ВОЙНА — ОСНОВНОЙ ИНСТИНКТ ИМПЕРИИ

АННА
СТЕПАНОВНА
ПОЛИТКОВСКАЯ
(30.08.1958 – 07.10.2006)

•
БИОГРАФИЯ
•
ПУБЛИКАЦИИ
В «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»
•
СОБЫТИЯ ПОСЛЕ…
•
АУДИО / ВИДЕО
•
СОБОЛЕЗНОВАНИЯ
•
ВАШЕ СЛОВО
•

ВОЙНА — ОСНОВНОЙ ИНСТИНКТ ИМПЕРИИ
На Северном Кавказе случилось то, что и ожидалось: армия распадается на людей и зверей

       И без того холодно, сыро и ветрено, а тут еще вертолет. Жмет к земле, пугает, устраивает настоящий ураган. Зябко в России. Жутко.
       С маниакальной настойчивостью, достойной лучшего применения, вертолет заходит на нас уже в пятый раз. Урчал, опускаясь все ближе к полю, давая стрелку рассмотреть нас в упор,— и снова уходил на разворот.
       Наконец Багаудин Батыгов, администратор беженского поселка «Южный» (Ингушетия, девять километров от станицы Нестеровской), не выдержал и выхватил из папочки чистый лист бумаги и стал на нем что-то быстро писать. И приговаривать:
       — Я всегда так делаю, когда налетают вертолеты. Тогда «они» думают, что я здесь по делу, и не расстреливают. Очень жить хочется. И вы тоже вверх не смотрите, может неправильно понять. Стрелок...
       И действительно помогает.
       И мне остается идти своей дорогой. А она, между прочим, самая что ни на есть мирная. Поселок Южный — это то самое место в чистом поле на границе Чечни и Ингушетии, куда уже месяц назад привезли и поставили 95 так называемых лужковских вагончиков — гуманитарную помощь правительства Москвы. Поставили, да так и не заселили никого: сегодня «Южный» — жалкое зрелище. Здесь вовсю погуляли военные. Сначала они заняли вагончики под зимние квартиры, но потом все же ушли в блиндажи и совершают теперь еженощные набеги на «Южный». Выломаны двери, раскурочены крыши, выбиты окна, унесена в неизвестном направлении вся дорогостоящая «начинка» — калориферы, мойки, шкафчики, столики. Из сотни привезенных сюда щитов для строительства уличных туалетов солдаты оставили четыре.
       Пока вертолет удалился, мы кричим: «Солдаты, ау! Отзовитесь! Что вам не хватает?»
       Мы даже видим этих солдат. Грязных, затравленных.
       Но в ответ — молчание. А потом ударил пулемет. Злоба отозвалась свинцом: спасибо, что мимо.
       Эта дорога на Нестеровскую, у обочины километрах в двух от «Южного» стояли кружком офицеры тех солдат-мародеров. На часах было 10.16 — они вовсю пили водку. Это и есть самое главное, чего больше всего боятся люди в Чечне и Ингушетии сегодня: армейской случайности. Попадешь под горячую руку пьяного или обкуренного «человека с ружьем» — и конец. Сейчас уже совершенно ясно, во что превращается война по мере наступления холодов и затягивания операции — жизнь тысяч мирных людей стала зависеть не от воли тех, кто пишет приказы в Москве и Моздоке, а от конкретных исполнителей, от уровня интеллектуального развития и душевных качеств. Кому заблагорассудится, тот на этой войне и стреляет — куда заблагорассудится. Жизнь ушла на самотек.
       Известны случаи, когда пилоты сбрасывают боезапас в реку на окраине селений — только чтобы не брать грех на душу и не бомбить мирных жителей...
       Известны и прямо противоположные — специально, нарочито расстреливают сверху трассу Ростов — Баку, по которой из зоны боев выходят беженцы, и пилоты идут на второй, третий, четвертый круг, когда видят, что еще кто-то шевелится...
       Война стремительно раздваивается, и каждая потенциальная жертва уповает, что сильно ей повезет — она наткнется на «хорошую» половинку.
       Ася Астамирова, 28-летняя молодая жительница селения Катыр-Юрт Ачхой-Мартановского района, испытала на себе и то, и другое. Она физически жива, потому что ее спасли солдаты. Она душевно мертва, потому что другие солдаты совершили ужасную, циничную карательную акцию на ее глазах.
       16 ноября Ася повезла хоронить домой в Катыр-Юрт тело своего мужа Аслана, скончавшегося в тот день в Сунженской районной больнице от ран, полученных при обстреле. В машине с ней ехали ее дети — 6-летний Асланбек и 2-летний Саламбек. В другой машине — старшая сестра умершего мужа Ася Оева, мать двоих детей, и два их дяди, немолодых уже человека. На блок-посту между Ачхой-Мартаном и Катыр-Юртом их остановили и, не говоря ни слова, тут же стали расстреливать машины. Когда загорелась первая, Ася с мальчиками выскочила и закричала: «Ради Аллаха, спасите!» Далеко не юные контрактники с косынками на головах, продолжая расстрел, сказали ей так: «Аллаха нет, чеченская потаскуха! Тебе конец».
       И дали по ней с детьми очередь. Асланбек впал в беспамятство, Саламбек кричал — Ася видела, как горит машина с телом ее мужа. Всю картину со стороны наблюдали молоденькие солдатики. Когда контрактники угомонились и ушли отдыхать, они погрузили раненую Асю с сыновьями на БТР и куда-то повезли. Через несколько часов пути по полям, минуя блок-посты, солдаты-спасители сгрузили раненых во дворе Сунженской больницы и, не говоря никому ни слова, ушли.
       Сейчас Ася продолжает пребывать в шоке. Она то и дело обводит ничего не видящими глазами палату N 1, куда ее поместили вместе с детьми. А ее мама Есита Исламова спрашивает каждого нового человека: «Ну как после всего этого мне говорить, что мы — один народ, российский. Не смогу!»
       Пытаюсь погладить волосы крошечного Саламбека, закованного в гипс (осколками задета кость правой ноги), — мальчик начинает кричать и рыдать. Отворачивается, прячется в подушки.
       — Боится он, — говорит Есита. — Потому что вы — лицо славянской национальности. Как контрактники.
       — Но ведь, как и солдаты?
       — Ребенок он... Что в памяти осталось, на то и реагирует.
       Слишком многое мы сейчас теряем, распуская и развращая армию. Допуская в свой дом ТАКУЮ войну — без всяких правил, не против террористов, а против тех, кто ненавидит своих бандитов еще, может быть, сильнее, чем мы.
       Теряем безвозвратно.

       Анна ПОЛИТКОВСКАЯ. Ингушетия
       22.11.99, «Новая газета Понедельник» N 44