АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ

(30.08.1958 – 07.10.2006)
  
Анна Степановна Политковская


  

БИОГРАФИЯ

ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»


СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…

АУДИО / ВИДЕО

СОБОЛЕЗНОВАНИЯ

ВАШЕ СЛОВО


Скачать книгу «Путинская Россия»

Скачать специальный выпуск

КОНЦЛАГЕРЬ С КОММЕРЧЕСКИМ УКЛОНОМ
Отчет о командировке в зону
       

       
       Короткая предыстория. В редакцию принесли коллективные жалобы 90 семей, проживающих в нескольких селениях Веденского района Чечни — Махкеты, Товзени, Сельментаузен, Хоттуни. Текст был беспрецедентен — несколько сотен человек умоляли содействовать их скорейшему перевозу куда угодно в Россию, но за пределы Чечни. Причины: постоянный голод, нестерпимый холод, полная оторванность от жизни, отсутствие врачей, какой-либо связи с миром. И особой статьей — жестокие карательные набеги, совершаемые на эти населенные пункты силами военнослужащих, расквартированных на окраине селения Хоттуни. Факты казались столь фантастичными, сколь и вопиющими. Значит, надо было ехать проверять. Командировка началась 18 февраля.
       А дальше — вся история, как ни подступишься, упорно распадается на клочки. С одной стороны, десятки жутких рассказов, измученные лица людей, испытавших на себе пытки и изощренные измывательства военных, когда от ужаса того, что тебе надо записывать, останавливается рука, фиксирующая все в блокноте... И вдруг — совершенно отдельно, сторонним вроде бы осколком большой мозаики — те же самые рассказы, но только наяву, не в передаче. И уже с тобой. Ожившие картинки в доказательство услышанного. И это уже тебе орут: «Стоять! Вперед!» И фээсбэшник в сопливом возрасте старшего лейтенанта уже тебе — а не твоему недавнему рассказчику, — улыбаясь гадливым ртом своих профессиональных предков из 37-го года, шепчет всякую дрянь и мерзость: «Боевичка... Ты пришла от Басаева... Расстрелять тебя мало... Слишком много моргаешь, значит, врешь...»
       
       КАРТИНКА ПЕРВАЯ. ПЫТКИ ТОКОМ
       Розита из селения Товзени еле шевелит губами, глаза ее, как бы преодолев естественное предназначение, остановились и глядят куда-то внутрь. Розите пока трудно ходить — болят ноги и почки. Месяц назад Розите пришлось пройти через фильтрационный лагерь — она так это называет. За то, что «приютила в доме боевиков». Именно так ей кричали военные.
       Розите уже немало лет. У нее много детей и несколько внуков. Младшая, трехлетняя, ранее не говорившая по-русски, но видевшая, как зверски задерживали ее бабушку, теперь постоянно кричит слова: «Ложись! На пол!».
       Розиту забрали из дома на рассвете, когда все спали, — «тепленькой», полностью окружив дом и не дав толком собраться. И бросили в яму, устроенную на территории военной части на окраине селения Хоттуни.
       — Толкали? Пинали?
       — Да, как обычно у нас.
       Ничего себе слова: «Как обычно у нас». Допрыгались... Поджав ноги, Розита просидела в яме на земляном полу 12 суток. Солдат, который охранял яму, как-то ночью сжалился — бросил кусок паласа.
       — Я подложила под себя. Солдат — он же человек, — шевелит губами Розита.
       «Ее» яма была неглубокая. Метр двадцать, не больше. И оказалась устроена таким образом, что вроде ты на свежем горном зимнем воздухе: над тобой нет никакой крыши и круглосуточно очень холодно. Но вроде бы ты и не можешь распрямиться: сверху положены массивные бревна, головой их не сдвинуть. Так что 12 суток — на корточках или сидя на том паласе.
       Розита так и не узнала, кого она «приютила». Ей так и не предъявили никакого обвинения, хотя трижды водили на допросы. Молодые офицеры, годящиеся ей в сыновья и представившиеся сотрудниками ФСБ, надевали Розите «детские варежки на резинке». Это значит: на пальцы одной руки — один конец оголенных проводов, на пальцы другой — их другой конец. А сами провода — через шею, сзади.
       — Да, я очень кричала. Признаюсь. Больно было, когда ток пускали. А все остальное вытерпела молча. Боялась еще больше их раздразнить.
       Фээсбэшники приговаривали: «Плохо ты танцуешь. Подбавить бы надо». И подбавляли, именуя «танцами» конвульсии Розитиного тела. А Розита кричала все сильнее.
       — А что они хотели, пытая? Вам понятно?
       — Нет. Они ничего конкретного не спрашивали.
       Тем временем родственники Розиты через посредников получили от тех же офицеров задание: искать деньги на выкуп. Им объяснили: надо спешить — Розита плохо переносит яму, может не выдержать. Сначала военные запросили сумму, о которой сельчане (деньги на выкуп тут теперь принято собирать всем миром) сказали так: даже если продать все село, все равно не расплатиться. Военные, на удивление, оказались сговорчивыми и снизили сумму в десяток раз. Спустя какое-то время деньги привезли, и Розита, еле переставляя ноги, грязная и немытая, вышла на свободу, к полковому КПП.
       Так кто же, выходит, она — бабушка Розита из Товзени? Боевичка? Если нет, то зачем держали? Если же да, то почему отпустили?.. Много вопросов. И самое время подвести первую промежуточную черту: на территории военной части, расположенной на окраине селения Хоттуни Веденского района, где ныне дислоцируются 45-й воздушно-десантный и 119-й парашютно-десантный полки Министерства обороны, а также, в одном флаконе, подразделения МВД, Минюста и ФСБ, существует настоящий концентрационный лагерь с коммерческим уклоном.
       
       КАРТИНКА ВТОРАЯ. ВОСПИТАТЕЛЬ ХРЮШЕК
       Командир 45-го полка — очень интересный и волевой человек. Полковник прошел Афганистан и Чечню. Он костерит войну, думает вслух о своих детях, вечно растущих безотцовщиной, и готов закончить «вторую чеченскую» сразу, с ходу, как можно быстрее — она ему надоела нешуточно. Его позиция: пусть как можно быстрее заработают гражданские власти — и мы уйдем. Ну а пока в конце февраля, накануне Дня защитника Отечества, мы гуляем по полку. Командир показывает столовую — вполне симпатичную для полевых условий. Ведет на склад, забитый тушенкой и всякой прочей снедью, что, по его мнению, полностью исключает стремление вверенных ему военнослужащих воровать у жителей скот.
       Так и добираемся до квинтэссенции — командир показывает ямы, куда после «зачисток» швыряют чеченцев. Полковник заботлив: он придерживает под локоток, чтоб не свалилась по грязи на шестиметровую глубину. Яма выглядит точно так, как ее описывали многочисленные сидевшие в ней люди. Где-то 3 на 3 метра, в неразличимую преисподнюю вьется веревка — по ней положено выбираться на допросы. Несмотря на мороз, от ямы несет специфически. Тут так заведено: чеченцы должны оправляться себе под ноги. И продолжать круглосуточно стоять на той же земле. Хочешь — сидеть.
       Такое впечатление, что командиру очень неловко за все происходящее, и он рассказывает удивительные вещи: как-то прилетел в полк на проверку сам командующий группировкой генерал Баранов, увидел стоявших на поле задержанных чеченцев и приказал держать их в ямах, первоначально вырытых под бытовой мусор. С тех пор так и повелось. Полковник искренне говорит:
       — Но ведь мы туда только боевиков сажаем. Не просто же людей...
       — А зачем тогда выпускаете? Уголовные дела не доводите до логического завершения?
       Эти вопросы повисают в атмосфере. Как и тот, главный, уже превратившийся в риторический: а почему вы, господа хорошие, наша армия, спецназы, спецподразделения, СОБРы, РОВДы, ВОВДы и все прочие, растыканные по Чечне, так и не изловили Басаева, Хаттаба и прочую гвардию? И лишь довольствуетесь их «хаммерами» и «шевроле»?.. У полковника нет слов, кроме:
       — Ты же сама все понимаешь...
       
       КАРТИНКА ТРЕТЬЯ. ОЖИДАНИЕ АРЕСТА
       Крепкий 50-летний горец Ваха из селения Товзени — сейчас общественник, а ранее работал в органах госбезопасности и также учителем местной школы. Теперь он на добровольных началах собирает сведения о зверствах российских войск, и поэтому ждет ареста и своей ямы каждую ночь.
       Ваха знает ответ на вопрос, не полученный у полковника. И рассказывает любопытнейшие истории о кратковременном пребывании в их селе Басаева с его бригадой. Как все жители тогда надеялись, что Басаева наконец-то обязательно арестуют... Басаев был истощен, как и все его бойцы. И надо было только захотеть... Но войска, до того стоявшие плотным кольцом вокруг села, неожиданно отвели прочь — ровно на время пребывания в нем Басаева.
       И он ушел. Хотите — верьте, хотите — нет... Но зато, как только бандиты ушли дальше в горы, военные стали хватать и подвергать истязаниям тех сельчан, которые не имели никакого отношения к бандформированиям, оставляя на свободе тех, кто действительно замешан в крови... В селе-то ведь все про всех знают.
       КАРТИНКА ЧЕТВЕРТАЯ. КРАСИВЫЕ ПОПКИ
       Иса живет в Сельментаузене. В начале февраля он также попал в концлагерь на окраине Хоттуни. О его тело тушили сигареты, ему рвали ногти, его били наполненными водой пепси-бутылками по почкам. Потом скинули в яму, именуемую «ванной». Она была заполнена водой (зима, между прочим), и вслед сбрасываемым туда чеченцам швыряли дымовые шашки. Иса выжил. Но это удалось не всем.
       Иса был не один в яме — вшестером. Офицеры в младших чинах, проводившие коллективные допросы, говорили чеченцам, что у них красивые попки, и насиловали их. При этом добавляли, что это потому, что «ваши бабы с нами не хотят».
       Эти самые чеченцы сейчас говорят, что мстить за «красивые попки» — дело всей их оставшейся жизни: «Лучше бы нас расстреляли, чем...»
       Иса так и не оправился от шока — это заметно. Как и Розиту, потом его отпустили — тоже за выкуп, который собирал весь Сельментаузен. Но сначала вволю поиздевались еще и над родственниками, собравшимися у КПП полка, чтобы выяснить судьбу своих, уведенных в яму. Конвейер мародерства и рэкета под маркой «выявления бандитов» — бесперебойный. И, значит, пора подводить следующую промежуточную черту: вторая война в Чечне поменяла лишь вектор творимых тут преступлений.
       То, против чего была объявлена «контртеррористическая операция», — оголтелое заложничество, рабство и выкупы за живой товар — все это теперь делают нынешние хозяева положения, военные, силой оружия, физического и психического насилия.
       Мы сидим в единственной крохотной комнатке Исы, где только нары и печка — семья очень бедная, и нет возможности топить вторую. Четырехлетняя дочка Исы с ужасом, не отрываясь, смотрит на меня. В огромных серых глазах щупленького истощенного существа — такой взгляд, будто я медведь, пришедший ее съесть.
       Жена Исы объясняет:
       — Она видит, что вы — не наша, той же масти, как те, которые при ней били отца. И увели его.
       
       КАРТИНКА ПЯТАЯ. ПРОВЕРЕНО НА СЕБЕ
       Прошло всего две минуты после того, как мы расстались с командиром 45-го десантного полка, и меня задержали.
       Сначала больше часа велели стоять прямо посреди разъезженного поля. Потом прикатила бронированная машина с вооруженными бойцами и старшим лейтенантом неизвестной военной этиологии. Схватили, пхнули прикладами — повезли. «Документы у тебя фальшивые, твой Ястржембский — прихвостень Басаева, а ты — боевичка», — так было объявлено.
       Дальше потянулись многочасовые допросы. Молодые офицеры, сменяя друг друга, не представляясь и лишь вкрадчиво напоминая, что они из ФСБ и командир им только Путин, обернули дело так, что свобода закончилась, звонить и ходить нельзя, вещи — на стол... Самые омерзительные детали допросов предпочитаю опускать — ввиду их полного неприличия. Однако именно эти детали — палачи, конечно, не могли этого и предположить — стали главным подтверждением того, что все сообщенное ранее чеченцами о мучениях и пытках — не ложь.
       Периодически к рьяным молодым подключался старшой — в чине подполковника, со смуглым лицом и темными туповатыми глазами навыкате. Время от времени он отсылал молодняк из палатки, включал музыку, которую считал лирической, и намекал на «благополучный исход» мероприятия при некоторой сговорчивости — уж позвольте не добавлять, в какой форме.
       В перерывах между подполковником «молодые» издевались умело, надавливая на самые больные точки: рассматривали фотографии моих детей, не забывали сказать, что бы с ними стоило сотворить... Так часа три кряду.
       Наконец бывалый подполковник, периодически рвавший рубаху на груди — мол, кровь тут проливаю, сказал, глянув на часы: «Пойдем. Буду тебя расстреливать». Вывел из палатки, и была уже полная темень. Ни зги в этих местах. Прошли недолго, и подполковник произнес: «Кто не спрятался, я не виноват». И тут рядом все заполыхало прерывистым огнем, заскрежетало, страшно загремело и заухало. Подполковнику понравилось, что я в ужасе присела. Оказалось, это он подвел прямо под реактивную установку «Град» в момент боевого залпа. «Ну пошли дальше».
       И скоро из тьмы показались ступеньки вниз. «Это баня. Раздевайся». Поняв же, что эффекта никакого, очень разозлился, твердя, что «целый подполковник к тебе всей душой, а ты, гнида боевицкая, еще...» И добавил: «Помнишь? Кто не спрятался, я не виноват... А?»
       В баню вперся еще один офицер — из ФСБ, он сам так представился. Подполковник подвел черту: «Мыться не желает». Фээсбешник брякнул на стол принесенные бутылки и сказал: «Ну тогда я ее повел». И снова долго водили по темному лагерю. Казалось, что туда-сюда. Наконец опять велел спускаться по лестнице.
       Это был бункер, ставший мне прибежищем до самого освобождения днем 22 февраля.
       На стене висел плакатик: «119-й парашютно-десантный полк». И объяснения: 18 его военнослужащих удостоены звания Героя России. Откуда-то принесли чай. Отхлебнула — и тут же закружилась голова, ноги стали ватными, и пришлось проситься за дверь — сильно рвало. В туалет?.. Можно, но в сопровождении. «Жучки с тела пойдешь в туалете сбрасывать», — так объясняли.
       Требовала: предъявите наконец обвинение, составьте хоть один протокол, этапируйте в тюрьму, родные принесут хотя бы зубную щетку и пасту... Нельзя! Боевичка! Работала бы на нас — все бы у тебя было! А ты — ямы смотреть! Гнида! Гадина! Ястржембскому заплатил за тебя Басаев, Ястржембский заплатил твоему главному редактору, и главный редактор послал тебя сюда...
       Утром 22 февраля в бункер вошел офицер и сказал, что он — мой сопровождающий до Ханкалы и у него все мои документы и вещи, которые «сдадут в ФСБ». У вертолета стоял тот самый подполковник, попрощавшийся так: «Расстрелял бы тебя, моя бы воля».
       Когда машина села в Ханкале, прямо у люка меня стали отбивать у сопровождающего какие-то другие офицеры. Они оказались сотрудниками военной прокуратуры Грозного, за что я им крайне признательна, иначе сидеть бы мне опять под присмотром очередного фээсбэшного офицерья, подорвавшего психическое здоровье на «контртеррористической операции». В прокуратуре дала все объяснения, сопровождающий также был допрошен, и оказалось, что, кроме моего аккредитационного удостоверения
       № 1258, 12 января 2001 года выданного аппаратом помощника президента РФ Сергея Ястржембского, у него ничего при себе нет. Значит, смуглый подполковник пошло лгал. Ни вещей, ни диктофонных кассет, ни фотопленки — офицеры все стырили в полку под Хоттуни.
       Написала соответствующее заявление на имя прокурора с требованием привлечь к ответственности своих пленителей и мучителей. Аккредитацию сдала прокурору для проведения официальной экспертизы — чтобы расставить точки над «i»: подлинной она выходит из недр ведомства господина Ястржембского или фальшивой. Прошла медицинское освидетельствование в Ханкалинском госпитале, по собственному желанию и стремлению, дабы исключить в дальнейшем любые фээсбэшные инсинуации.
       Кошмар закончился полетом в Моздок, откуда члены правительства Чеченской Республики и лично его председатель Станислав Ильясов быстро перебросили в Пятигорск.
       Вот так клочки и разрозненные картинки соединились в единое целое, и пора подводить окончательную черту...
       Это, друзья, все — в нашей стране. В данный с нашей жизнью момент. При действующей Конституции. При «волевом» президенте — ее гаранте. При не вымершей Генпрокуратуре. Правозащитниках: общественных и официальных. Седом красивом лорде, замучившемся гонять из Страсбурга в Чечню и обратно... Но все на месте — ямы, «детские варежки», «танцуешь плохо», «кто не спрятался — я не виноват»... И никто не посмеет сказать, что я этого не видела, не слышала, не осязала. Проверено на себе.
       
       
Продолжение отчета о командировке — в следующем номере.
       
       Анна ПОЛИТКОВСКАЯ
       
6.02.2001
       

2006 © «НОВАЯ ГАЗЕТА»