АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ

(30.08.1958 – 07.10.2006)
  
Анна Степановна Политковская


  

БИОГРАФИЯ

ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»


СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…

АУДИО / ВИДЕО

СОБОЛЕЗНОВАНИЯ

ВАШЕ СЛОВО


Скачать книгу «Путинская Россия»

Скачать специальный выпуск

СКОЛЬКО СТОИТ СКАЗАТЬ «НЕТ» В НЫНЕШНЕЙ ЧЕЧНЕ?
История Малики Умажевой — женщины, останавливающей войска

 
Фото Юрия Козырева

      ДОСЬЕ

       Алхан-Кала (другое название — Ермоловка) — селение в 16 километрах от Грозного. Считается, что на его месте находилась древняя столица чеченцев. Сейчас здесь живут около 20 тысяч человек. В селе отсутствуют: отделение милиции, водопровод (с 1999 г.), телефон, стабильное электроснабжение (с 1994 г.), мост через реку Сунжа и даже бормашина. Арби Бараев, один из самых жестоких полевых командиров обеих чеченских войн, – выходец из Алхан-Калы


       
Совсем скоро вторая чеченская кампания перевалит в свой четвертый военно-полевой сезон. Заговорили дети, родившиеся на свет под первыми ее бомбежками. Что это такое – жизнь одного, отдельно взятого чеченского села сегодня? Стиснутого блокпостами и «зачистками»? На перекрестке военных дорог – из «леса» в Ханкалу? Что значит быть в этом селе старостой?
       Год назад, в июле 2001 года, сход селения Алхан-Кала избрал главой администрации Малику Умажеву — до того председателя алхан-калинского женсовета, единственную сегодня в Чечне женщину на подобном посту. Дальше события развивались таким образом, что Малика стала единственной сельской старостой во всей Чечне, смеющей в одиночку сражаться с набегами вооруженных отрядов всех мастей
       
       При чем тут королева Дании?
       В тот день в Алхан-Кале лил беспробудный дождь. Малика сидела в своем так называемом кабинете в здании администрации, ставила печати на какие-то бумаги, вносимые и выносимые алханкалинцами, и всех слегка передергивало. То ли от сырости, то ли от знаний. Именно тут, за столом, неизвестные расстреляли предыдущих глав алхан-калинской администрации, и Малике постоянно угрожают. Так что, говорили люди, человек с автоматом может впрыгнуть в окно в любой момент.
       Однако Малика выглядела спокойной: в Чечне люди привыкли к трагедиям и не ищут места, свободного от недавних смертей, потому что его трудно найти.
       — Кого вы боитесь сегодня больше? Федералов? Или бараевцев?
       — Потом... Сами поймете, – отмахивается Малика. – По утрам я принимаю по строительству. Своих бездомных.
       На колченогих стульях, сбитых палками в единое целое, кое-как примостились пришедшие на прием. Из всех углов комнаты — неприкаянный неуют: не кабинет главы, а временный штаб периода забуксовавшего наступления.
       — Бездомные — это люди, жилища которых федералы взорвали в этом году, и теперь надо что-то придумывать к зиме, – поясняет Малика.
       Перед ней – женщина с серым лицом и скорбными складками вокруг неживых губ. Бескровные веки и синие круги под малоподвижными глазами, обращенными внутрь, довершают картину, написанную войной на этом красивом лице. Зовут женщину Кока Хадызова. Как-то к ней пришли федералы и дали ее семье пять минут на сборы.
       — То, что успели, мы взяли. Но что успеешь за пять минут? – говорит Кока. – Мы и выскочили, потому что они уже стали обливать дом соляркой. У нас на глазах все нажитое сгорело. Нас — шесть человек, теперь едим и спим в ванной комнате чужого дома. Это не называется: «мы живем». Если к зиме хоть что-то не построим, уйдем в Назрань, будем просить палатку.
       — Вот такая, выходит, «линия партии и правительства» по вопросу о так называемом «возвращении беженцев», – комментирует Малика. — Пока разгул военной анархии продолжается, все попытки вернуть беженцев обречены. Вернули – устроили погром – они пошли обратно...
       Семья Коки – как раз из тех, кто сначала поверил и вернулся из Ингушетии в Алхан-Калу, а сейчас собирается в обратный путь. Потому как строить в Алхан-Кале не из чего и не на что. Единственное, на что может рассчитывать человек, чье жилище разгромлено «в ходе антитеррористической операции», — это на стройматериалы Датского королевского совета по беженцам. При чем тут датская королева, отдувающаяся перед алханкалинцами за российские власти, никто понять не может, но шифер и доски, купленные на датские деньги, в село изредка привозили... Правда, лично Коке ни разу ничего не досталось.
       — От датчан уже несколько месяцев тоже ничего нет, – поясняет Малика. – А теперь представьте, в каком состоянии после таких-то разговоров я еду в район, в Толстой-Юрт (это селение – центр Грозненского сельского района. – А.П.) и в каких выражениях спрашиваю там с главы администрации: «Что вы думаете? Кто – власть? Датчане? Или вы?». И он мне отвечает в последнее время одно и то же: «Малика, лучше сама уйди со своего поста, ты меня компрометируешь, меня из-за тебя не повышают...». А я говорю ему: «Не жди, дорогой. И не повысят. Потому что ты ничего не делаешь для своего народа в тяжелый для него момент». Хотя, быть может, именно поэтому и повысят... – добавляет Малика.
       — А в Грозном, в правительстве, вы обо всем этом говорили? О «ваших» беженцах? О стройматериалах?
       — Я?! – по-детски изумляется Малика, женщина очень взрослая, крупная и решительная. – Да в наше правительство ни на какой сельхозтехнике не проедешь. Только на боевой.
       Люди, ждущие приема, поясняют, что уже несколько месяцев, как их Малику велено не пускать в правительственный комплекс в Грозном, где располагаются Ахмад-Хаджи Кадыров, глава республики, и все министры во главе с премьером Станиславом Ильясовым. Правительство, третий год живущее в окружении танков, действительно очень не любит разговоров о тракторах. И о стройматериалах. И о лекарствах. И об учебниках... Обо всем том, что есть обычная жизнь людей. Поначалу, когда Малику в правительство еще пускали и она имела неосторожность брать тамошние кабинеты штурмом и громко кричать все о том же — о стройматериалах, учебниках, лекарствах и т.д., получалось слишком много шума, и весь этот шум был по делу, что для чиновников — самая касторка. Вот и распорядились...
       — Фактически нам, селу с 20-тысячным населением, — говорит Малика, — предложено выживать самостоятельно. Будто мы отдельное государство.
       И теперь Малика понимает свою роль в истории как президент государства «Алхан-Кала», хоть и не обозначенного ни на одной политической карте мира. Ее, старосту, и избрали, как президента, — всенародным голосованием сельского схода. И с тех пор село живет по принципам ожидания и отражения атак неприятеля, где сельский верховный главнокомандующий — Умажева. Когда даже совсем мелкое, районного масштаба начальство предпочитает сюда никогда не ездить ввиду урожденной бараевщины, не говоря уж о грозненских деятелях...
       
       Неподписанные протоколы
       Дальше – та главная современная история про Малику, которая, во-первых, продемонстрировала ее полную суверенность, а во-вторых, после которой о ней узнал весь мир.
       Как известно, в Чечне действует так называемый приказ № 80 командующего Объединенной группировкой войск и сил генерала Молтенского, согласно которому «зачистки» должны выглядеть вежливыми. Также в ходу неписаные правила: чтобы командующему хорошо спалось и он имел шанс отбрехаться от Генпрокуратуры, командиры, возглавляющие «спецмеро-приятия», обязаны в конце его получить расписку сельского главы о том, что «претензий нет», убийства, похищения, пытки и мародерство прошли «с соблюдением закона».
       Все старосты в Чечне подчиняются этому правилу, как миленькие, – объясняя, что жить хочется, ставят свои подписи, предавая односельчан. Малика – единственный сельский староста в Чечне, который категорически отказался подтверждать эту наглую индульгенцию федералам. В конце апреля нынешнего года после очередной «зачистки», прямо смотря в глаза генералу Игорю Броницкому (он руководит всеми «зачистками» последних месяцев) Малика просто сказала: «Нет».
       За этой сценой наблюдал прокурор Северо-Кавказской военной прокуратуры Александр Ферлевский и поддержал генерала. И значит, подтвердил: «нет нарушений прав человека». ПОСЛЕ ТОГО как прошедших через «фильтр» мужчин сначала отпустили, заставив подписать, что «претензий нет», а потом объехали всех на БТРе и расстреляли; ПОСЛЕ ТОГО как тела расстрелянных на «фильтре» взорвали вместе с отремонтированным цехом бывшего деревообрабатывающего комбината...
       Малика не только сказала генералу: «Нет». Она крикнула прокурору Ферлевскому: «Ты – негодяй, Ферлевский! Ты – гад, Ферлевский!»
       
       Бриллианты для диктатуры
       Вот тогда-то и случился публичный скандал. Его открыл лично Анатолий Квашнин, начальник Генерального штаба нашей великой страны; он снизошел до Малики Умажевой, бескомпромиссной женщины из Алхан-Калы. Стоя на фоне Кремлевских стен, Квашнин выступил по телевизору со спичем о горе бриллиантов и 600 тысячах долларов, обнаруженных у Малики дома. А в Алхан-Кале тем временем «зачистку» в доме Умажевой производили девять раз! Перерыли, перекрушили все. Перекопали огород. И ничего не нашли. И обозлились.
       — Они убили моего брата Ильяса, – рассказывает Малика. — Ему было только 33 года. Он был очень боговерующий. В совершенстве знал Коран. Сначала с «фильтра» его принесли всего опухшего – пытали током. Мы его положили в котельную, потому что он никак не мог согреться. А на следующий день приехали к нам домой на БТРах и расстреляли Ильяса. Он был такой слабый после пыток, что промокашку бы не смог поднять... А они положили рядом с ним автомат и сфотографировали. Но им все было мало. Несколько раз после приезжали и требовали подписать протокол. Я говорила: «Нет».
       И тогда военные сказали: «До следующего предложения подписать ты не доживешь. Разве не знаешь, как убрали трех глав администраций до тебя? И тебя пошлем туда же...» И – пальцем в небо...
       — Может, лучше было бы подписать?
       — Нет. Наступило время ставить точки над «i». — Малика говорит это спокойно, но и она — не машина по производству героизма. Как и всем, ей не хочется умирать, но... – Шулерская война! На ваших глазах вам подкидывают патрон — и рядом стоит прокурор. Наши люди на окраине нашли подорвавшегося на растяжке человека. Опознали — это был эмир Ислам Чилаев. Похоронили. Потом кто-то «стукнул», приехали федералы, выкопали труп, забрали. Через день сообщили: проведена успешная операция, в результате которой уничтожен полевой командир Чилаев — правая рука Бараева... Вы спрашивали, кого я больше боюсь? Конечно, федералов. У них нет ничего святого. Как и у наших. Но наши – бандиты. А эти – от имени Конституции.
       ...Выпускной вечер в школе № 2. Мы приходим туда вместе с Маликой. Она обещала сказать напутственную речь. 12 выпускников. 3 мальчика, остальные – девочки. Недавно вместе с селом и Маликой они раскапывали руины, где федералы взорвали тела их односельчан, выбирали руки, ступни, кусочки одежды.
       ...Танцуют, едят торт, надеются жить. Только что прогнали с вечера молодых алхан-калинских ваххабитов, пытавшихся сорвать праздник. Малика начинает: говорит обычные в таких случаях слова, но в алхан-калинских интерьерах они наполнены тем смыслом, который утерян в невоенной жизни. О том, как важно выбрать правильный путь. И о том, насколько от этого выбора зависит сама жизнь, — умрешь или выживешь. И что не осталось права на ошибку и даже на компромисс...
       Выносят гитару. Мальчик поет песню времен нынешней войны, десятки надрывных раз повторяя ее рефрен: «Свободен будешь ты, Кавказ! Свободен будешь!..» Взрослые дети замерли, полная тишина. Девочки и учительницы плачут, и все знают, о чем. Мальчик замолкает... Малика тихо говорит: «Что мне сделать, чтобы спасти их?..»
       
       Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, обозреватель «Новой газеты», Чечня
       15.07.2002
       

2006 © «НОВАЯ ГАЗЕТА»