 |
 |
 |
 |
 |
 |
АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)
•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•
|
|
КОГДА ОХОТА ЖИТЬ
Александр БОКОВИКОВ,
губернатор Эвенкийского автономного округа,
ответил на вопросы «Новой газеты»
— Сегодня нет такого
губернатора в России, который бы ездил не на
джипе и без охраны. Вы нарушаете современную
традицию: передвигаетесь на «уазике», у вас нет
телохранителей, вы ничем не выделяетесь из толпы
— ни одеждой, ни поведением, в ваш кабинет
запросто приходят люди и говорят: «Сан Саныч, дай
денег — поиздержался». Трудно представить
подобное в той же родной Москве: даже если очень
туго, в голову не может прийти мысль зайти к мэру
Лужкову и о чем-то попросить. О вас же говорят, что
обычно вы помогаете деньгами и поэтому ваша жена
сразу отбирает всю зарплату. Это игра в простоту?
— Просто у нас так
принято. Тут мне не от кого беречься — все свои. У
меня не было случая, чтобы кто-то угрожал. Но я не
исключаю, что, когда к нам придут большие
нефтяные компании и надо будет принимать участие
в распределении прибылей, тому человеку, который
станет губернатором, придется иметь охрану. Ну а
джип — это просто нескромно в наших условиях. У
нас — нищета.
— Чем в основном
занимаются люди, живущие в Эвенкии?
— Рекой и лесом.
Грибы, ягоды, рыба, охота. Что добыли, то и съели.
Добыли больше, чем съели, — обменяли на одежду и
остальное, что необходимо. В рационе на 90
процентов — мясо дикого северного оленя. Очень
вкусно — лучше баранины и чем-то похоже на
косулю. А работы совсем нет.
— Охотой живут
главным образом эвенки?
— Нет. Абсолютно все.
70 процентов населения округа — это те, чьи семьи
живут тут из поколения в поколение. Эвенки, якуты,
русские, кето... Много ангарцев — так называют у
нас русских, которые пришли в Эвенкию с Ангары.
Еще есть катангские русские — из Катанги. А я —
из категории «шваи». Шваи сплавлялись сюда
семьями с верховьев Тунгуски (север Иркутской
области) в поисках лучшей доли — когда началось
укрупнение деревень, в своих селах жить стало
невозможно, а в Эвенкию, наоборот, пришли геологи,
и появилась работа.
— Вы — русский?
— В крови намешано
всего — и эвенки в роду, и русские, и украинцы, и
евреи. А называюсь, конечно, русским. Но главное в
моей крови другое — желание уйти в лес и
поохотиться. Все мои предки охотились. Отцу — 70
лет, он до сих пор ходит на соболя. В эту весну я
добыл медведя в берлоге. Люблю особый охотничий
стиль: добыл рыбину — поел строганины, добыл
птицу — полакомился. Мне нравится первобытная
жизнь: когда никто не мешает, хорошо думаешь,
раскладывая по полочкам свои поступки.
— И какой вам оттуда,
из первобытной жизни на охоте, представляется
Москва?
— С одной стороны,
сложной и неоднозначной. С другой — я испытываю
гордость за то, что в моей стране есть Москва.
Такая, какая она сейчас, — чистая и
незаброшенная. Единственное, что мне неприятно —
если в Москве есть все, что угодно, то почему в
Эвенкии нет ничего? Почему мы так плохо живем?
— И действительно,
почему? Как так получилось, что там, где рыба,
корабельный лес, алмазы, нефть и газ, люди совсем
бедные?
— Когда рухнул
Советский Союз, весь Север был брошен на самотек.
А в Эвенкии нет промышленных гигантов, которые
могли бы нас вытянуть, таких, как «Алроса» в
Якутии, «Норильский никель» на Таймыре. На 95
процентов мы — дотационные. То, что дает Москва,
— это максимум 30 — 40 процентов от потребного
количества. Не хватает на лекарства и продукты.
Зарплату мы погасили по ноябрь включительно, и то
лишь недавно.
— Что такое сегодня —
быть хозяином Эвенкии?
— Быть хозяином
вообще — значит иметь право владения и
распоряжения собственностью. Когда я стал
работать губернатором, подумал: что же я получил?
Оказалось, ничего. Собственности у округа
никакой, кроме кирпичного здания администрации в
четыре этажа. Больше ничего. Нефтепродукты
принадлежат Красноярску. Авиация — Москве. Недра
— федеральная собственность. Что делать? Надо
было думать — ведь понятно, у нас есть природные
богатства, но они условные, под землей, а выжить
мы можем только за счет своих недр...
Я начал с того, что создал
в округе комитет по природным ресурсам
(федеральная структура с прямым подчинением
соответствующему министерству в Москве), и мы
попытались профессионально заняться
недропользованием. Я приступил к обхаживанию
нефтяных компаний. Был объявлен тендер на право
владения Куюмбинским месторождением — очень
серьезным по запасам. Его выиграла «Славнефть», и
мы этим очень довольны. Она уже работает на нашей
территории и выплачивает все полагающиеся
налоги. Теперь пришел и «Юкос», купивший крупный
пакет акций Восточно-Сибирской нефтегазовой
компании, владельца самого большого в Эвенкии
месторождения Юрупчен.
Сейчас поступления от
«Славнефти» и «Юкоса» в наш бюджет — вторые по
значимости после федеральных денег. Планирую,
что в 2001 году мы получим примерно 30 процентов в
доходную часть окружного бюджета за счет налогов
от разработок этих двух месторождений. А в 2002
году — до 50 процентов.
— Сами ли вы ходите к
президентам компаний и просите обратить на
Эвенкию внимание? Или они ищут вас?
— Конечно, интерес
взаимный. Но в России много месторождений и
богатых территорий, и мы понимали, что должны
доказать компаниям, насколько мы их ждем, что они
нам нужны и мы будем всячески способствовать их
работе, создавая благоприятный климат. Я считаю
это нормальным подходом. «Славнефть» долго
сомневалась, и, думаю, постоянные мои встречи и
поездки к руководству компании сыграли не
последнюю роль в принятии решения. Когда
Ходорковский заявил, что «Юкос» скупил 19
процентов акций Восточно-Сибирской нефтегазовой
компании, я немедленно поехал и встретился с ним,
потому что ВСНК владела нашим месторождением
Юрупчен. Я сказал Ходорковскому, насколько мы
хотим сотрудничать.
— Что конкретно будет
означать для населения и охоты как главного
занятия приход «Юкоса» и «Славнефти» в Эвенкию?
Ведь людей прежде всего сгонят с постоянных мест
обитания и промысла? А деньги появятся нескоро.
— Где месторождения,
там вообще нет населения. Только отдельные
охотничьи участки. И единственное, что мы можем
потерять, — это 300 соболей за сезон примерно по 40
долларов за шкурку. Считаю, это немного.
— Сколько же вообще
соболей добывают в Эвенкии за сезон?
— 22—23 тысячи шкурок.
За соболем ходит почти все мужское население.
— Почему тогда ваши
женщины не в собольих шубах? Ни одной на улицах...
— Хватает только на
шапки. Бедность у нас... Надо все сдавать, чтобы
выжить.
Теперь же — о приходе в
окружной бюджет от разработок нефтяных
месторождений. Он будет несоизмерим с потерями.
Например, «Юкос» только лишь начал свою
деятельность у нас, а мы уже кредитуемся в счет их
будущих платежей (на 160 миллионов рублей). Именно
поэтому смогли наконец погасить пятимесячный
долг по зарплате — 42 миллиона. Провели завоз, не
оплаченный из госбюджета, несмотря на то, что,
если на Север в полном объеме и в строго
очерченные природой сроки не привезти солярку,
мы замерзнем, как и произошло, например, в прошлом
году. На улице было 50 градусов мороза, а в домах —
20. Людей переселили из 240 квартир, и летний ремонт
размороженных коммуникаций стоил около 10
миллионов рублей... Сейчас топлива у нас
достаточно, и нынешнюю зиму Эвенкия может
пережить, не зовя на помощь МЧС. Более того, уже
обговорено, что и следующий северный завоз — 40
тысяч тонн нефтепродуктов — нам тоже обеспечат.
Считаю, это вполне конкретные результаты
сотрудничества по разработке недр, а не просто
фантики-бумажки.
Хотел бы обратить
внимание, что все это — не благотворительность,
не бесплатно, а в счет будущих налоговых
платежей. Намерен и дальше идти тем же путем.
Сейчас завлекаю сюда и «Алросу» из Якутии, потому
что мы — третья территория в России по алмазным
перспективам после самой Якутии и Архангельской
области. В эвенкийской тайге находят алмазы в
россыпях, есть обнадеживающие проявления
алмазных аномалий... Мы мечтаем, чтобы для
алмазной разведки и добычи к нам пришла именно
соседняя Якутия — там знают, как работать в
северных условиях. И я с большим уважением
наблюдаю, как они это делают. Идешь у них по
городам — все при деле, заняты, трудятся. У нас
совсем другая картина: мало кто работает...
Пока наши переговоры с
«Алросой» не имеют результата. Своих запасов у
якутов еще на 50 лет вперед, поэтому пока они
слушают, как мы их уговариваем, не больше.
— Вы —
географический центр России. Что вам это дает?
— Ничего. Абсолютно.
Никто этим не интересуется. Никаких экскурсий. К
нам ездят одиночки — так называемый
экстремальный туризм — но на охоту, а не в центр.
Эвенкия и ситуация в ней в миниатюре повторяет
общероссийскую, где угнетенное состояние Севера
— правило. Система бросила Север.
— Какими особыми
льготами сейчас пользуются эвенки как коренной
малочисленный народ?
— Никакими. Эвенки —
самые обездоленные. Они не смогли войти в рынок,
они таких экономических отношений просто не
понимают. Сейчас у нас идет процесс внутренней
миграции. С насиженных мест, из своих поселков
эвенки ринулись в районные центры — Туру, Байкит,
Ванавару. А здесь работы для них нет.
— А почему они
ринулись?
— Тяжело, не выжить...
Ведь при советской власти они существовали, как
при коммунизме — все было бесплатно. Им
забрасывали пищу, по любому зову прилетал
вертолет. А сейчас завоз все время на грани срыва,
если заболел, то не выедешь... На Севере человек
очень дорого стоит. Его содержание — обогреть,
накормить, осветить — это 42—45 тысяч рублей в год.
На каждый килограмм привезенного сюда груза надо
набрасывать 18 рублей к стоимости. Поэтому фрукты
и овощи в магазине есть, но никто их не покупает —
не на что.
— Есть ли свои новые
русские в Эвенкии? Какой бизнес тут можно
развивать?
— Своих новых
русских нет. Возможный бизнес — только
купи-продай.
— Какое
вероисповедание развито в Эвенкии больше других?
— Эвенки — народ
православный. В Туре есть церковь, довольно
уютная. Недавно мы привезли 6 колоколов из Москвы,
тоже за счет нефтяных компаний. В течение 2001 года
поставим новую церковь, она будет деревянная.
— А как у вас с
преступностью?
— В целом спокойно. В
основном случаются пьяные грабежи. В прошлом
году произошло одно тяжкое преступление —
страшное убийство. Из Томска к нам пешком пришел
ходок. Его пригрел батюшка — отец Григорий. Тот у
него ел, пил, жил, а потом взял да и зарезал ножом
прямо на алтаре. У всей Эвенкии был шок.
— Заказные
преступления — визитная карточка страны — у вас
бывают?
— Не было ни одного.
— Не боитесь, что с
приходом сюда большого нефтяного бизнеса
появятся и они?
— Думаю, мы пойдем
другим путем, и это избавит нас от заказных
убийств в том числе. Нефтяники будут работать
только вахтовым методом. Одним из условий
разработок в Эвенкии я ставлю следующее: было нас
тут 20 тысяч, столько должно и остаться. Мы не
потянем больше, не сможем обогреть и накормить.
 ДОСЬЕ
Боковиков Александр
Александрович — губернатор Эвенкийского
автономного округа. 44 года. Закончил
Красноярский политехнический институт
(механик-инженер). Работал на заводе тяжелого
машиностроения в Иркутске, потом в Эвенкии —
охотником-заготовителем, охотоведом и
директором зверосовхоза. Был депутатом
окружного Законодательного собрания (суглана), с
1995 г. — его председатель. В 1997 г. победил на
выборах губернатора. Женат, имеет двух дочерей.
Одна — студентка в Красноярске, другая —
школьница в Туре.
Эвенкийский автономный
округ образован 70 лет назад. 768 тысяч кв. км. Около
20 тысяч человек (пятая часть — эвенки, эвены,
якуты, кето, долганы, ненцы, нганасаны). 26
населенных пунктов. Нет ни одного города. Столица
— поселок Тура, он же центр Илимпийского района.
В Эвенкии есть еще два района — Байкитский
(райцентр — село Байкит) и Тунгусско-Чунский
(райцентр — село Ванавара). В 60 км от Ванавары —
место падения Тунгусского метеорита летом 1908
года.
Беседовала Анна
ПОЛИТКОВСКАЯ
28.12.2000
|
|
|
