом они нашли девушку, которую искали, но пока было все неясно, Ярослав пересел ко мне, взял за руку и говорит: «Теть Вик, вы не бойтесь, если что, я с вами пойду, и простите меня за все, простите...». А я ему: «Да ты что... Все будет хорошо». Он закрыл меня и продолжает: «Теть Вик, и не думайте, я до конца останусь с вами». Вел себя, как взрослый мужчина. Даже не знаю, откуда в нем такой дух взялся. Мы его маленьким считали...
       
       Как жить?
       Сейчас жизнь у Иры совсем изменилась. Она уволилась – не может быть на той работе, где была раньше. Именно потому, что там очень хороший коллектив и они вместе справляли каждый сданный Ярославом экзамен и полученную «пятерку»... Там все – Ярослав.
       – Моя жизнь была настолько им заполнена, что меня если и воспринимали, то только через него, – плачет. – Да и сама я себя так воспринимала. Только через него.
       Поэтому она не может ходить теперь и по Москве – все улочки тут исхожены вместе с сыном, и куда ни повернешь, везде воспоминания о нем. Едет по Арбату, и тоже лучше провалиться...
       Ей все пытаются помочь, поддержать, но это очень тяжко. И даже священник, к которому она пошла облегчить душу, услышав все, не выдержал – отказался продолжать разговор: «Простите, но слишком тяжело».
       – Ведь это я Ярослава вытащила на «Норд-Ост» – моя инициатива, он не очень хотел. И потом не закрыла собой... – говорит Ира. – Я ведь в школу ходила, защищала его друзей от хулиганов – а его самого в последний миг не спасла. Страшно, когда для своего сына не можешь сделать главного. ТАМ я понимала, что, даже если встану и скажу: «Убейте меня вместо него», и меня даже убьют, это бы не означало, что его оставят в живых. Знаете, какой это ужас? Последнее, что он мне сказал: «Мам, я так хочу тебя запомнить, если что-то случится...». Посмотрел на меня внимательно и попрощался.
       – Вы ТАМ постоянно такие разговоры вели?
       – Нет. Но почему-то это и был наш последний разговор. Знаете, пока у меня был он, я вставала по утрам самой счастливой женщиной на свете и ложилась с таким же чувством. Мне казалось, все вокруг завидуют, что у меня такой замечательный сын. У всех людей много проблем в жизни, и у меня тоже. Но он закрывал все мои проблемы. Я думала: «Как повезло! Он родился, и я получилась целая». И вот он погиб – и я одна: либо надо было двоих, либо никого. И я без него еще не умею... Я такую счастливую жизнь рядом с ним прожила и такой тяжкий конец ему устроила. И к шестнадцатилетию подарила ему могильную оградку.
       – Но это же не вы подарили...
       – Война это... – все повторяет и повторяет Вика.
       
       Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, обозреватель «Новой газеты»
      
       P.S. Бывшим заложникам очень трудно сейчас. Они хотят общаться между собой – и в то же время очень боятся этого. Если кто-то из тех, кто прошел «Норд-Ост», имеет силы пообщаться как с семьей Ярослава Фадеева, так и с другими, обратитесь к нам, используя пейджер 232 0000 (для аб. 49883), — мы вас свяжем.
        Также сообщаем: семья погибшего при штурме Григория Бурбана открыла сайт для всех тех, кто был в заложниках, и желающих им помочь. Вот он: nordostjustice.org
       
       
25.11.2002
       

2006 © «НОВАЯ ГАЗЕТА»