ОДНИ ЗАВИСЯТ ОТ НАРКОТИКОВ, ДРУГИЕ

АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)

•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•

ОДНИ ЗАВИСЯТ ОТ НАРКОТИКОВ, ДРУГИЕ — ОТ НАРКОМАНОВ
На вопросы наших читателей отвечает Яков Маршак, научный руководитель «Клиники Маршака», занимающейся лечением наркозависимых людей

       – Россия не готова к нашествию наркомании. Чтобы остановить эпидемию, прежде всего нужно обучить специалистов в этой области. Сейчас же в стране готовят либо психологов, либо наркологов, но ни те, ни другие не являются адекватными специалистами в наркомании, часто даже хорошо не знают этой болезни. Когда американцы столкнулись со своей наркоэпидемией, они изобрели новую профессию. Ее название звучит длинно, но точно: «сертифицированный профессионал в области патологических пристрастий». Я мечтаю и в России организовать программу, по которой обучались бы специалисты по пристрастиям. У меня уже несколько десятков заявок от тех людей, которые мечтают получить подобное образование. Необходимо создавать специализированный колледж, а также на базах институтов повышения квалификации готовить специалистов, которые будут следить за наркологической обстановкой в компаниях.
       — Не совсем понятно, что вы имеете в виду? Тайный сыск в фирмах?
       — Убежден, это единственный случай, когда доносительство идет во благо. Программа работает так: если кто-то в компании заметил, что коллега как-то не так стал справляться с порученным делом, его алкоголизм или наркомания стали вылезать наружу, то он идет к особым специалистам, работающим на постоянной основе в этой компании и занимающимся помощью тем служащим, которые заболели алкоголизмом или наркоманией. Дальше с человеком работают, разбираются в его проблемах, либо помогают ему сами, либо посылают в соответствующее учреждение, где можно вылечиться. Все делается только анонимно, отдел кадров не информируют, никаких оргвыводов не следует. Вылечился — работай. И не надо выгонять человека и обучать другого. Я знаю, американские компании экономят на такой программе огромные деньги, у меня были расчеты двух организаций — Северо-западных железных дорог США и отдела кадров правительства штата Вашингтон. Цифры доказывают, насколько выгодно держать подобных специалистов.
       — Пока для России это выглядит несбыточной мечтой...
       — Почему? Для нас это тоже реальность. Сейчас я сотрудничаю с одной из крупных компаний по созданию подобной программы.
       — И все-таки это у нас крайняя редкость, и надо вернуться на землю. Где дети умирают от героина. А специалистов мало. И родители не в состоянии понять, что же сделать, чтобы их ребенок не умер завтра.
       — Первый шаг: не надо верить ни одному слову наркомана. Все, что он говорит, направлено на то, чтобы в конце концов получить дозу — даже когда кричит: «Помоги!» При этом он даже не думает о будущей дозе — только о настоящей. Время выглядит у наркомана совершенно по-другому, чем у нас. Время для него — это вереница превращений, которая приведет к употреблению дозы. Дальше — кайф. Дальше — какие-то раскаяния. А потом — опять депрессия в отсутствии наркотика и дикая тяга. И опять — доза. Моя позиция: помогая наркоману, создавая ему бытовые условия, вы приведете к тому, что он погубит себя. Вы должны сказать ему жестко: «Нет».
       — На что же сказать «нет»?
       — Повторюсь: на предоставление денег, крова, еды, кредита доверия близких. Хотя бы это.
       — Но кров — также и его, как семьи? Наркоман или владеет частью жилплощади, или зарегистрирован на ней. В большинстве семей дело обстоит именно так. Закон запрещает одним членам семьи забирать квадратные метры у другого, даже если последний ведет образ жизни, не приемлемый остальной семьей?
       — Что значит — «его» кров? Это кров — его, но не наркотика. Вы можете оградить свое жилье от употребления наркотика в нем — закон запрещает превращение твоего жилища в вертеп. Каждый должен найти свой индивидуальный способ ограждения.
       — А как отвести в клинику, если он кричит: «Нет, я по-другому хочу лечиться, и не ограничивайте мою свободу».
       — Вот для этого и нужно консолидироваться со специалистами и выработать понимание, что ждет вас и его, когда он встанет на путь выздоровления. И тогда родители вместе со специалистом создают особый «спектакль» — это и есть метод интервенции или терапия убеждения. Каждый член семьи выучивает свою роль, проходит репетиция, и только отрепетированный спектакль можно представлять. Это спектакль для одного зрителя, которому в очень интенсивной и эмоциональной, но не обидной манере фактически рассказывают о его будущем. Общий фон разговора: «Ты для нас, и лично для меня — единственный и любимый. Но ты смертельно болен, и ты делаешь себе и нам ужасные вещи. Твое поведение становится опасным для тебя и окружающих. И в конце концов это сведет тебя в могилу. Ты этому не веришь, но смотри, каковы факты: тогда ты сделал то-то и то-то, и вот как мне было больно.
       — Но наркоман в употреблении никаких подобных уговоров просто не слышит. Он с собой-то разобраться не может, а о близких вовсе не думает.
       — Я проделал таких интервенций множество, и люди ложатся лечиться после них, хотя сначала категорически отвергали эту идею. Книжка о методе интервенции написана Верноном Джонсоном, выдающимся американским психологом по работе с пристрастиями, автором многих книг, создателем института, а также специализированного издательства по проблемам алкоголизма и наркомании. Вернон Джонсон — тот человек, который в свое время провел интервенцию жене действующего на тот момент президента США Джеральда Форда, после которой Бетти Форд стала лечиться, влюбилась в трезвый образ жизни, создала фонд Бетти Форд и построила замечательную клинику в Калифорнии... Эту книжку мы перевели на русский (она называется «Терапия убеждения»), и люди могут сами ее прочитать и научиться делать интервенцию. Но лучше воспользоваться помощью специалиста.
       — Согласитесь, подавляющее большинство родителей не может провести интервенцию, они — в плену иллюзий, когда желаемое тут же принимается за действительное. А клиники обычно говорят так: вы убедите человека лечиться и тогда приводите, без желания мы ничего не сделаем. А убедить — как раз самое трудное, непосильный труд для семьи... Так образуется замкнутый круг.
       — Действительно, специалистов по терапии убеждения в стране раз-два — и обчелся. А родители — созависимые люди, и это психическая болезнь, которую определили в США при помощи статистики. Посмотрели, насколько успешно идет выздоровление после того, как человек покинул клинику. И выяснилось: одинокие люди срываются гораздо реже тех, кто возвращается в семьи. Казалось бы, семья должна поддерживать его, а она его толкает на употребление. Тогда дотошные американцы стали выяснять: чем же семья мешает выздоровлению? И нашли две главные причины: стремление контролировать человека, чтобы подстелить соломку, и брать на себя ответственность за деяния, которые он совершает в нетрезвом состоянии. Чтобы этого не произошло, созависимые, поместив близкого человека в клинику на лечение, должны стремглав бежать в специальные группы для родственников (их сейчас все больше по стране) и учиться, как самим преодолеть свою созависимость и научиться правильно вести себя во второй период лечения.

       P.S.
       Редакция планирует продолжить газетные беседы с Яковом Маршаком. Присылайте ваши вопросы. Самый простой путь для этого — наш адрес электронной почты [email protected].

       Беседовала Анна ПОЛИТКОВСКАЯ
       18.06.2001